Меня привели к осужденному. Обычный некрупный узбек, даже рыхловатый. Никакого зверского блеска в глазах, глаза как глаза. Я отчетливо помню четыре его ответа, хотя вопросов было много. По-русски он говорил плохо, но вполне понятно.

– Зачем вы убили детей?

– Род насильника должен прекратиться, тяга к насилию передается от отца к сыну.

– Девочка, за которую вы отомстили – она же не родная вам, зачем убивать из-за неродного ребёнка тех, кто ближе вам по крови?

– Я жил с её матерью, её мать мне родная, она ухаживала за мной, готовила еду, мы с ней спали. Её ребёнок – мой ребёнок. Я убил за свою семью.

– Кто вам пишет?

– Падчерица пишет, два раза в месяц. Мать её не пишет, она от меня отвернулась – я убил, её можно понять – она боится.

– О чём вы мечтаете?

– Получить помилование. Увидеть мать.

Что я знаю о толерантности? Я ничего не знаю о ней.

Зато я создаю идеальный мир, я многое знаю об идеальном мире. Моя лента новостей в «Фейсбуке» – сплошная радость. Если кто-то из моих друзей регулярно делится новостями про чьи-то чужие болезни, я скрываю новости, поступающие с этого аккаунта. Да, я не хочу этого видеть. Я оставила из таких только тётивалину ленту новостей, тёте Вале 77 лет, она моя двоюродная тётка, она живёт в Израиле. Она размещает жизнеутверждающие новости, касающиеся человеческого организма. Однажды тётивалина лента новостей поведала моему идеальному миру о разновидностях кала, новость представляла собою картинку, на которой была изображена филейная часть человека, производящая на свет кал. «Титаник», «олень», «торпеда» – это виды кала здорового человека. Картинка была отвратительная и яркая. Увидев эту картинку, я задумалась о судьбах литературы. Это всё, что надо знать о современной литературе, – подумала я.

Новости про котиков, которые ищут дом, я не скрываю – я верю в то, что котики его найдут, я люблю котиков, и в моем идеальном мире они всегда находят дом, иногда я нахожу подтверждение этому в мире реальном. А в моём идеальном мире мои новости о том, что котики ищут дом, люди игнорируют – возможно, они считают, что это не позитивные новости, а разместившая их я – неполноценна, но проходит время, и аккаунты начинают реагировать на меня, на мои новости, которые считают позитивными. Написав стихотворение или разместив фото букета, я вновь становлюсь полноценной в глазах общественности. Это так важно – быть позитивной в глазах общественности. Если ты не позитивна, твою детскую книжку, вышедшую тиражом сто пятьдесят экземпляров, люди покупать не станут.

О, да – я знаю кое-что об идеальном мире.

Кое-что и ещё немного. Во времена моей юности я жила с родителями в посёлке аэропорта, в двухэтажном доме на четырёх хозяев. Квартиры там были хорошие – большие тёплые и уютные, семьи в них жили счастливые и благополучные, у всех огороды, у всех материальные блага, обусловленные тем, что мужчины работали в аэропорту. Да, тут надо внедрить в текст исторический маркер – если в тексте есть исторические маркеры, у текста больше шансов получить премию, а у автора – купить мебель. Так вот, исторический маркер: Россия, девяностые годы двадцатого века.

Дом наш стоял под горкой, а на горке, метрах в сорока от дома, стоял магазин «Турист», впрочем, он стоит и сейчас. Продавцом в магазине работала Данилова, мама Светы Даниловой и её младшего брата, хорошая добрая женщина. Одним прекрасным утром хозяева приехали в магазин, магазин был открыт, помещение выглядело апокалиптично: предметы разбросаны, витрины разломаны, везде кровь, на полу – тело Даниловой, тело, разрубленное посредством множественных ударов тяжёлого острого предмета. Ни у милиции, ни у жителей посёлка не было ни одной хотя бы более-менее адекватной версии – Данилова никому не могла ни сделать ничего плохого, ни просто нагрубить.

В то же время исчез Лыва, дядя Саша Лужин. На его счёт версий было много – хотя бы несчастный случай на воде: у Лывы был катер, он рыбачил, и так – отдыхать любил. Лыва приличный человек, женатый, с детьми.

Жена Лывы осталась одна, в небольшой квартире на первом этаже в посёлке аэропорта. Лариса Петровна, её соседка, доктор, почувствовала неприятный запах, запах шёл откуда-то снизу. Сначала думала, что ей кажется, потом запах тлена стал более ощутимым, Лариса вызвала ментов. Через ларисино подполье менты прошли в подполье лывиной жены и ничего там не обнаружили, в подполье ровными рядами стояли банки с дачными заготовками. Только на следующий день до одного из сотрудников дошло. Жена, зарубив мужа топором, разделала тело, кости закопала под земляной пол подполья, а мясо засолила, закатала в банки, составила их аккуратными рядами. Предположение сотрудника подтвердила служебная собака, а потом и сама лывина жена. Она сказала, что Лыва хотел с ней развестись, а имущество забрать себе. Имущество, нажитое совместно. Это несправедливо – забирать у женщины имущество, сказала лывина жена. Несправедливо также спрашивать про долг – да, она часто брала у Даниловой продукты под запись, а спрашивать про долг несправедливо. Лывина жена была в отчаянии, в отчаянии пошла домой, в отчаянии взяла топор, в отчаянии нанесла Даниловой удары, сколько – не помнит. Пошла домой, через некоторое время убила мужа и жила, пока Лариса не услышала странный запах.

Идеальный мир – это когда в сорока метрах от твоих ушей убивают женщину, а ты не слышишь, и соседи не слышат, – это важно: соседи тоже не слышат. Идеальный мир – это когда тлен маскируется тем, что в Л'Этуале продают под видом духов. Если бы у лывиной жены были духи из Л'Этуаля, Лариса продолжала бы жить в своём прекрасном идеальном мире. Лариса была красивая, она и сейчас очень красивая женщина, я видела её фото на «Одноклассниках». Лариса, всю жизнь проработавшая детским доктором, достойна идеального мира.

Я точно знаю, что в Л'Этуале, в его подвале, в его подполье, живёт демон. Демон делает духи для женщин, они этого достойны – жить в идеальном мире. О, они этого достойны. А на досуге демон ловит Лыву, наносит ему удар топором по голове, разделывает Лыву, укладывает куски мяса в трехлитровые банки, пересыпает мясо пряностями, солью, закрывает банки, закапывает кости. Утром демон превращается в симпатичных девушек-консультантов. Девушки продают духи другим девушкам и женщинам, они исключительны. Они достойны идеального мира.

Моя бабушка ничего не знала о толерантности, даже слова этого не знала. Она родилась доброй. Либо в какой-то момент жизни позволила себе быть доброй. Она была умной, она хорошо воспитывала шестерых своих детей, я не знаю, почему четверо из них стали алкоголиками. Сыновья моей бабушки, мои искромётные дядьки, которые любили всё и всех, – я не знаю, почему они спились – дочери же не спились, а процесс воспитания шёл в абсолютно равных условиях. Мой роман, вообще-то, о бабушке. Вероятность получить премию за роман о бабушке значительно выше, чем, к примеру, за роман о бытовом убийстве, какими бы ни были его мотивы, сколь бы ни был интересен общественности способ. Да, мой роман о бабушке, это я решила только что, окончательно. Но я не могу знать того, что чувствовала бабушка в той или иной ситуации, нет у меня этого дзена, есть обрывки воспоминаний – бабушкиных. Например, как она родила дядю Валеру, недоношенного, семимесячного, как ей говорили, что он не выживет, ни за что не выживет – в нём весу килограмм, невозможно выжить, имея всего килограмм веса. Бабушка взяла старую дедову крагу – дед был лётчик, летал на открытых самолётах, у него были краги на меху и шлем на меху, в шлеме выводили цыплят на печке. Так вот, бабушка взяла дедову крагу и стала выводить в ней Валерия Павловича, как цыплёнка, и Валерий Павлович стал набирать вес, Валерий Павлович выжил. Да, бабушка знала кое-что об идеальном мире. Когда умер мой дед – другой дед, не Пал Савелич, – когда умер папин отец, мы с бабушкой оказались на поминках. Поминки были татарские для татар и русские для русских. Еда на столе была одинаковая для всех, отличие было в том, что на татарских поминках водки не было, а на русских была. За шторами, в спальне, вторая бабушка, бабка Софья, обсуждала с кем-то русские поминки. Она сказала