Тридцатого утром мы почти попрощались – ведь больше у нас не было возможности побыть вдвоем. Вместе прошли по квартире, проверив, не осталось ли каких-нибудь моих следов, которые могла заметить Марта. О будущем мы после моего дня рождения ни разу не говорили. Даже о самом ближайшем.

Алеш подвез меня к «Арчибальду», и мы долго еще сидели в машине – никак не могли расстаться. Наконец он уехал, и мне стало так тоскливо, как будто на этом все опять заканчивалось.

Весь день я бродила по Праге – своей Праге, словно пыталась найти следы на камнях. Следы прежней жизни. Снова, как и каждый раз, когда приезжала сюда, искала себя – маленькую девочку, девушку-подростка. А вечером мы собрались «Na Slamníku» - в маленьком кафе недалеко от школы, где когда-то часто бывали. Я, Вера и еще несколько наших одноклассников, которые жили в Праге. Хотелось рассказать свои потрясающие новости, но в последний момент удержалась. Наверно, побоялась сглазить.

Утром, оставив чемодан в камере хранения, я поехала в церковь. И вот теперь сидела на узкой жесткой скамье, как на иголках, то и дело поглядывая на часы. Наконец служба закончилась, и прихожане потянулись к выходу. Я встала, не зная, как лучше: остаться внутри или выйти на крыльцо.

- Пани Анна?

Почему-то я смотрела на центральный проход, но Алеш вышел по боковому. Я обернулась. Он стоял у начала скамьи, где я сидела, а рядом с ним нетерпеливо переминалась с ноги на ногу худенькая девочка в розовой курточке. Я двинулась было в их сторону, но Алеш сам пошел ко мне, обходя скамью сзади. Марта нехотя поплелась за ним.

- Добрый день, пан Алеш, - сказала я.

- Добрый день, - кивнул он. – Это моя дочь, Марта. А это пани Анна, моя знакомая.

Марта окинула меня взглядом пусть маленькой, но женщины, мгновенно оценив одежду, прическу, макияж. И вдруг улыбнулась, да так ослепительно, что у меня перехватило дыхание.

- Добрый день, пани Анна. Очень приятно.

Из-за дырок от выпавших зубов «těší mě» она забавно произнесла через «ф».

- С Сильвестром вас! Всего самого лучшего в новом году, - выжала я из себя, не зная, что еще сказать. Алеш, черт, ну придумай что-нибудь.

- Спасибо, и вас тоже. Мы обычно пешком, но сегодня холодно, так что можем вас подвезти.

- Не откажусь, - я стиснула ручки сумки. – Но мне на Житную. Далеко.

- Ничего, мы не торопимся. Правда? – Алеш повернулся к Марте, но та только плечом дернула. При этом продолжая рассматривать меня и улыбаться.

Выйдя из церкви, мы с Мартой остались у крыльца, а Алеш пошел за машиной на стоянку.

- Какая у тебя красивая косичка, - я посмотрела на аккуратно заплетенный сложный «колосок», выглядывающий из-под шапки. – Это тебе папа заплетает?

- Папа не умеет, - со смесью досады и снисхождения ответила она. – Это пани Ружичкова, наша соседка. Обычно папа делает мне хвост. Но ведь в церковь надо красиво, правда?

Я согласилась.

- А вы умеете заплетать косички, пани Анна? – похоже, Марта нисколько не стеснялась.

- Немного умею. Правда, не такие красивые.

- А дети у вас есть?

- Нет.

- Это плохо, - серьезно сказала она. – Дети должны быть. Когда я вырасту, у меня обязательно будут дети. Много. Трое. Мальчик, девочка и собака.

Я закусила губу, чтобы не расхохотаться. Тут подъехал Алеш, вышел, усадил Марту в бустер на заднем сиденье и пристегнул ремень. Я села рядом с ней.

Всю дорогу она болтала без умолку. Рассказывала, что занимается танцами и, может, даже поступит в балетную школу. Про обычную школу и учительницу пани Зузану. Про соседку пани Ружичкову и ее кота Любоша. Про бабушку, которая живет в Брно. Про двоюродных брата и сестру.

- Они совсем одинаковые, пани Анна. Только один мальчик, а другая девочка, представляете?

Но стоило в разговор вступить Алешу, по лицу Марты словно тень пробегала. Если он что-то спрашивал, коротко отвечала «да», «нет» или парой слов. И снова начинала что-то рассказывать мне.

В общем, проблемы у них действительно были нешуточные, это я поняла сразу. Но сама девчонка была настолько очаровательная и трогательная, что у меня в носу щипало. Похоже, мама оказалась права, предположив, что отца ко мне Марта вряд ли будет ревновать.

Я попросила высадить меня, не доезжая до гостиницы.

- До свидания, пани Анна, - сказала Марта, когда мы остановились. – Вы очень милая.

Алеш, повернувшись, посмотрел на меня. Взгляд у него был совершенно ошарашенный - похоже, ничего подобного он не ожидал. С трудом проглотив комок в горле, я взялась за ручку дверцы.

- До свидания, пан Алеш. Спасибо, что подвезли.

Я поднималась вверх по улице, и по щекам у меня текли слезы. В гостинице, забрав из камеры хранения чемодан, я попросила девушку на ресепшене вызвать такси и присела на диванчик в холле. Достала телефон, открыла Вайбер, помедлила несколько секунд и отправила Алешу сообщение из одного слова.

«Ano».

«Да»…

16.

Отправив сообщение, я выключила телефон. На всякий случай. Разговаривать сейчас с Алешем у меня не было ни сил, ни – если честно – желания. Напоминало ощущение после сданного трудного экзамена, когда хочется только одного – забиться в темный угол и уснуть на сутки. Но такой роскоши я себе позволить не могла.

В аэропорту пришлось немного понервничать: рейс задержался почти на час. Еще не критично, но не слишком приятно. Вместо реальных трех по времени выходило шесть часов в дороге. Из-за разницы часовых поясов по пути в Прагу я возвращалась назад, как будто брала два часа в долг. И вот теперь приходилось их отдавать, а час задержки в Рузине записать как проценты. Выходило, что прямо из Пулково мне надо было ехать к родителям, не заезжая домой, чтобы успеть к праздничному столу и традиционной раздаче подарков из мешка под елкой.

Всю дорогу я думала об Алеше и о Марте. Не давала покоя одна вещь.

Когда Алеш рассказывал об их визитах к психологу, он сказал, что Марта свободно общается с ней наедине, но замыкается при разговоре втроем. То есть при нем. Девочка показалась мне очень открытой, непосредственной, что само по себе было немного неожиданно, учитывая, в какой атмосфере она росла.

Вообще-то дети меня, как ни странно, любили. Когда я приходила в гости туда, где были маленькие дети, они не прятались по углам, а сразу же лезли ко мне на колени, начинали что-то рассказывать, показывать свои сокровища. А странным это было потому, что сама я к детям относилась более чем сдержанно. И никогда не знала, как себя с ними вести. Но их это почему-то не смущало, скорее, наоборот.

И все равно, даже если предположить, что Марта по какой-то неведомой причине сразу почувствовала ко мне симпатию, присутствие Алеша должно было ей мешать. А она только чуть морщила нос, когда вступал отец, и продолжала со мной разговаривать.

Впрочем, больше меня беспокоило другое. Допустим, я Марте понравилась. Ну да, я очень милая, как она сказала. Но что будет, когда выяснится, что милая пани Анна не просто какая-то знакомая папы, которую подвезли на машине, а его жена? Всерьез и надолго? Будет ли она так же дружелюбна? Дело даже не в том, что я претендую на внимание ее отца, это ее как раз вряд ли сильно огорчило бы. Но я собираюсь занять место ее матери, а это уже серьезнее. И второе – что их напряженные отношения разруливать придется мне. А я понятия не имела, как это можно сделать.

Стоя в очереди на паспортный контроль, я написала Алешу в Вайбер:

«Прилетела. Все в порядке. Поговорим завтра. Целую».

Видимо, он понял мое состояние и ответил сдержанно:

«Спасибо. С Новым годом. Целую. До завтра»

Потом я позвонила маме и сказала, что приеду сразу к ним.

- Давай, мы подождем, - ответила она.

Улицы были почти свободны, и около десяти я добралась до Просвета. Чемодан, сумка, большой пакет с подарками – еле дотащила. Папа открыл дверь, обнял, понес мой пакет под елку. Все так привычно, знакомые праздничные запахи с кухни, ваза с еловыми лапами на столике, блеск мишуры.