Знание является одним из видов пропозиционального отношения; хотя знание не есть чисто ментальное понятие, как, например, убеждение. В знании есть не-ментальный компонент, а именно истина. Таким образом, выражаясь языком математики, знание есть функция от двух переменных: ментальной стороны (убеждение) и реальности (истина). Если я знаю, что на улице идет дождь, то это обусловлено не только моими ментальными состояниями, но и состояниями среды. Именно поэтому, как мы покажем далее, и интернализм, и экстернализм по отдельности обречены на неудачу, поскольку они учитывают только одну переменную – внутреннюю или внешнюю150.

Тезис о том, что убеждение концептуально первично по отношению к знанию, влечет за собой также и то, что обоснование концептуально первично по отношению к знанию.

Против определения знания как истинного обоснованного убеждения был выдвинут ряд возражений, которые восходят к известной статье Э. Геттиера 1963 г.151 Простой пример кейса Геттиера приводит Притчард152.

Кейс «Часы». Утром вы собираетесь на работу и смотрите на настенные часы. Они показывают 8.20. Вы заключаете, что сейчас 8.20. И действительно, сейчас 8.20. Но предположим, что часы, которые раньше исправно показывали время, остановились сутки назад ровно в 8.20. Так что вы смотрите на неработающие часы, сами не зная об этом.

Ваше заключение, что сейчас 8.20, является 1) истинным, 2) вы убеждены в этом, 3) вы имели основания для этого. В то же время ясно, что вы не знаете, что сейчас 8.20. Вам просто повезло.

Кейсы Геттиера не пошатнули определение знания как обоснованного убеждения, а скорее побудили дать более комплексное определение знания153. Далее мы покажем, что одно из преимуществ ЭД заключается в том, что она дает удовлетворительное решение проблемы с кейсами Геттиера.

Линда Загзебски в учебнике «Об эпистемологии» формулирует основные характеристики знания, являющиеся, по ее мнению, предметом консенсуса в современной теории познания154:

1. Знание – это отношение между сознающим субъектом и объектом, где объект (но возможно не непосредственный объект) есть некоторая часть реальности.

2. Это отношение когнитивное. Это означает, что субъект мыслит, а не просто воспринимает объект.

3. Знание включает убеждение (believing). Августин определял веру как мышление с согласием. Быть убежденным здесь означает просто мыслить с согласием [с тем, что мыслишь]. Мышление есть состояние, у которого есть объект. Когда мы мыслим с согласием, то есть что-то с чем мы соглашаемся.

4. Объектом знания является пропозиция. Природа пропозиций – это метафизический вопрос и не касается непосредственно теории познания. Не всякая пропозиция является объектом знания.

5. Объектом знания является истинная пропозиция. Нельзя знать пропозицию, которая является ложной. Всякое знание есть убеждение, но не всякое убеждение есть знание.

6. Знание – это позитивное состояние. «Позитивное» здесь означает, по меньшей мере, желаемое. Аристотель начинает «Метафизику» со слов «Все люди стремятся к знанию».

Загзебски также определяет эпистемологию следующим образом. Основные вопросы в эпистемологии – это вопросы, касающиеся знания: что такое знание? достижимо ли знание? как мы достигаем знания? Но этим не исчерпывается теория познания:

«Эпистемология изучает хорошие и плохие способы формирования убеждений… Некоторые убеждения разумны, другие – неразумны. Некоторые убеждения интеллектуально добродетельны, другие порочны. Мы можем формировать убеждения с осторожностью или беспечностью, с открытым умом (open-minded) или с закрытым умом (closed-minded), справедливо или несправедливо, с интеллектуальной чувствительностью к доказательствам и взглядам других или без такого внимания. Есть много других способов, какими мы оцениваем наши убеждения и советуем другим (и себе) по поводу подходящего пути, чтобы верить или не верить во что-то»155. И далее она продолжает: «Это означает, что предмет эпистемологии шире, чем изучение знания и его составляющих. Я думаю, что наиболее общий способ охарактеризовать теорию познания следующий: теория познания есть изучение правильных или хороших способов когнитивного схватывания реальности»156.

В дальнейшем мы будем придерживаться по умолчанию определения знания как истинного обоснованного убеждения.

Понятия интернализма и экстернализма имеют свой специфический смысл в эпистемологии, философии науки, философии языка и философии сознания. Здесь не имеется в виду интернализм/экстернализм в принятом в философии науки смысле как независимость/зависимость научного знания от вненаучных факторов: экономических, культурных и т.д. Например, в обширной «Энциклопедии эпистемологии и философии науки» под редакцией И. Т. Касавина понятия «интернализм» и «экстернализм» определяются только относительно историографии научного познания157. В интересующем нас смысле понятия «экстернализм» и «интернализм» в отечественной эпистемологии можно найти в работах М. В. Лебедева158, Я. В. Шрамко159, А. З. Черняка160, К. Г. Фролова161.

Традиционная трактовка знания предполагает, что познающий знает, что он знает, или, по крайней мере, может знать, что он знает (в случае если он в данный момент спит, например). В любом случае, он имеет непосредственный доступ к основаниям своего знания. Он знает, на основании чего он знает. Такая позиция называется интернализмом по отношению к знанию. Если я знаю, что вчера произошло землетрясение на основании того, что я вчера узнал об этом из сообщений СМИ, то я знаю, на основании чего я знаю, что вчера произошло землетрясение. Некто может меня спросить: а почему ты думаешь, что знаешь, что вчера произошло землетрясение. И я могу ему ответить о своих основаниях: на основании сообщения из СМИ. Но это касается не только знания, полученного в ходе коммуникации. То же самое применимо к опыту и рефлексии индивидуального познания.

Таким образом, эпистемологический интернализм предполагает, что субъект знает (или может знать) основания своего знания. Г. Паппас формулирует интернализм как конъюнкцию двух тезисов:

«(Тезис актуального доступа) Субъект знает пропозицию р, если он непосредственно знает основания для р.

(Тезис потенциального доступа) Субъект знает пропозицию р, если он опосредованно путем рефлексии может осознать свои основания для знания, что р»162.

Первый тезис иллюстрируется примером визуального восприятия. Если я вижу дерево, то на основании этого я приобретаю невыводное непосредственное знание, что здесь дерево. Но поскольку значительная часть знания является выводным, т.е. знанием, которое мы выводим из всего предшествующего познания, то первый тезис необходимо дополняется вторым. Человек не может в данный момент непосредственно осознавать все основания того, почему он знает, что Лондон – столица Великобритании, или что квадрат гипотенузы равен сумме квадратов катетов. Для того чтобы осознать основания знания в данном случае, субъекту необходима некоторая рефлексия над основаниями. В данном случае в качестве основания он может предъявить, например, доказательство теоремы Пифагора.