Прошло немало времени, пока склад догорел до конца и все немного успокоилось. Заключенным приказали продолжить работу. Осмотр территории вокруг склада ничего не дал, на выгоревшей траве не оставалось никаких следов. Конечно, подозрение падало на всех курящих, дураку понятно, что возгорание, скорее всего, произошло от непогашенного окурка. Макарова, как некурящего даже не допрашивали, а пожилой легионер смотрел на поручика совершенно равнодушно, словно и не давал ему никаких спичек. Они приступили к работе, Оболенцева среди них не было, но охрана этого не заметила. Самих каторжан его отсутствие вовсе не интересовало; все видели, как он с тем чучелом ушел в барак. А не вернулся, так может спать лег под шумок; у них у всех слипались глаза после бессонной ночи, устроенной им Толстым Фрицем. Но никто даже не предполагал, что впереди точно такая же ночь, как и предыдущая. Когда построились на вечернюю перекличку, обнаружили, что заключенный Оболенцев не стал в строй; его не нашли ни в бараке, ни на остальной территории. Все, как один подтвердили: он ушел вместе с приезжим в барак, откуда затем вышел чиновник один и направился к дыре, потом, кажется, к воротам, у которых стоял его автомобиль. Допросили часового, тот доложил: в отверстие никто не выходил, а человек в плаще и шляпе, тот, что утром прибыл в лагерь, приказал ему зашить дыру.
– Нет, он ничего не говорил, рот у него был закрыт шарфом. Он показал руками, и мне все было понятно, ведь служу уже не первый год и жесты начальства схватываю на лету, – оправдывался часовой, – я тут же исполнил, и в эту дыру из лагеря никто не вышел.
Решили еще раз обыскать барак исчезнувшего Оболенцева; в самом углу была деревянная перегородка, за ней иногда спал кто-нибудь из надзирателей. Туда уже заглядывали несколько раз, но теперь решили посмотреть и под койкой. Подняли опущенное до самого пола одеяло и увидели там огромный сверток из еще одного одеяла. Когда его развернули, то увидели связанного по рукам и ногам инспектора в нижнем белье и с кляпом во рту. И стало понятно, почему следователь прикрывался шарфиком: нижняя часть его лица – губы и подбородок – представляла собой сплошное фиолетовое пятно, какое бывает при пигментации или рожистом воспалении кожи. Теперь всем стало ясно: из лагеря сбежал именно заключенный Оболенцев, используя внешнее сходство: одинаковый рост и комплекцию, и, самое главное, верхнюю одежду, шарф и шляпу приезжего. И вдобавок уехал на его служебном авто. Пострадавший заявил, что его раздели и связали, угрожая огромным ножом. И еще, ему кажется, нападающих было несколько, и он героически отбивался, но уступил лишь их численному превосходству.
«Все трусы так говорят», констатировал про себя начальник лагеря: часовой с вышки видел, как вместе с этим героем вошел в барак лишь один человек и точно так же один и вышел, но уже в одежде инспектора. Но он не стал перечить пострадавшему и, чтобы его хоть как-то успокоить, заверил: злоумышленников быстро найдут и примерно накажут.
– Конечно же! Вы постарайтесь, а то этот негодяй вместе с одеждой унес мои документы и деньги, – воскликнул агент.
Начальника лагеря услышанное сразило наповал: еще бы, если заключенный бежал с документами инспектора, то мы вряд ли быстро его поймаем, не исключено, что этого вообще не удастся сделать. Пока оповестят посты и комендатуры, наглец сядет в любой поезд или даже самолет и через час-два окажется в Алжире или Тунисе, а там тьма судов, отплывающих во все концы света. Выяснилось, что в портмоне следователя было семьсот франков. До Америки можно добраться за такие деньги, если захотеть. Но оповещать в ту же минуту никого не пришлось.
– Прошу вас, майор, – обратился следователь к начальнику лагеря, – воздержитесь пока от сообщения по инстанции, иначе сейчас на вокзалах поднимут обычный для таких происшествий шум, и мы просто спугнем преступника. Распорядитесь сию минуту дать мне ваш автомобиль и пару охранников: мы немедленно отправимся на железнодорожную станцию. Я точно знаю, в баке моего автомобиля осталось горючего чуть-чуть, и он заглохнет по дороге, не доехав до городка. Если даже этого не произойдет, то все равно до проходящего здесь экспресса Хенифра – Фес еще целых два часа, мы наверняка сцапаем его, когда он попытается сесть в поезд. И потрудитесь найти для меня какую-то одежду, не могу я просто так, в нижнем белье показаться на людях.
Майор нашел предложение следователя целиком разумным и выполнил все, о чем тот просил. И даже дал ему шестерых солдат вместо двух; пусть оцепят вокзал со всех сторон.
Прошла уйма томительных часов, начинался новый день, но следователь все еще не возвращался, хотя по времени он уже должен бы это сделать. Начальник начал нервничать и уже попытался звонить на вокзал, когда ему сообщили, что у ворот лагеря находится человек, который требует впустить его к начальству по очень важному делу.
– Кто такой? Вы проверили документы? – раздраженно спросил майор у дежурного.
– Никак нет, господин начальник, – доложил маршаль, – документы проверить невозможно, поскольку их у него нет! Он утверждает, что бумаги украли вместе с автомобилем, на котором он должен был прибыть в наш лагерь с проверкой.
Ну, это уже самая настоящая чертовщина! – пронеслось в голове у начальника лагеря, – тогда выходит, что этот в шарфике самый настоящий злодей, выкравший где-то документы и авто для того, чтобы устроить побег Оболенцеву, а затем сбежал сам на моей служебной машине? Нет, не может быть! Тогда, скорее всего, что злодей и самозванец именно этот, вновь прибывший? А не тот, респектабельный и явившийся к нему с документами и теперь самозабвенно ринувшийся в погоню за беглецом? Нужно разобраться, причем немедленно; он попросил маршаля привести этого человека к нему в кабинет, а самому стать у двери и никого к нему не пускать, пока он не разрешит.
Через минуту перед ним стоял невысокий полноватый господин в сером костюме. Его явно растерянный вид, равно как и отсутствие документов не внушал майору никакого доверия. Но то, что он рассказал, вполне могло случиться в этой экзотической стране; когда-то она была чисто мусульманской, а сейчас здесь полным-полно всякого жулья.
– Юльус Карони, старший инспектор главного управления Интендантской службы министерства юстиции. – Так он назвал себя, и, если бы начальник лагеря не обладал огромной выдержкой, он бы непременно подскочил в своем кресле. Ведь именно эти слова он уже слышал, причем не один раз, от человека в шарфе, шляпе и очках. Теперь майор, конечно же, внимательно выслушает историю пострадавшего.
Инспектор Карони проводил в Марокко проверку расходования продуктов питания в тюрьмах и других исправительных учреждениях, куда входили и лагеря каторжан. После посещения тюрьмы в самом Фесе, он отправился в данный пересылочный лагерь, куда смог прибыть лишь сегодня. Дело в том, что в небольшом городке Азру, лежащем на его пути, произошел целый ряд событий, вначале казавшихся совершенно незначительными, но привели они инспектора к ситуации, которую иначе как критической не назовешь. Они остановились перекусить в харчевне на главной площади, затем отправились дальше, но через сто метров им пришлось остановиться: заднее колесо их автомобиля оказалось пустым. Пока водитель его менял инспектор читал в тени пальмы местные газеты; через пятнадцать минут они продолжили свой путь, и на этот раз они проехали почти километр, но пришлось остановиться снова: теперь все то же самое повторило второе колесо и тоже заднее.
– Как будто их кто-то проткнул нарочно, – ворчал шофер – испанец, выделенный вместе со стареньким бьюиком в распоряжение Карони сроком на две недели. Мастерская на площади уже была закрыта на обед, и Карони, расспросив прохожих и оставив шофера за сторожа, отправился в еще одно подобное место. Там чего-то не хватало для ремонта, поэтому он двинулся по еще одному адресу. Проведя в бесцельных поисках добрых два часа, он вернулся к машине. Но на том месте, где она должна находиться, ее не оказалось, зато были два чумазых мальчишки, за пару монет они обещали ему показать, где она сейчас.
