Там, на той стороне, вниз тихо улетело несколько камней и вдруг мазнуло красным на руке, вяло выпавшей из-за укрытия. Красное тут же поблекло, впитавшись в камуфлированную обрезанную перчатку, но рука не шевелилась.

Малина шевелился. Шевелился совсем плохо, моргая левым глазом, заливаемым кровью со лба, откуда та прямо текла из раны, смахивающей на удар стамески, стесавшей лоскут кожи и чиркнувшей по кости, даже белеющей в длинном разрубе.

– Быстро! – Малина говорил с трудом, сплевывая розово-красную слюну. – Не слышите, что ли?!

Отряд, качнувшийся к нему, замер. Вслушался, ловя любые звуки.

С ущелья, тихо и коварно, чавкало винтами. Немецкий геликоптер крался вдоль острых скальных зубьев, стараясь не выдать себя раньше времени и подобраться к отряду наверняка, чтобы накрыть одним залпом. Звук пока еще отражался, размазываясь, но ребята подобрались опытные, угадали – что летит по их души.

Me-55\3, одноместный переоборудованный автожир, легкий и готовый в сборке сразу по выгрузке из транспортника. На эту модификацию, с двумя усиленными движками и даже кое-какой защитой пилота, ставили крылья-пилоны, державшие по два реактивных «фаусттойфелля» и спаренный курсовой МГ-50. Вроде бы немного, но людям, стоящим на пятачке, хватит полностью.

Хорошо, хоть не «драккен», тяжелые вертушки сейчас если и поднимали, но в десятках километров. Раз немцы кинули вертолеты, то дело швах, а в сети агентов, работающих среди оккупантов, нашлась крыса. Накрывали не просто партизан, накрывали группу, несущую важный груз. Потому и не поскупились на егерей и авиацию.

– Один выстрел оставьте. – Малина сплюнул и улыбнулся. – Только зарядите сразу, могу не справиться или затяну…

Они поняли его, не стали тянуть. Прощались, жали руку, наплевав на слабо тенькавшие пули, летевшие снизу. И уходили, чуть шурша падающими камешками. Макар ушел последним, оглянувшись и видя, как Малина снова начал строчить вниз, не давая егерям спокойно переправиться через речушку, прижимая к земле и оттягивая время, когда те смогут вскарабкаться вверх.

Серега Малинин тяжело дышал, неожиданно сильно устав и жалея, что не попросил свернуть ему папироску. Отрываться не получалось, а целой не было. Закурить, хотя он и не любил, хотелось неимоверно. Особенно слыша уже очень уверенные «чап-чап» винтов, подходивших все ближе.

Лишь бы не пропустить и не дать сволочуге пальнуть по нему наверняка первым. Лишь бы…

Серо-зеленоватый автожир выпрыгнул не снизу. Он быстро, заложив опасный крен, рухнул с неба, на ходу выпустив запас правого пилона. Камень вокруг Малины разорвался шрапнелью, полыхнуло, шваркнув его о плоскую скалу справа. Выбило дух и засыпало с головой, заставив звенеть комариным зудом в голове.

Откуда-то через это назойливое пение дотянулись гулкие хлопки и, открыв глаз, Малина увидел зависший напротив автожир. Узкая пуля обтекателя, осиные стекла и два ствола, смотрящие на него. Пилот крутил головой и уже начал поднимать машину, чтобы перекинуть через узкий коридор, ведущий вверх, куда утопали ребята.

МГ затарахтели, раскидывая веер пуль, две точно попали в Малинина, отозвавшись в теле какой-то странно тупой болью. Как в дерево засадили, не в него. Он улыбнулся, надеясь, что сможет встать.

Снизу, отдаваясь эхом, лаяли немцы, перебравшиеся через реку и уже торопящиеся вверх. А он, командир, лежал тут и пытался собрать себя по кусочкам. Стыдно, стыдно, товарищ старший сержант!

Немец, зависнув еще на немного, повел рычагами управления, задрал нос и плавно потек вверх, гудя самым настоящим шмелем и показав Малине свое незащищенное пузо. Малина, сплюнув тягучей и бесконечной ниткой красного, лег на спину, вцепился в камень и, крича, смог сесть, несмотря на разрывающуюся боль в спине. Вскинул трубу РПГ-2 и жахнул, наплевав на огонь, отразившийся от камня.

Ему на смерть стало просто наплевать.

«Разведчики могут успешно решать поставленные перед ними задачи

Только в том случае, если способны самостоятельно принимать

Решения в соответствии со складывающейся ситуацией»

(«Подготовка личного состава войсковых РДГ,

Согласно требований БУ-49»,

изд. НКО СССР, ред. Заруцкий Ф.Д, Тарас Ф.С.)

– С личным составом познакомлю чуть позже. – Куминов покосился на Сашу, как попросила называть себя девушка. – Сейчас мне с вами нужно просто пообщаться. Правда, совсем недолго, время уже позднее… А мы в армии, подъём ранний.

– Не стоит думать именно так, капитан. – Лысый, возникший рядом словно из воздуха, улыбнулся. – Выход вашей, и не только вашей, группы, послезавтра. С утра никто вас поднимать не будет, если считаете нужным пообщаться с нашей очаровательной учёной сотрудницей, так вперёд. Тем более, что лично я считаю это верным выбором. Задача перед вами стоит тяжёлая, а Александру вам нужно, да и просто необходимо, понять. В отличие от ваших собственных подчинённых, их-то, полагаю, знаете, как облупленных.

– Спасибо. – Куминов кивнул ему. Повернулся к девушке. – Давайте прогуляемся, если вы не будете возражать. Мороз несильный, а я, если честно, устал в блиндаже сидеть.

– Хорошо. – Александра покрутила головой. – Куда пойдём?

– Вон в ту сторону. – Капитан ткнул пальцем в сторону еле видневшейся в лунном свете открытой поляны. – Под руку меня возьмите, чтобы ноги не переломать. Я тут уже наизусть всё знаю, а вот вам явно неудобно будет.

– Эх, молодёжь, молодёжь… – лысый улыбнулся. – Всё бы вам романтику, прогулки под луной, стихи Блока там…

Куминов не стал отвечать, просто повернулся и пошёл в указанную им самим сторону.

Полная луна мягко заливала лес голубоватым светом. Высокие ели и сосны, казались в нём сказочно красивыми. Да и всё остальное, чего касалось своими прозрачными лучами лунное серебро.

Вон, чуть в стороне от основной тропинки, которую бойцы втихомолку именовали «проспектом Ильича», спрятались два КВ-5 из охранения штаба полка. Грозные боевые машины, повергающие в страх противника, сейчас казались странным образом перенесёнными сюда военно-морскими бронированными судами. Грозными и страшными для врага, разумеется, судами. Часовые в тулупах и ушанках, попарно ходившие мимо них, напоминали Куминову, любившему в детстве читать Андерсена, зимних троллей, оказавшихся здесь по ошибке.

Странные чувства вызывала эта спокойная красота у еще очень молодого разведчика-ветерана, идущего под зимним небом с совсем незнакомой девушкой-ученым. Вроде бы, что такого в скоплении военных людей и техники зимой, да под луной? Так ведь нет, есть что-то особенное, неуловимое и пробирающее до глубины души. Романтиком себя Куминов никогда не считал, на красоту внимание обращал, конечно, но не часто. Но последние полгода стал ловить себя на мысли о постоянном желании поймать взглядом такое вот… ну, уловить что-то незначительное и прекрасное, закрепить в голове, запомнить. Совсем как сейчас.

Куминов смотрел на звёзды и хотел смотреть на них иначе. Сколько угодно долго, не думая о том, что вот так, расслабленно и наслаждаясь их красотой, он, возможно, стоит в последний раз. Эта чёртова война, длившаяся так долго, стала привычной. Но он хотел бы закончить её, чтобы эта сука не досталась другим, спокойно спящим там, за Уралом, у мамки под боком. Ему очень сильно хотелось закончить её, осознавать факт того, что всё осталось позади. Очень хотелось… Написав где-нибудь в Берлине: ВНЕШНИМ ВИДОМ СТОЛИЦЫ ВРАГА ПОЛНОСТЬЮ УДОВЛЕТВОРЁН. И он знал, что так и будет, и никак больше, только так.

– Капитан? – Саша, молча идущая рядом, нарушила тишину первой. – Вы вполне обоснованно переживаете сейчас за группу, так что поделаешь? Придётся вам меня тащить с собой.

– А почему вы так считаете? – Куминов чуть глянул на её профиль, чётко обрисованный лунным серебром. – Я ни слова ещё не сказал, тем более что есть приказ.