Именно группа капитана может выполнить эту задачу, которая так необходима нашей стране. И дело даже не в том, что в «Берлоге» сейчас создают тех солдат. Это, в конце-то концов, просто солдаты, которых можно накрыть бомбёжкой, «катюшами» или просто устроить диверсию с применением БОВ¹². Но сам процесс, запущенный там, может оказаться необратимым. Если что-то пойдёт не так, то вся захваченная территория может оказаться заполненной результатами данного эксперимента. Мы знаем, что нацисты пошли по пути евгеники, применяя хитрую штуку, генную инженерию. И нам нужен образец как ключ к тому, чтобы разработать абсолютное оружие, которые не позволит использовать результаты их опытов как вещество массового поражения.

Он замолчал. Ни командир полка, ни сам Куминов не сказали ни слова, ожидая продолжения. Оно не замедлило последовать.

– Профессор, – лысый посмотрел на Данилова, – вам слово.

– М-да… – тот уже ставшим знакомым жестом покрутил в пальцах очки. Потом закурил, и продолжил то, что стало совсем неожиданным. – Всё сказано абсолютно правильно, верно и так, как должно быть. На самом деле, нам всем необходимо, чтобы операция прошла нормально, с тем конечным результатом, который необходим и который я озвучил. Вы понимаете, товарищ капитан, что от действия вас лично, и каждого вашего подчинённого зависит многое? Сейчас я постараюсь объяснить ещё кое-что, жаль, что не получится наглядно продемонстрировать.

Он кашлянул, немного нервно побарабанил по столу пальцами. Потом открыл один из скоросшивателей. Подвинул к капитану. Тот посмотрел на самые первые фотографии, те, на которых были серые тощие твари и медведь с головой крокодила. Вопросительно глянул на Данилова, который затушил сигарету и наклонился к нему. Было видно, что учёный волнуется:

– Вы только представьте себе, что может произойти, если в какой-то момент нацисты решат выпустить этого зверя из логова. Нет, ни конкретно вот этого, товарищ капитан, нет. Страшная, конечно, скотина, но ведь вы не побоитесь со своим автоматом против медведя выйти, если что? Вот именно, и тут в чём-то схожая ситуация. Да, у этого вот существа, к слову, чрезвычайно низкий болевой барьер, можно сказать, что на раны ему начхать. Регенерация, восстановление тканей, то есть, очень быстрая, куда там любому зверю до него. Но ведь одного такого и группа охотников, если будет готова, теоретически положит насмерть.

А вот представьте, если таких не одна, а тысячи. И вот таких тоже, и таких. И все они бывшие наши с вами земляки, граждане нашей с вами страны. И вовсе необязательно оккупированных территорий. Ведь рассеять контейнер, или несколько десятков контейнеров этой, подобной вирусу дряни, с помощью дальней авиации очень даже возможно. Представили?

Зачем тратить силы на войну с врагом, который никак не хочет сдаваться, упрямо вставая грудью против танков, если надо, закрывая собой амбразуры ДОТов или кидаясь с голыми руками на штыки? Проще сделать так, чтобы сами себя изнутри уничтожили. Вы ведь видели, как ведут себя те самые солдаты, они же были практически неуправляемы. На одном из участков фронта, где по какой-то ошибке препарат был применён на час раньше атаки – они пошли на своих. Естественно, об этом нам стало известно через разведку с той стороны. Но ведь пошли, понимаете, батальон солдат пошёл на полк позади, по дороге разбираясь между собой. Я видел киносъёмку, сделанную после их уничтожения. В некоторых местах не было белого снега, был лишь красный. Алый от крови. Забросанный человеческими останками.

Профессор покачал головой, уставившись в точку прямо перед собой. Замолчал, видимо, вспоминая то, что видел.

Куминов кашлянул, посмотрел на командира. Медведев сидел мрачный, вновь сжав кулаки, но смотрел не на него. Взгляд командира полка был направлен на лысого. Тот спокойно смотрел в ответ, ожидая того, что тот скажет.

– И давно про это известно?

– Не очень… – лысый отхлебнул чай из своего стакана. – Можно попросить сделать погорячее? Очень уж он у вас вкусный.

– Можно. – Медведев жестом остановил капитана, начавшего вставать. – Ты, Коль, сиди, пойду я схожу, сам поставлю. Ординарец у меня спит уже, нечего его трогать.

Он встал и ушёл за занавеску. Было слышно, как Медведев о чём-то спросил дежурного связиста. Потом чуть лязгнуло, наверное, командир действительно сам поставил чайник на печь.

– Такие вот дела, капитан. – Лысый повернулся к Куминову. – Понимаешь теперь, какая на тебе ответственность?

– Понимаю. – Николай потёр подбородок, который уже успел стать колючим. – Я вот чего не понимаю, так это того, как этот самый образец сюда тащить, после того, как мы туда дойдём и проникнем.

– Хороший настрой. – Профессор Венцлав кивнула головой. – Необязательно тащить целый экземпляр. Достаточно будет взять просто образцы тканей, причём с разных экземпляров.

– О как. – Куминов восхищённо присвистнул. – С нескольких-то ладно. Мне вот теперь ещё интереснее. А если, ну, мало ли, отрежу и притащу не тот кусок ливера, что надо, мне снова с ребятами туда идти придётся?

– Нет. – Девушка покачала головой. – Я пойду с вами. Именно для того, чтобы вы не отрезали не тот кусок ливера.

Кавказ, 195… год

Жгучая нитка трассеров протянулась к нему через пять минут после вышедшего солнца.

Солнце выплеснулось из-за серого неба сразу. Залило камни, зеленку внизу, блеснуло по речке. Алым и синим облило хребет, идущий справа, резануло лучами по глазам Макара.

Тот прищурился, ругая самого себя за очки, до сих пор не опущенные. Здесь, на не самой большой высоте, солнце частенько играло на руку вовсе не им. А врагу. Слепило, отражалось от снега, от кристалликов льда между камнями, не тающих с приходом весны.

Отряд лежал на дневке. Ночевать пришлось здесь же, опасались слежки. Вчера к вечеру перевал затянуло густо-сизым туманом, липнувшим ко всему, не давай рассмотреть хоть даже руку, выпрямленную перед собой. Сходить, сползая вниз, к ущелью и узкому горлу-вхожу в долину, туман начал лишь под утро. И то, до сих пор вязко ворохался под ветром, вырывавшемся из ущелья, уходящего к хребту.

Ни сам Макар, ни остальные ребята, да и даже командир, не полезли бы сюда, не приключись беды по пути. Отряд явно сдали, их гнали долго, прижимая к речке, ко второй, надеясь на переправу и возможность пострелять в это время. Но командир, Серега Малинин, Малина, не дурковал, хотя родился не здесь и места знал плохо. Малина вел отряд быстрым бегом, переходя на шаг сразу, как отрывались, оставлял секреты, снимавшие то людей, то, куда важнее, псов.

Малина, натуральный донской казак, рожак станицы под Новочеком-Новочеркасском, немцев ненавидел лютой яростью, такой, что зубами был готов грызть. И убивал без жалости, не разводя интеллигентных мерихлюндий. Пленные? Какие-такие пленные, война вокруг, пленные, придумали тоже… А они наших там что, на курорты отправляют?

Все знали – на курорты никого не отправляли. А случалось и хуже. Малина, зная о «хуже» многое, видевший своими глазами, уходил, если обсуждали Дон.

На Дон, после огненной бури на Волге, вернулись старорежимные, беляки, шкуровцы. А их, как часто случается, некоторые даже ждали, кланялись, протягивали хлеб-соль. Эти лютовали куда там немцам, эти вспоминали все, оставшееся за спиной с семнадцатого года.

Малине говорили, мол, везде такое есть, всюду подлецы найдутся. Малина слушал, кивал головой рассказам о Кубани, о горцах, среди которых отряд обретался частенько и уходил. Веры в людей ни у кого и не осталось, так, на чуть-чуть. Пока их как-то не спас лезгин с аусвайсом.

Плотный усатый дядька, вывозивший из сельца заготовленные хворост с бревнами, наткнулся на разведгруппу у речки. Отошел помыть руки и, развернувшись, уставился прямо на Малину в пяти шагах и с ножом в руке. Почему командир не бросил нож, не кинулся, по-кошачьи, чтобы перерезать глотку? Даже сам не смог потом объяснить. Вроде как увидел в глазах что-то, мелькнувшее и цепанувшее накрепко. Малина тогда не прогадал.