Всё затряслось. Слух резанула какофония звуков, надавивших на хрупкий череп, её замутило. Свет стал ещё ярче. Грудь сдавило и, не в силах выдавить из себя ни звука, она лишь бессильно пыталась ухватиться за любую ниточку в своей голове.
Кто она?
Где?
Что это за место?
— Эй, ты нас слышишь?
— Она там живая вообще?
Кто-то вдруг грубо схватил её за плечи, рывком поднял на ноги, отчего всё внутренности как будто перемешались в одну невнятную кашу. Почти так же грубо, как подняли, её уложили на что-то немного более мягкое. Она почувствовала запах земли. Травы. Росы на ней. Почувствовала запах солнца, листвы, свежего воздуха, скота, и наконец смогла приоткрыть глаза.
Она действительно лежала на земле. Её окружило порядка полусотни парней — молодых, загорелых, в странной грязной одежде, с инструментами в руках — и всё, слишком громко переговариваясь друг с другом, с живым интересом смотрели на неё.
— Гляньте-ка, живая!
— А она симпатичная…
— Нашёл время, балда, она еле концы с концами сводит!
Они засмеялись, и смех этот эхом отразился от стенок её опустевшего черепа, как от зеркала.
Её сковал ужас. Не помня боли и слабости, она подскочила, так резко, что парни вмиг замолкли и отпрянули, и понеслась подальше от них. Она бежала вперёд, сама не зная, куда, лёгкие драло от нехватки воздуха, ноги заплетались. Это место — поляна, огромная поляна, огражденная нелепыми каменными стенами, громоздкими и высоченными. Ей некуда бежать, она окружена.
Парни бежали за ней — сквозь пелену и стук собственного сердца в ушах она слышала, как они звали её.
Звали…
Как её зовут? Кто они такие? Что им нужно? Кто она?..
Силы иссякли быстро, но сдаваться она была не готова. Заметив ближайшее дерево, она со скоростью звука вскарабкалась по ветвям практически на самую верхушку и перевела дыхание, чувствуя, как по спине стекают капельки ледяного пота.
Кто. Я. Кто. Я. Кто. Я.
— Слезай оттуда!
— Нам поговорить нужно! Всё хорошо!
Она зажмурилась, плечи затряслись, ногти сильнее впились в древесину. Боль отрезвила пустое сознание всего лишь на толику, но этого хватило.
— Оставьте меня в покое! — прокричала она сдавленным, чужим голосом. А как должен звучать её голос?
— Эй, ты, послушай меня! — прозвучал уже конкретный голос, обладателя которого она не могла разглядеть из-за листвы. — Слезь оттуда и мы всё тебе объясним…
— Кто вы такие?! Почему я ничего не помню?!
— Спустись к нам, и всё будет нормально! Мы тебя не тронем!
— Отстаньте от меня! — завопила она, видя, как несколько парней начали хвататься за ветки. — Уйдите!
Она сорвала с ноги кроссовок и что было силы швырнула в скопление парней. Те оживились, зажужжали ещё сильнее, уже не так дружелюбно, как до этого.
— Тихо, тихо! Оставьте её. Как успокоится, сама придёт!
Гул унялся. Теперь уже это был тихий, едва уловимый её ухом шёпот, вслушиваться в который у неё просто не было сил.
Она прижалась спиной к стволу и поняла, что плачет. От страха, от давления этих чёртовых стен, обвитых ярко-зелёным плющом, в которые утыкается её взгляд. Громадные, серые и неприступные. Ограничивающие. Запирающие.
Её бесполезная, пустая голова, ноющая, как будто её пилят. И хоть бы одна маленькая деталь, хоть что-нибудь бы было в ней: слово, лицо, событие. Она ощущала себя только что родившимся ребёнком. Воспоминаний нет. Лишь беспросветная чёрная бездна. А ещё…
Майя. Меня зовут Майя.
Она не знала, сколько просидела на дереве в одном ботинке. Наверное, долго, ведь про неё все успели забыть. Все парни вернулись к своей работе: кто к небольшим самодельным грядкам, кто к загонам с животными, кто к строительству, а кто в хлипкий домик, из которого по воздуху растекался приятный аромат чего-то вкусного. И без того пустой желудок у Майи заныл. Ей надоело сидеть на одном месте. Она уже практически успокоилась, во всяком случае, бегать уже ни от кого не будет. Ничего кроме имени она так и не вспомнила, зато смогла внимательно разглядеть саму себя: подросток, худенькая, светловолосая, одета в спортивные тёмные штаны и грязно белую кофту, на ногах — истоптанные кроссовки. Вернее, один кроссовок…
Судя по наряду, она как минимум неделю жила в джунглях, но при этом была совершенно чиста и цела физически. А ещё, и это удивляло её больше всего, она понимала и знала, что есть что, и что для чего нужно, но вот всё, что касалось бы её личной жизни, её прошлого, её семьи или друзей, было отрезано. Это всё ещё было с ней, она чувствовала, но отгорожено от неё толстой стеной — похожей на те, что идеальным квадратом окружают эту поляну — и если она пытается достать их, то снова и снова врезается в эту стену.
Она решила слезть и всё-таки поговорить с парнями. Они же обещали ей всё объяснить. А вопросов у Майи набралось достаточно.
У самого дерева её уже никто не ждал, но то, что она спустилась, заметили все и тут же стали перешёптываться, недоверчиво поглядывая на блондинку. Это было неудобно — ощущать на себе столько глаз. Майя невольно поёжилась и, хромая на одну босую ногу, подошла к одному из парней, стараясь выглядеть как можно более самоуверенней.
— Где ваш главный?
Парень с открытым ртом глядел на неё и не очень то спешил отвечать. Потом (видимо, насмотревшись) сглотнул и негромко ответил:
— Алби в Зале Советов. Это вон там. — ткнул пальцем в большое одноэтажное сооружение на другом конце поляны.
Майя кивнула и побрела туда, пока со всех сторон до неё доносились тревожные перешёптывания. Интересно, какому счастливчику прилетел в лоб её кроссовок?
В круглом, плетёном, словно корзинка, помещении, которое тот паренёк назвал Залом Советов, находилось четыре человека. Ещё подходя, Майя услышала, что там ведётся довольно напряжённая беседа, однако, стоило ей появиться в дверях, все замолкли и посмотрели на неё. Где-то минуту стояла гробовая тишина.
— Ага, быстрее, чем я думал. — произнёс крупный чернокожий парень уже знакомым ей голосом. — Минхо, за тобой должок! — обратился он насмешливо к одному из товарищей: спортивному парню азиатской внешности. Тот поморщился. — Бросаться не будешь? — спросил он уже у Майи.
Та помотала головой.
— Оставьте нас. — кивнул Алби своим товарищам и те вышли. Один из них, самый неприятный на вид, с бровями, похожими на две коряги, якобы случайно задел её плечом, одарив убийственным взглядом, от чего у девушки мгновенно зачесались руки. — Ну, рассказывай.
— Что?
— Всё. Всё, что про себя помнишь.
— Ты первый! — осмелела Майя. Алби сложил руки на груди.
— Девочка, ты потише. У нас тут с порядком всё строго. Так что без глупостей и выпендрёжа. Не хватало нам ещё из-за девчонки…
— Я не видела больше ни одной девушки. — перебила его Майя. Алби усмехнулся.
— Логично, потому что ты первая. Пошли со мной. — он жестом позвал её обратно на улицу. У двери Алби вдруг замер и, вспомнив что-то, отошёл и вернулся с её кроссовком в руках. — Держи, Золушка. Тебя как зовут, вспомнила?
— Майя. — ответила блондинка, обуваясь.
Алби провёл ей подробную экскурсию вплоть до того момента, как солнце окончательно не скрылось за стенами, оставив лишь накрывшую поляну тень и золотые облака на тёмно-голубом небе. Майя узнала и про Глэйд, и про его порядки, и про то, что за стенами — Лабиринт, куда ей категорически нельзя лазить, а не то лишат еды и запрут в так называемой Кутузке — небольшой самодельной тюрьме местных жителей для всех своевольных. А ещё узнала, что все они без понятия, зачем и почему их сюда отправили: никто ничего кроме имени не помнит. Алби настораживал тот факт, что к ним вдруг — впервые за три года! — прибыла девчонка, но вида старался не подавать. Но иногда он задавал какие-то вопросы, вроде, помнит ли она что-нибудь, кроме имени, или, может, нашла у себя какой-нибудь знак от Создателей. Когда же понял, что она ничем не отличается от них и что это не лукавство, Алби остал. Они прошли через весь Глэйд, заглянули к местному повару Фрайпану, перекусили на скорую руку и вернулись к Залу, откуда и пришли. К тому моменту, несмотря на, казалось бы, ничтожную информацию, голова её уже буквально пухла. Ноги ныли от утренней беготни и долгой ходьбы, хотелось уже наконец пойти и уснуть с миром.
