Шаги из-за двери заставили Лукаса насторожиться. Он напрягся, пытаясь уловить хоть что-то, но разобрать из шёпота ничего не смог. Райли, громко шмыгнув носом, поджала ноги под себя.

— Что такое?

Она пожала плечами.

Тут в дверном проёме показалось лицо Шона. Он выглядел ужасно взбудораженным.

— Райлз… Можно тебя на минутку?

Та с обречённым взглядом кивнула и вышла за дверь.

Фрайер вскочил на ноги, подбежал к двери и хотел было выйти, но получил такой грозный взгляд от Шона, что потупился и вернулся в своё кресло.

Что-то точно случилось — он чувствовал.

И ему явно не хотят рассказывать, что именно.

Он смог уловить маленький отрывок разговора:

-… А Лукас?

— Ни в коем случае!

— Почему?

— Из-за него Майя постоянно была на нервах! Не сейчас, позже.

— Ты не можешь так просто разлучить их!

— Могу!

Руки задрожали.

Речь о ней. О Майе. Шон очень не доволен, он скроет что-то, потому что считает, что Лукас во всём виноват. И Лукас знает — он виноват. Он чуть не убил себя за это, но не говорить ему что-то, касающееся Майи — неправильно. И пусть Шон хоть что с ним слелает. Он должен знать.

В комнату проскользнула Райли. Он тут же впился в неё взглядом, пытаясь выведать хоть что-то. Ничего. Райли теперь выглядела как Шон — взбудораженно, торопливо и с ещё одной, непонятной эмоцией.

— Лукас, мы отъедем не на долго…

— О чём вы говорили? — в лоб спросил он слишком жёстким голосом. Таким, что бедная Меттьюз вздрогнула.

— Ни о чём.

— Я не такой идиот, Райли, речь шла о Майе и о том, что я что-то не должен знать. Или делать.

— Лукас, тебе послышалось…

— ВЫ ГОВОРИЛИ О НЕЙ!!! — она вздрогнула и попятилась от него. Как от психа. Может это и правда.

Новый приступ ярости, истерики и паники. Гуд морнинг, Техаский Лукас — сейчас бедняга Солнышко получит то, чего совсем не заслужила. — И ты не имеешь права молчать. Ты слышишь меня, Райли? — он медленно шёл в её сторону, впечатывая девушку в стену. — Я люблю её. Майя — моё самое дорогое маленькое чудо. И если Вы хотя бы подумаете о том, что я не достоин знать что-то о ней, боюсь потом я просто не соберу ваши кости.

Райли дрожала. Она не узнавала в этом парне Лукаса, пока наконец не увидела в его глазах ту самую… Нет, не злость, а грусть. Горечь.

Он и правда любит её.

Удар. Рядом с её головой. Фрайер с силой врезался кулаком в стену, Райли пискнула и стала ждать.

— Просто ответь мне. Прошу.

В этом «прошу» было столько мольбы, столько боли и главное нежности к какому-то образу, парящему над ним…

Райли сглотнула и просипела:

— Лукас, Майя жива.

Оканемел. Затем, как в замедленной съёмке оторвал костяжки пальцев от стены, устало потрая глаза. Он сделал три круга вокруг мебели, не произнося ни звука.

— Что ты сейчас сказала?

— Майя очнулась. Она в больнице, — ответила Райлз уже более уверенно. — Мы просто хотели съездить к ней, а ты же знаешь, чем ваши беседы заканчиваются, ей нужен покой…

— Жива… Жива, чёрт возьми, ЖИВА!

— Лукас…

Парень чувствовал, как всё его тело содрагается с новым ударом сердца. «Очнулась»… «В больнице».

Его девочку спасли.

Лукасу тут же захотелось поехать к ней, прижать к себе, расцеловать, сказать наконец, как он сильно любит её, а потом убить к чёртовой матери, за то, что она никого не послушала.

Он резко побежал к входной двери, натянул на себя обувь.

— Куда ты? — Шон поймал виноватый взгляд Райли.

— Лукас? — из гостинной вышел Фаркл. — Райли, что?.. — он замолчал под взглядом жены.

Лукас не слышал их. Все звуки мира заслонила пульсирующая в висках кровь.

Надежда снова появилась.

Сейчас ему нужно туда, как можно скорее. Вдруг это обман, его фантазии.

Он должен проверить. Если же нет — то можно смело шагать с крыши.

Лукас бежал, расталкивая людей и слыша самые разные ругательства в свою сторону, и ему было плевать.

Когда он успел стать таким зависимым?

Очень давно…

«Привет, я Майя!..»

Огромное голубоватое здание больницы нарисовалось перед глазами. Лукас резко остановился у раскрывающихся перед ним дверей, вдыхая в лёгкие воздух.

Спокойно. Нужно просто зайти туда.

Но что, если он не услышит того, что услышал от Райли?

Вперёд, Фрайер. Не будь трусом, хотя бы сейчас.

Лукас зашёл внутрь. По нему тут же ударила дявящая тишина и аккуратность. Всё чисто, мило, уютно, цветы в горшках, диваны.

Лукас подошёл к администрации.

— Вам к кому? — лениво поинтересовалась женщина за стеклом.

— Майя Пенелопа Хантер, — нервно постукивая пальцами по поверхности стола, ответил он. Женщина вздохнула, медленно взяла в руки какую-то папку, так же медленно открыла её и стала что-то вычитывать. Лукас чуть не взвыл — с её скоростью он может никуда не успеть.

Не успеть к ней.

— Вам в палату 319… — этого было достаточно. — Куда?! Бахилы!

Он уже не слышал. Подбежал к лифту и быстро поднялся на третий этаж.

Коридор с кучей дверей. Он подбежал к каждой, проверяя её номер. 301, 303, 305…

Он найдёт. Она здесь, она рядом, он знает.

309, 311, 313…

Ну где же?!

Из груди вырвался рёв.

— Молодой человек! — Лукас вздрогнул и обернулся на голос пожилого доктора. — Молодой человек, это больница, прошу вас не кричать так громко, — он улыбался.

— Простите, я просто… — он запнулся. Неужели ошибся? Снова. — Не важно. Я искал кое-кого, но, похоже, что его тут нет.

— Правда? А кто именно вам нужен? Или что?

— Майя. Палата 319.

Доктор усмехнулся.

— Вам прямо. И до конца.

Лукас даже не успел поблагодарить его. Он, сам того не осознавая, оказался перед дверью из тёмного дерева с золотистым номерком «319».

Открой её. Просто открой и прими то, что находится за ней.

Рука крепко сжала дверную ручку и со скрипом приоткрыла её.

Лукас молча смотрел на девушку перед ним, обвешанную какими-то проводками, рядом с противно пикающим прибором, мирно спящую.

Спящую.

Он выпустил воздух сквозь сжатые челюсти и сделал шаг в её сторону. Почти бесшумно.

Вглядываясь в бледное лицо, аккуратную линию носа с яркой синей отметиной, сжатые пухлые губки с глубокой царапиной, в шёлк золотистых волос, падающих ей на нос и щёки, поддрагивающие длинные ресницы, в её руки, в её шею, во всю неё.

Фрайер медленно подошёл к кровати и сел рядом, не в силах оторвать глаз.

Она.

Она дышала, дрожала, была побита и поранена (от этой мысли кулаки непроизвольно сжались), но она жила.

Он мог бы смотреть на неё вечность, просто впитывая родную красоту, вдыхая родной запах.

Но тут Майя вздрогнула во сне.

Дурёха, спи, пока я не разбужу тебя поцелуем!

Тяжёлые веки медленно приоткрылись. Эти глаза…

Какой же он идиот.

Майе показалось, что она ещё спит.

И во сне, она видит его. Такого… Ковбоеобразного, что хочется закричать Ха-харрр ему в лицо. Она бы закричала, были бы силы.

Это сон.

Нужно закрыть глаза и продолжить спать, если она не хочет впасть в настоящую истерику.

Лукас чуть улыбнулся. Майя хлопнула ресницами, но решила, что ей показалось. Сон слишком похож на реальность… Она хотела махнуть рукой, отогнать этот мираж, она слабая, а значит бред это нормально, но вдруг почувствовала, как её пальцы крепко сплелись с его.

Не сон. Не бред. Не мираж.

— Майя… — этот голос. Он как будто и сам не верил в то, что это она.

— Лукас.

Фрайер прикрыл глаза, погружаясь в блажество этого мягкого голоса. Он даже не обратил внимания на то, как тихо прозвучала эта фраза.

Майя попыталась приподняться к нему, но сил не было. Она чуть было не упала затылком на подушку, но Лукас свободной рукой подхватил её за спину, и, придерживая, аккуратно поцеловал.

И тут Майе стало всё равно. На убивающую боль, на лекарства и прописанный покой. Она жива! Она любима! И он весь и целиком её. Начиная от колючих волос и заканчивая кончиками пальцев. Он её. А она его.