— С добрым утром.

— Я вчера была ужасна, да? — спросила она, глядя на разбитую вазу. Старая дорогая китайская ваза пострадала, когда в порыве гнева была брошена в стену.

— Не очень. Зато я вчера узнал о себе много нового!

Она усмехнулась.

— Прости.

— Ты волнуешься за меня. А это много для меня значит.

— Фаркл… Я вчера сильно всплила и толком ничего не поняла из твоего рассказа. Обещаю сохранять спокойствие, но прошу, объясни мне: зачем?

Минкус сел рядом с ней.

— Райли, отцу нужно сохранить фирму и её состояние, при этом ничего не потеряв. Одна компания согласилась на союзную помощь в виде бракосочетания двух наследников компаний.

— Это я поняла, но почему ты согласился? Фаркл, ты даже имени её не знаешь!

— Знаю, что не знаю. Но я не хочу подводить отца. И всю нашу семью. И фирму.

— Состояние фирмы для тебя самое главное? То есть, нет в твоей жизни человека с которым бы ты действительно хотел бы провести всю вашу жизнь бок о бок вместе?

«Он сидит передо мной!» чуть было не ляпнул Фаркл. Но сдержался. Зачем всё портить?

— Есть.

— И ты готов пожертвовать им? Ведь это не шутки — это женитьба.

— Наверное готов. Я не знаю.

— Ты мне очень дорог, — она накрыла его ручку своей. — Именно по этому я желаю тебе счастья. Я знаю тебя, если и есть в твоей жизни такая девушка, то ты отдалишь её от себя, забудешь о своей любви. Ты даже такой жене не будешь причинять боль изменой. Но может, когда вы познакомитесь, то ты сможешь полюбить её. И тогда жизнь не будет похожа на пытку.

— Не смогу.

— Ты ещё даже не видел её. Дай ей шанс. Я просто не хочу видеть твои страдания.

— Спасибо.

Крепкое объятие. Если бы Райли знала, что Фаркл после этого разговора готов был разорвать себя на части, самостоятельно уничтожить компанию только бы не знать об этой его невесте. Рядом есть Райли Меттьюз. И ему не нужна никакая другая.

Она права — даже во время фиктивного брака у него не будет ни одной любовницы. Он на это не способен. А Райли… Райли слишком замечательна, слишком любима им, чтобы быть просто какой-то любовницей.

Вот так вот просто Фаркл Минкус попал в замкнутый печальный круг, выхода из которого он пока не видит.

Лукас Фрайер лежал в своей постели и с лёгкой улыбкой смотрел на спящую рядом с ним девушку. Светлые волосы рассыпались по подушке и её обнажённым плечам, реснички поддрагивали во сне, носик чуть морщился, когда улавливал на себе луч яркого света.

Она. Рядом с ним.

И она только его.

Он знает это уже точно.

Лукас усмехнулся, вспомная прошлую ночь в деталях. Всю страсть, всю нежность, то волнение, которое он испытал, когда понял, что причинил ей боль. Но она улыбнулась сквозь слёзы и показала, что всё хорошо.

Она плакала. Он не мог видеть её слёзы. Но такой искренней он не видел её уже очень давно и отдал бы многое за то, чтобы ещё раз её такой увидеть.

Так близко. Они были буквально одним целым. Ради тех моментов он казалось бы и живёт.

Живёт ради неё.

Майя медленно открыла глаза. Она тут же заметила улыбающиеся лицо Лукаса, смотрящее на неё.

Она сделала это. Она отдала ему себя. Она теперь его. Только его.

Боже, разве это возможно?

Возможно.

— Привет, Майя.

— Привет. Ты…

Она не смогла ничего до говорить. Тёплые губы накрыли её. Майя поняла — ещё чуть чуть и она сама накинется на него. Не выдержит.

Но так нельзя! Ты уже совершила кое-что, хочешь чтобы это повторилось?!

— Лук… Лукас… — пробормотала она между поцелуями. — Хв… Хват… Хватит!

Он замер в дюйме от её лица.

— Хватит. Это плохо кончится.

Лукас поджал губы и отпракинулся на подушку. Она снова оттолкнула его. А он снова поверил.

В который раз? В пятый?

— Не смотри.

Лукас усмехнулся.

— Серьёзно? Ты хочешь чтобы я закрыл глаза? После сегодняшней ночи? Чего я там не видел? Ладно, — он всё же закрыл глаза, увидев, как густо покраснела Майя.

Девушка быстро захватила свою одежду и на ватных, дрожащих ногах пошла в душ. Тело неприятно ныло и болело.

За всё приятное нужно платить своим потом и кровью.

Майя вернулась быстро. Одетая.

К сожалению.

Он усмехнулся своим мыслям.

Блондинка не смотрела на него, ходила по комнате быстро и прихрамывая. Чёрт! Ты же у неё первый! И ещё удивляешься! Идиот!

— Майя, ты в порядке? — беспокойно спросил он.

— Что? Да. Конечно…

— Да? А вот я так не думаю.

— Ты умеешь думать? — не могла не съязвить.

— Что такое? — он проигноровал её язвь — защитная реакция, он же её знает.

— Ничего. Прости, я ухожу.

— Куда?

— Домой. Я иду к себе домой. К себе домой иду я. Домой я иду к себе, — тон, как будто бы он недоразвитый. О, и жестикулировать начала для полного эффекта!

— Эм… — выдал гениальный Лукас.

— Что? Я вообще-то у тебя всего на ночь осталась… — покраснела.

— На ночь? Ты реально такая дурочка, или притворяешься?

— А что так?

— Да то, что именно случилось вот тут под твоим предлогом «на ночь осталась»! Или у тебя память девичья — ты уже всё забыла?

Майя засмеялась. Но если в этом смехе есть хоть капля веселья, то Лукасу можно идти работать в цирк клоуном.

— Ты… Ты серьёзно? Лукас, я думала, что ты вырос из понятия маленького мальчика, верующего в «и жили они долго и счастиво»!

— Значит ошибалась! Что ты делаешь?!

— То, что должна! Это, — она кивнула на кровать. — Ошибка, и я говорила тебе об этом. Говорила, что потом буду жалеть. О-па, помнишь?

— Да, но это ты сняла с меня рубашку! О-па, помнишь? — он похоже передразнил её тон.

— Ну разве я знала?! И ты к стати, тоже от меня не отставал: «Не бойся. Это же я»!

— Напомнить на какую фразу я ответил? Могу вообще весь диалог вспомнить!

— Обойдусь!

— Я вот только одного никак не пойму: зачем? Зачем ты это сделала, если сейчас пытаешься убедить меня, что это ничего не значит? Что, не хочелось в койку к Джошу чистой прыгать?

Вот это он уже зря. Он, конечно зол, но такой сволочью становиться было совсем не обязательно. Жаль только, что слова уже произнесены.

Он видел, как поднялись её брови, огруглились глаза. Идиот. Идиотидиотидиот.

— Ты?.. Что ты сейчас сказал?

— Я…

— Ты слишком любишь лезть совершенно не в свои дела! Это сейчас на ревность похоже! — это и есть ревность. И злость. Комбо! — Ты ведёшь себя, как…

— Как кто? Как твой парень? Но ведь я не твой парень, я твой друг!

Она выпрямилась. Глаза сузились и в них в момент исчезло всё. Даже злость. Только холод и безразличие.

— Ну, скажи, кому нужны такие друзья? — она сделала уверенные шаги к выходу, и у двери остановилась. — Ты оказывается отличный актёр, Фрайер.

Хлопнула входная дверь. Она ушла.

«Фрайер». Это его фамилия. А ещё это стена. Она показывает, что это конец.

К О Н Е Ц.

Он сам «напомнил», что он друг. И вот к чему всё это привело.

Друг ли он? Она ему точно нет. А кто же она?

Она — его девочка.

«Уже нет» — лаского напомнил внутренний голос.

Повернуть бы время вспять, когда она была рядом, он мог прикоснуться к ней. А сейчас она навсегда уходит от него. К Джошу Меттьюзу.

Жестокая ирония судьбы.

Зайти в лифт, нажать кнопку и понять, что сил держаться просто больше нет.

Майя сползла по стене лифта на грязный пол, и слёзы тихо полились из её глаз.

Ты сама виновата. И он тоже.

Вы оба виноваты.

Друг. Зачем он сказал это?

А почему ты вдруг так испугалась совершённого? Зачем хотела убежать от него?

Страх. Эллементарный старх потерять всё то, что сейчас у неё есть. Страх привязаться к нему, а потом не удержать. И страдать, страдать, страдать…

Разве это уже не происходит?

Слёзы. Липкие, противные, прожигающие щёки. Слёзы — признак слабости. Она слабая?