— Правда? — вскинулась она, заглянула в глаза, а у самой слезы на ресницах. — Правда, ты рад? А то мне Бренна говорит: «Скинь потихоньку, чтоб никто не знал, у меня и травка есть нужная». Но разве же я могу?

— Вот же сука, змея ядовитая! — возмутился Кейн. — Я ей эту травку знаешь куда запихну, блядище!

— Нет, не надо, пожалуйста, не говори ей!

— Ладно, глупости это все, Лорна, — заговорил Кейн серьезно. — Хочу взять тебя в жены, чтоб ребенок наш бастардом не рос. Честь по чести в храме Света надену на тебя брачные браслеты. Согласна?

Дальше были поцелуи, и слёзы, и глупые страхи, высказанные и оттого нестрашные, и настоящая жажда, утолить которую одним лишь способом и возможно. Право, как будто снова двадцать, из постели можно и сутками не вылезать, а сил только прибывает.

Обещание дано твёрдое, а вот удастся ли его выполнить, Кейн не знал. В покои к брату шёл, как на поединок. Думал: «Тот, кто от собственного счастья ради долга отказался, может и от других потребовать того же. Имеет такое право». Шёл и думал: «Солнце только встало, не разбужу ли? Может, погодить, пойти позавтракать, на плацу размяться, потом в купальню, а уж после…» Отогнал постыдные колебания, толкнул знакомую дверь, в которую всегда, сколько себя помнил, входил без стука.

Не разбудил. Родрик сидел за столом, с которого слуга убирал остатки завтрака. На приветствие коротко кивнул, подвинул к Кейну кубок, бросил в его сторону крошечную полоску пергамента:

— Вот, полюбуйся. Утром голубь был из Баркла.

— Скажи словами, Род, я не прочту так мелко.

— Стареем, брат, — усмехнулся лорд невесело. — Королевский гонец едет к нам, везёт приказ: явиться в столицу с докладом немедленно. Придётся ехать да объяснять, почему перевал закрыт, почему пленных отпустили, куда подевались эалы. С собой не зову: один из нас должен всегда оставаться в Белом Гнезде. Будем переговариваться через Тайенара.

Кейн глядел на брата с грустью. Совсем другим вернулся Родрик с озера, когда отвёз туда эалов. Думал, на время отвёз, а получилось — навсегда. А получилось, что и прежний Родрик, храбрец, выдумщик, заводила, знающий толк и в женских прелестях, и в вине, и в лошадях, этот нестарый еще, полный властной силы мужчина тоже остался на озере. А вернулся в Гнездо усталый и угрюмый, неулыбчивый и немногословный, заметно седой человек, почти что чужой. Глядел на него Кейн и немного стыдился своего нового счастья, и того, что был он рад исчезновению Альхантара из Гнезда, и того, что в самый трудный бой пошёл его брат один. И заплатил за победу большую цену, тоже только он заплатил, больше никто.

— Родрик, я к тебе с просьбой, — Кейн хлебнул из кубка, оказалось — ежевичный эль. А хотелось бы чего покрепче для смелости. — Лорна моя, ты знаешь её, белошвейка, мы вместе ещё с Огневорота. Так вот, Лорна ждёт ребёнка. Хочу взять её в жёны. Позволишь?

И прежний Родрик вспыхнул быстрой белозубой улыбкой, потянулся через стол, хлопнул Кейна по плечу, будто конь лягнул. Засмеялся радостно, задразнился необидно:

— Старый ты медведь, вот это новость! Значит, будет у нас скоро в Гнезде ещё один медвежонок! Слушай, ты меня дождись, пока я не вернусь из столицы, со свадьбой подожди. Сроки ещё позволяют, не так ли? Я видел Лорну чуть ли не вчера, ещё не видно ничего. Дождись! А я ей подарков привезу, ты разузнай у неё между делом, чего бы она хотела.

— Уф, гора с плеч! — рассмеялся и Кейн, потешно утирая лоб. — Боялся, что ты не позволишь. Что тогда и делать бы стал — ума не приложу.

— С какой это стати не позволю? — удивился Родрик.

— Ну, она простолюдинка, а я как бы твой наследник все ещё.

И улыбка Родрика пропала. Нервно дёрнулся уголок рта, рука незнакомым жестом коснулась груди, будто проверяя, там ли сердце, на месте ли. И голос прозвучал так же глухо и незнакомо:

— Гнездо — это мой груз. Перекладывать его на чужие плечи нечестно.

Кейн сбежал по лестнице, толкнув дверь ногой, вышел во двор. Летнее солнце уже поднялось над вершинами Змеиного хребта, а по плотно утоптанной земле носились куры, и кто-то из кухонных пытался их загнать на задний двор, у оружейной весело звенело колесо точильщика, двое мальчишек куда-то тащили огромный щит с расколотым ободом. Кейн жадно вдохнул воздух раннего летнего утра, ещё свежий, с душистой прохладой далёких ледников и приятной хвойной горчинкой. Его день только начинался. Он обещал быть долгим, солнечным и счастливым.