В начале весны дозор поймал логосского разведчика. Вёрткий, жилистый мужичок старательно разыгрывал недалёкого мародёра, прослышавшего о пропавшем по эту сторону границы караване. Но, быстро переглянувшись с Кейном, Родрик не скрыл довольной улыбки. Слишком ладным было оружие приграничного бродяги, слишком добротным овчинный полушубок, в котором к тому же нашлись потайные карманы, а в них — любопытный арсенал: от отмычек до шнурка-удавки. Пришлось проводить лицедея в подземелье, в место, располагающее к откровенности. Беседовать по душам Родрик умел, хоть и не особенно любил. Но и логоссец попался хитрый и лживый, и только к вечеру удалось добиться от него толку. Выяснить, где перешёл границу, да не один, а с двумя товарищами, какое задание получил от ярла Равенроха, логосской приграничной крепости, вполне основательной твердыни, хотя с Гнездом и не сравнить.
А возвращаясь к себе, заметил капли крови на лестнице. Влетел в опочивальню, натыкаясь на стены. И увидел на полу у кровати тёмную груду. Осторожно распахнул медвежью шубу, нашёл под ней Аля, сжавшегося в комок, дрожащего, испуганного.
— Что? Что, зайка мой? Что случилось?
— Я упал… Пошёл гулять в наш сад. А там лёд на ступеньках. Я осторожно, правда! А потом мне показалось, что кто-то идёт. Вот я и побежал…
Крови было много, и никогда ещё Родрик, и убивавший, и потерявший многих, не впадал в такую панику от вида крови. А перепуганный эал, уложенный в постель и закутанный в одеяло, цеплялся за руки, дрожал и говорил, говорил, говорил:
— Силы Света, как умирать не хочется. Ребёнка родить хочется, посмотреть на него… Хочется дождаться весны, высадить цветы. Поехать с тобой на озеро. Помнишь, ты говорил?
— Конечно, помню! Поедем непременно, маленький! И ты не можешь умереть, ты дал мне страшную клятву, помнишь?
— Я ведь должен, должен умереть, а так жить хочу! С тобой хочу…
Ужас сжимал горло, не давал дышать. Пропала из виду полутёмная комната, пропал весь мир за вечерним окном, остались лишь блестящие глаза, огромные на бледном лице.
— А может быть, так лучше? Зачем тебе этот ребёнок, зачем тебе я? Лишние заботы… Ты ведь был счастлив. Зачем тебе это все?
— Глупости не болтай! — рявкнул Родрик и тотчас же пожалел о вспышке гнева, такой ужас отразился в блестящих глазах эала. Забрался на постель, прижал к себе маленького трусишку. Заговорил ласково:
— Все будет хорошо, Аль, вот увидишь. Просто придётся в постели полежать. Вставать совсем нельзя, слышишь меня?
Он ещё много говорил всяких милых глупостей, осторожно прижимая к груди маленького эала, поглаживая тонкую шею, касаясь губами гладкого виска, влажных глаз, нежных губ. Желая только одного: спрятать страх за ласковыми словами, проглотить комок паники, чтобы не взвыть ночным волком: «Вот и все, вот и случилось неизбежное!» Самый страшный враг взял за горло, и никого нет рядом, и на помощь не позовёшь.
Медленно, тяжёлыми алыми каплями текли минуты и сливались в тёмные часы. Притаилась за стенами зимняя ночь, затаила дыхание, выжидая, пряча лунные клыки. «Не отдам, — ответил ночи Родрик, крепче обхватив узкие плечи. — Моё, не отдам!» И ночь отступила, закатилась за перевал, хлопьями тумана залегла в ущелье. А утро нового дня окрасило горные вершины стыдливым румянцем. Лорд глядел на бледное лицо задремавшего на его плече эала, глядел и мучился сладкой болью, и никогда ещё его жизнь не была такой пронзительно полной, такой ошеломляюще острой, и яркой, и удивительной.
========== Глава 10 ==========
Жизнь Родрика изменилась, подчинившись строгому распорядку. Утром — отчёт Кейна, самые неотложные, самые срочные проблемы. Все остальное может подождать. Помощь Алю с утренним туалетом, завтрак. Слугам он не доверял, старым, верным, помнившим его ребёнком, — не доверял.
Потом они устраивались в постели, говорили, читали. Родрик принялся изучать записки Альхантара: старинные эальские предания, стихи, загадки, — это послужило темой для новых разговоров.
— Расскажи мне об эалах, — попросил однажды Родрик. — Все, что можешь, расскажи.
— Мне нечего скрывать от тебя, — последовал решительный ответ. — Ты — мой господин, а других нет у меня больше.
За оконными стёклами, тронутыми морозными узорами, мелькали крупные снежинки, трещал в камине огонь, а над кружкой с горячим вином поднимался душистый пар. Аль, обложенный мехами и подушками, казался фарфоровой куклой, хрупкой и прекрасной, вызванной к жизни волшебными чарами. И его мелодичный голос казался продолжением зимней магии, белого снега, тепла уютной комнаты.
— «Эал» в переводе на торговый язык — сын звёзд, принадлежащий звёздам, звёздный. Наше предание об Истоках говорит, что наши предки пришли в этот мир с дальней звезды. Тогда материк Каер-Эал был пустынным и суровым местом, где ледники ещё сползали в Седой Океан, освобождая иссечённую, бесплодную землю. Наш народ тогда был единым, несколько тысяч пришельцев, объединённых в битве за выживание. Но прошло несколько поколений, и тот же враг, который вынудил наших предков объединиться, вызвал и первые распри. Слишком трудно было выжить пришельцам в новом мире, не хватало еды, омег, укрытия и питьевой воды. Не хватало земли, способной дать урожай. Эалы все ещё оставались чужаками: новый мир не говорил с ними, не открывал им секретов, не вёл за собой, не защищал и не наставлял на путь. Эалы принялись воевать друг с другом. Слишком сильным оказался соблазн взять силой чужое, похитить омегу, увести скот. Народ эалов разбился на кланы.
С тихим стоном Аль прижал колени к груди, Родрик устроился у него за спиной, принялся поглаживать поясницу.
— Так лучше, радость?
— Да, да, лучше… Так о чём же я? Ах, да… Наш род никогда не был силён в войнах. От самых Истоков мы были поэтами и музыкантами, философами, риториками. Лучшие легенды, песни, нравоучительные истории и поэмы были созданы теми, кто впоследствии назвал себя родом Западных Ветров. Но во времена Большого Раскола не было места поэтам и философам среди враждующих кланов, эалы верили не в силу слова, а в силу стали. Мои предки бежали. К самому берегу Ревущего Океана прижали их воинственные соседи. И тогда на утёсах над вечно бурной водой свершилось наше Начало. Начало рода Западных Ветров.
Родрик не видел лица Аля, лишь слышал, как изменился его голос, став торжественным и отрешённым. Тогда он понял, что эал не пересказывает ему давнюю историю, а декламирует заученное наизусть, ставшее заклятием и молитвой его предков:
— Альфа по имени Аталь-эйрант и его омега, прекрасный Иейндаэль, обернулись лицом к дышащей ураганом бездне и взмолились так: «Духи предельного края, духи воздуха и воды, неба и земли, услышьте нас, ибо некуда нам больше бежать. Смерть дышит нам в затылок, и нет правды в пройденных дорогах, а те, кто были нам братьями, обернулись кровожадными хищниками. Духи предельного края, отворите нам ворота истины и не дайте нам умереть на вашем пороге, ибо долог был наш путь, и многие сокровища принесли мы вам. Примите же мудрость далёких звёзд, песни погибших миров, тысячелетия любви, побед и страданий, а взамен дайте нам жизнь, защиту и утешение, а превыше всего — дайте нам осознание пути». И тогда ветер с запада подхватил слова Аталь-эйранта и его верного Иейндаэля, и выпил их слёзы, и наполнил их вдох радостью и любовью. Как добрый отец в конце долгого пути раскрывает дверь перед любимым сыном, так Западные Ветры раскрыли объятия Аталь-эйранту и его народу. А когда в поисках лёгкой добычи следом за Аталем пришли на западные берега воинственные эалы под предводительством не знающего истины Бекрама, дух нового рода обернулся непроницаемой стеной, и ураганом, и штормом, ломающим вековые сосны. И род Бекрама склонился перед Западным Ветром и стал первым вассалом Аталя — родом Крылатой Ярости. А когда два поколения спустя пришёл к тем же берегам могущественный род Айялтиал, которому отозвались духи Западных Вод, равные по силам дома не врагами стали, а союзниками. И как неразлучны Ветер и Вода, так и Аталеали сроднились и сдружились с Айялтиалами…
