6. Медицинские предрассудки, связанные с количественными оценками, объективными наблюдениями и диагностикой. Предрассудок, связанный с количественными показателями, возник под влиянием точных наук. Согласно этому предрассудку, научным признается только установление количественных взаимосвязей, в то время как исследование чисто качественных изменений рассматривается как область произвольных, субъективных и ненаучных спекуляций. Статистические и экспериментальные методы, основанные на использовании измерений, расчетов и графиков, доказывают свою безусловную полезность для решения некоторых частных задач; затем, однако, они выдвигаются на роль единственных методов, заслуживающих называться научными. Количественные понятия часто продолжают использовать даже тогда, когда соответствующие исследования невозможны; ясно, что при этом они полностью утрачивают смысл. Так, иногда всерьез утверждается, будто первопричиной навязчивых идей, истерических явлений, бреда и обманов чувств является «интенсивность» образных представлений: представления проецируются вовне только в силу того, что их интенсивность слишком высока.

При таком взгляде на вещи единственным подходящим для исследования считается объект, который может быть воспринят органами чувств. Конечно, исследование соматических событий и всякого рода внешних проявлений имеет большую ценность. и все же, чтобы проникнуть в сферу психического, нужно обладать непосредственным и живым ощущением качественно неповторимой души. Сами же события психической жизни доступны только опосредованному восприятию в тех формах, в которых они находят свое выражение. Эта самоочевидная истина может служить объяснением того, почему психопатология, ограничивающая себя одними только чувственно воспринимаемыми моментами, неизбежно вырождается в «психологию без души».

Заключительным этапом психиатрической оценки заболевания является диагноз. Однако на практике – если отвлечься от самых известных разновидностей церебральных расстройств – диагноз выступает в роли наименее существенного фактора. Придавая ему первоочередное значение, мы тем самым предопределяем исход исследования согласно сложившимся в нашем сознании идеальным представлениям. Но в действительности самым важным является сам процесс анализа. Хаос явлений проясняется в результате нашей последовательной упорядочивающей деятельности, тогда как разного рода «этикетки», выступающие в качестве диагнозов, могут сделать ситуацию еще менее ясной. Психиатрические диагнозы слишком часто перерождаются в бесплодный бег по кругу, в результате которого лишь очень немногое попадает в сферу осознанных, научно обоснованных представлений.

В противоположность предрассудкам, предпосылки не предопределяют хода наших исследований, а обеспечивают по возможности адекватный подход к психической реальности. В эмпирических науках движущей силой любого исследования служит стремление к обнаружению реальности; посему, если речь заходит о соматических аспектах психиатрии, исследователь должен обращаться к гистологическим, серологическим и неврологическим фактам, не обращая внимания на обобщающие теоретические построения и спекуляции из области анатомии. В психопатологии фундаментальной реальностью для исследователя служит психическая жизнь – такая, какой она видится в формах поведения больного и в том, что можно заключить на основе его речевых проявлений. Нам следует ощутить, уловить и осмыслить все, что происходит в человеческой душе. Реальность, которую мы стремимся обнаружить, – это реальность душевной жизни; мы хотим познать ее во всей полноте взаимосвязей, до некоторой степени доступных чувственному восприятию подобно объекту естественных наук. Лишь постижение психической реальности способно придать нашим понятиям должную полноту; мы не можем позволить, чтобы эта реальность растворилась в пустых теоретических предрассудках и анатомических или иных построениях, выдвигаемых на ее место. Не может быть и речи об успешных занятиях психопатологией, если мы лишены решимости охватить психическую субстанцию во всей ее полноте.

Исследователь – это нечто большее, чем простое вместилище знания. Будучи живым человеком, он сам неизбежно становится инструментом собственного исследования. Предпосылки, без которых его работа была бы бесплодна, коренятся в самой его личности. Мы можем освободиться от предрассудков, разъясняя их; но мы должны правильно понять наши предпосылки. Предпосылки либо возникают как пробные идеи, которые мы затем принимаем в качестве экспериментальных гипотез, либо выступают как фундаментальные, неотъемлемые от самой нашей сущности показатели нашего отношения к миру. Они определяют духовную жизнь исследователя и ход развития его идей. Их нужно всячески культивировать; они требуют самого серьезного к себе отношения; их надо исповедовать. Сами по себе они не доказывают правильность той или иной догадки, но являются источником ее истинности и значимости.

Предрассудки (ложные) – это фиксированные, ограниченные предпосылки, ошибочно воспринимаемые как нечто абсолютное. Носители предрассудков едва ли отдают себе отчет в их природе; предрассудки обычно не осознаются, а их осознание служит залогом освобождения от их воздействия. Предпосылки (истинные) укоренены в самом исследователе и лежат в основе его способности видеть и понимать явления. Будучи высвечены сознанием, они воспринимаются лучше, яснее, адекватнее.

Важнейшую часть своего знания психопатолог черпает благодаря общению с людьми. Результаты этого общения зависят от того, насколько активно он, как врач, участвует в событиях, насколько ему удается просветить не только своих больных, но и себя самого. Речь идет не о процессе индифферентного наблюдения, аналогичном снятию измерений с приборов, а о всеобъемлющем понимании, в котором участвует душа в целом.

Можно принять участие во внутренней жизни другого человека, попытавшись обменяться с ним ролями; это своего рода драматическая пьеса, которая, однако, разыгрывается не на сцене, а в действительной жизни. Естественно, нужно внимательно вслушиваться в то, что говорят тебе другие, и при этом неизменно держать руку на собственном пульсе. Любой психопатолог в своей работе зависит от того, насколько развита и многогранна его способность видеть и сопереживать. Существует огромная разница между тем, кто, общаясь с больными, продвигается ощупью, и тем, кто уверенно, с открытыми глазами идет вперед, руководимый своими чувствами и интуицией.

Если мы хотим оставаться на почве науки, мы должны уметь объективировать эту способность души сопереживать другой душе. Сопереживание – это не то же, что знание; но, освещая вещи особым, проистекающим из самой его природы светом, именно оно предоставляет знанию необходимый материал. Совершенно индифферентное наблюдение проходит мимо сущности вещей. Беспристрастность и сопереживание неотъемлемы друг от друга и не должны рассматриваться как противоположности. Их постоянное взаимодействие – залог приумножения наших научных знаний. Душевная жизнь по-настоящему зрячего психопатолога характеризуется богатейшим разнообразием опыта и переживаний – разнообразием, которое он постоянно приводит в разумный порядок.

Критическое отношение к возможностям собственного разума в ситуации непосредственного контакта с объектами исследования побуждает ученого задаваться вопросами: «Как влияет состояние моего внутреннего мира на мое восприятие этих объектов? Сумел ли я верно оценить их значение как составных частей наблюдаемой действительности? Сквозь призму каких теоретических построений я их рассматриваю? Как они сами воздействуют на мое осознание бытия?» Чтобы адекватно оценивать факты, мы должны не переставая работать над собой – подобно тому как мы работаем со своим клиническим материалом. Полнотой обладает только то знание, благодаря которому «Я» познающего обретает новый масштаб; именно такое знание может выйти к новым горизонтам, за пределы элементарной практической деятельности, ограничивающейся подтверждением уже известного.