Бедняга Сириус долго заснуть не мог, представляя, хм, «приятные перспективы».

«Ну да ладно, — решил он наконец. — Она сказала, минимум три выставки, все они на континенте, там можно будет попробовать сбежать. Или, ха! Разок не выпить оборотное. Это была бы шикарная шутка!»

Чувство юмора, увы, оказалось самой трудновоспитуемой частью Сириуса Блэка, так что он искренне радовался своей задумке…

====== 16. О Темной стороне и о печеньках ======

Предчувствие Питера не подводило никогда. Скорее, он сам себя подводил, ввязываясь в разные опасные дела. Точнее, его ввязывали: сам бы сроду не полез, да вот угораздило же попасться под руку тем, кто сильнее. Стоило сразу держаться от них подальше. Но откуда это было знать одиннадцатилетнему мальчишке, едва сообразившему, что если он не примажется к Джеймсу Поттеру, то окажется против него. Нет уж, увольте. Чем самому стать объектом весьма болезненных «шуточек», лучше уж поработать подпевалой.

Это ему было не впервой — науку выживания на улице он познал сполна, как только они остались вдвоем с матерью. Куда девался отец, они так и не узнали, но денег едва хватило расплатиться с его долгами и снять самое скромное жилье в не самом благополучном квартале. Так что научился он всему быстро. И, когда, едва приехав в школу, увидел знакомую картину, отреагировал почти автоматически.

Если бы он только знал, к чему все это приведет, стиснул бы зубы и терпел, вон, как Снейп. Как гриффиндорцу, то есть — своему, ему бы, наверное, слишком сильно не доставалось. А там, глядишь, и вовсе отстали бы…

Только ведь и до Снейпа тоже добрался Великий Светлый, который только делал вид, что спасает, а на самом деле… имел его, как собственного раба. О, шестерить на Поттера с Блэком было куда безопаснее и спокойнее, чем на директора. Мало того, что тот потребовал от него внедрения в самую опасную организацию, так еще и помимо этого куда его только не гонял! По сравнению с ним Темный Лорд вскоре стал казаться даже предпочтительнее. По крайней мере, он был прост, как палка: сделал дело — получи денег. Не сделал — пеняй на себя. Жмотом Лорд не был, ни на деньги, ни, к сожалению, на наказания.

От директора же не приходилось ждать ничего, кроме длинных речей, во время которых сознание Питера словно куда-то улетало. Причем без разницы, удовлетворяла ли его работа Дамблдора или наоборот, ответом всегда была только длинная-предлинная речь, отличалось только содержание. А жить на что, скажите, а? У старой матери на шее сидеть, когда это он уже ее кормить должен? И кормить, и лечить, и дом содержать в порядке. А Поттер и Блэк, если раньше еще, бывало, отстегивали ему десяток-другой галлеонов за полезные сведения, теперь перестали. Когда он решился спросить об этом у Блэка, закончив очередное дело, касавшееся него, то в ответ получил только недоумение, после чего его послали… к Дамблдору. К Поттеру же после беременности жены подкатываться было бесполезно.

Так что особо долго думать не пришлось. Матери требовалось, пока ее состояние еще не ухудшилось, на две недели отправиться в Мунго, денег не было, и после третьего «не замеченного» директором вопроса о вознаграждении Питер, трясясь как осиновый лист, рассказал все Темному Лорду. И получил. «Мы, крысы, легко дрессируемся, точней, быстро учимся и хорошо выживаем», — зло думал Пит, потирая метку после первого вызова.

Выданных Лордом денег хватило на то, чтобы оплатить матери лечение и палату в Мунго, и даже осталось на кое-какой ремонт в доме и приличные продукты. Пит хотел было распрощаться с бывшими «друзьями» окончательно и не встречаясь с ними, он даже принялся за письмо, но Эванс… Она была нормальной. Не поговорить с ней он не мог. Он отправился в Годрикову лощину, а там снова попал, как кур в ощип, нарвавшись на Блэка и Поттера разом. Как ни отбрыкивался, хранителем его сделали, он и пискнуть не успел. Только сунул записку Лили, когда та наконец вышла от ребенка, в которой написал, чтобы она была как можно осторожнее и вообще отправилась бы куда-нибудь во Францию, где для малыша климат гораздо лучше.

В конце концов, он сделал все, что мог… Как же он надеялся, что не застанет в доме Поттеров никого, когда шел туда с Лордом! А потом все, чего ему хотелось — это, как ни странно, выжить. Он трясся от животного ужаса, убегая, путая следы, с перепугу выдав такую Бомбарду, что сам едва не остался без руки. И без палочки. Палец — это была мелочь. Повезло.

А потом его нашел директор… Тогда-то Питер и понял, что простенькое колечко-артефакт, щит от заклятий, имеет еще пару функций. Да-да, позволяет его найти. А еще — не снимается.

Что ему только ни пришлось пережить в кошмарном рыжем семействе! Но все его мольбы о прощении уходили куда-то в пустоту, по крайней мере, ушей Дамблдора они точно не достигали. Зато он знал, что мать жива и относительно здорова.

Одно он мог сказать точно: когда сильные мира сего имеют на тебя виды, лучше уносить ноги как можно дальше. Но его всегда ограничивал собственный страх, заставлявший впадать в ступор и цепенеть, страх, который, казалось, был его спутником с самого детства. А теперь еще и амулет, значит, бежать в принципе бессмысленно. Однако он снова чуял опасность буквально всем телом, и это становилось, пожалуй, хуже боли.

Все его существо вопило о том, что надо бежать. Но как покинуть клетку, когда за ней в темноте так часто светятся два совершенно ужасных глаза? Нет, это был не просто кот, Питер был в этом уверен. И следит он именно за ним.

А ведь совсем недавно жизнь понемногу начинала налаживаться. Рон, младший из мальчишек Уизли, действительно стал относиться к нему намного лучше, хоть хозяин из него был тот еще: все время что-то забывал. Прибрать клетку. Покормить вовремя. Сменить воду в поилке. Правда, когда кормил, то всегда вкусно и много, а главное, давал нормальную человеческую еду. Выпускал ненадолго в мальчишечьей спальне…

Питер, конечно, отлично мог драпануть и оттуда, но желтые глаза… Да и директор в Хогвартсе вернет его в два счета, живого или мертвого. Правда, у Питера наконец созрел план, на исполнение которого не хватало, как всегда, смелости. Ему ее никогда не хватало, но теперь, наверное, придется перебороть свой страх перед болью. Надо было отгрызть еще один палец. Самому. От одной мысли крыса передергивало от головы до пят.

— Ты что, заболел? — уставился на него «хозяин», моргая пушистыми рыжими ресницами.

Крыс сгорбился, всем своим видом показывая нежелание контактировать.

— Пойдешь на ужин со мной!

«А может, не стоит?»

Но кто будет спрашивать крысу? Рон Уизли всегда ставил его перед фактом.

«Я не хочу, не хочу на стол! Неужели трудно сунуть кусок чего-нибудь прямо сюда?»

Как ни цеплялся он коготками за карман, его все-таки оттуда выгребли крепкие пальцы Рона.

Оказаться на столе, чувствовать кожей, покрытой слегка плешивым — нервы, нервы! — мехом, все эти взгляды… Какая тут еда? Он стянул кусок, что был поближе и навострился нырнуть обратно в карман.

— Смотри, Уизли, твой крыс и то понимает, что животных на стол, где все едят, пускать не принято, — прокомментировала та самая опасная девчонка. Грейнджер.

«Опять она! И снова этот взгляд, такой изучающий. Еще и очкарик Поттер смотрит так, словно я сгрыз ему контрольную по зельям. Хвост даю, они что-то подозревают. Ой, не к добру. Нет, надо делать ноги, точно!»

Поведение «друзей хозяина Рона» чем дальше, тем больше убеждало его в том, что они что-то знают. По всей видимости, о его анимагии, которая вот-вот выплывет на свет. На то, что директор защитит его от Азкабана, Питер даже не надеялся.

Этой же ночью крыс, зажмурившись, взял зубами палец передней лапы.

Вдруг подумалось: «Останется всего три. Да и вообще, пусть три пальца, но главное — на живой лапе!»

И он отчаянно сжал зубы, дергая головой, чтобы вывернуть тонкий сустав, с трудом сдерживаясь от визга. А потом свалился с кровати, едва дыша, и зализал рану. Из крысиных глаз текли ручьи слез. Питер Петтигрю терпеть не мог боли.