Священник обернулся и смерил едва только начавшего приходить в себя парнишку очередным тяжелым взглядом.

- Послушайте, святой отец, здесь, видно, вышло недоразумение, - продолжал капитан, натягивая штаны. – Видите ли, эта девушка приговорена за колдовство…

- Она приговорена за ваше убийство!.. – прорычал Клод. – Вы, однако, живы и неплохо себя чувствуете, как я вижу!

- Милостью Божьей и стараниями лекаря, - беспечно кивнул офицер, влезая в рубаху. – Ну да не в том дело. Вопрос заключается вот в чем: поскольку ведьма больше не находится под покровительством Божьей Матери, я, как человек военный, обязан препроводить ее по известному адресу, откуда ее доставят на Гревскую площадь. Потому я забираю девчонку. Сейчас.

Эсмеральда смертельно побледнела. Она слышала жестокие слова, но смысл ускользал от нее. Феб, ее Феб, ее Солнце, пришел за ней, чтобы отдать палачу?.. Нет. Невозможно. Этого не может быть. Только не после того, что между ними произошло, ни теперь, когда он бог весть сколько раз поклялся ей в вечной любви!.. Это просто сон. Кошмар, который развеется с рассветом.

- Нет, капитан Шатопер, - твердо ответил священник; глаза его опасно сузились.

- Нет?.. – переспросил вояка, скорее удивленно, нежели враждебно. – Однако я, как слуга короля, вынужден повторить более настоятельно: я забираю эту колдунью.

- Нет, - тем же непреклонным тоном повторил Фролло. – Вы можете быть слугой хоть короля, хоть самого дьявола, девушки вы не получите. Это говорю вам я, слуга Господа!

- Интересно, осмелитесь ли вы повторить эти слова при Людовике XI, - сощурился Феб, пристегивая шпагу и тоже постепенно теряя терпение. – По какому праву вы держите здесь осужденную? Она утверждает, что вы силой принуждали ее вступить в греховную связь!

- Если я вступал с ней в связь, отчего же кровь на простынях, капитан?! – взревел архидьякон, хватая офицера за горло; однако отступил быстрее, чем Феб успел дотянуться до оружия. – Несчастная безумна, сударь. Вам это, конечно, неизвестно, однако я довольно успешно занимаюсь иногда от скуки медициной, поэтому мне захотелось попробовать помочь ей. Я даю цыганке специальные отвары, и большую часть времени она выглядит и ведет себя совершенно нормально; однако сознание ее остается расколотым: после пыточной ей мерещатся всякие ужасы, она часто рассказывает небылицы и сама в них верит. Она больна.

- Что ж вы не лечили ее в соборе? – вскинулся офицер, которого эта история совершенно не тронула. – Разве вы не знаете, что за его стенами девушку ждет смерть?

- Ей необходим был свежий воздух. Здесь безлюдно, как вы могли убедиться, поэтому Эсмеральда может спокойно гулять у берега, в перелеске – ей это на пользу.

- Хорошо, - перебил капитан, которому порядком надоел этот разговор: он ощущал себя дураком, а глупцы, догадываясь в душе о своем слабом месте, особенно не любят чувствовать себя таковыми. – Каковы бы ни были ваши намерения, девушка все-таки покинула убежище и подлежит казни. Поэтому повторяю в третий раз: я, так и быть, не буду упоминать вашего имени, если вы не станете препятствовать мне вернуть осужденную в руки закона.

- Я тоже повторяю в третий и последний раз: вы не получите девушку.

- А если я все же рискну забрать ее без вашего позволения, святой отец?! – не на шутку разозлился подобным обращением де Шатопер.

- Попробуйте, - сухо предложил священник. – Отлучение будет меньшей из ваших бед. Однако оно потянет за собой освобождение от должности и, уж конечно, разрыв помолвки с семейством де Гонделорье.

- По… помолвки?.. – слабо прошептала девушка и стала белее полотна, в глазах потемнело, шум в голове усилился; если бы бедняжка стояла, она бы уже упала.

- Кстати, хочу вас обрадовать, - покосившись на цыганку, продолжил Клод. - Именно меня епископ лично попросил сегодня провести обряд венчания. Конечно, я не мог отказать Его Превосходительству и с радостью согласился скрепить этот союз.

- Прекрасно. Я очень рад, - прошипел, сплюнув, вояка. – Имейте в виду, святой отец: единственное, что спасает вас от пары лишних дырок – ваша ряса. Но не думайте, будто я позволю безнаказанно насмехаться над собой, ясно! Мы еще посмотрим…

С этими словами он вышел, провожаемый холодным взглядом старшего Фролло, недоуменным – младшего и совершенно отчаянным и почти безумным – Эсмеральды.

- Жеан, с этого дня можете считать, что у вас больше нет брата, - медленно произнес архидьякон, поворачиваясь к по-прежнему сидевшему на полу мальчишке.

- Братец, да ведь я… - начал было тот, однако был резко прерван.

- Отец Клод. Отныне я для вас – отец Клод, как и для прочих чад церкви, - священник оставался страшно, неестественно спокоен; все будто застыло, заледенело в его душе от нестерпимой, несовместимой с жизнью боли. Все было кончено.

- Я не хотел, не думал… - школяр начал подниматься и невольно застонал. – Однако, братец… то есть, отец Клод… ну и тяжелая же у вас рука, одним словом!

- Ты сейчас же, не мешкая, отведешь девушку во Двор Чудес, - мужчина проигнорировал и эту высказанную с умильной улыбкой жалобу, и виноватый вид белокурого сорванца; не оборачиваясь, через плечо кинул цыганке: - Одевайся.

С этими словами архидьякон вышел из домика; Жеан поплелся за ним, кинув на Эсмеральду понимающе-заговорщический взгляд и разводя руками, дескать, делать нечего, лучше с ним сейчас не спорить.

Плясунья, пошатываясь, поднялась с постели; дрожащий туман застил глаза. Помедлив, она подобрала сваленную в беспорядке на полу одежду и начала облачаться, механически выполняя привычные действия и пытаясь разогнать звенящую пустоту, что образовалась в голове и не позволяла зародиться ни единой мысли.

- Дорогой братец, но к чему такая спешка? – начал мальчишка, осторожно подступая к хмурому, как грозовое небо в ночную пору, Клоду. – Кажется, малышка и впрямь немного не в себе. Зачем тащить ее сейчас, когда едва начали сгущаться сумерки, через пол-Парижа? А вдруг ее узнают?.. Не будет ли разумнее дождаться хотя бы наступления темноты?

- Жеан, вы, кажется, еще глупее вашего безмозглого дружка, - не отрывая взгляда от противоположного берега Сены, процедил священник. – Неужели ты полагаешь, что дрянной офицеришка вот так просто забудет обо всей этой истории?! Да не пройдет и часа, как он вернется сюда с десятком стражников! Ты хоть понимаешь, что натворил?! Я не буду уже упоминать, что ты предал родного брата – брата у меня больше нет. Но из-за тебя молодую, невинную девушку могут отправить на виселицу. И, кстати, если тебе снова придет охота молоть языком: в этом доме ты никогда не был и вообще не знаешь о его существовании; никаких танцовщиц здесь не встречал, как и меня; а капитан де Шатопер – большой любитель выпить, и по этой причине часто страдает провалами в памяти и галлюцинациями. Уяснил?

- Угу, - школяр потер все еще ноющую щеку.

- Проклятая девка, сколько можно возиться?! – не выдержал Фролло по прошествии еще полминуты и вернулся в хижину.

Эсмеральда оделась и теперь неподвижно сидела на сундуке, прижав колени к груди и вперив невидящий взгляд в противоположную стену.

- Пойдем, - властно приказал мужчина, встряхивая ее за плечо.

- Зачем? – блеклым голосом спросила девушка, не пошевелившись.

- Затем, что скоро сюда явится стража! – архидьякон был до крайности зол, однако невольная жалость закралась в сердце при виде ее немой скорби. – Пойдем, если не хочешь встретить рассвет на Гревской площади. Жеан отведет тебя к твоим друзьям.

- Не трогайте меня! – словно очнувшись ото сна, взвизгнула красавица, стоило священнику попытаться потянуть ее за руку; однако через секунду заговорила все тем же бесцветным, вмиг потускневшим тоном: - Я не хочу больше жить. Пусть лучше будет Гревская площадь. Виселица – это, верно, не так больно, как разбитое сердце. Уходите. Когда они вернутся, вас уже не будет. Я не стану рассказывать, что это вы притащили меня сюда, не буду изобличать ваш грех. Бог вам судья, а мне это уже все равно.