- Я сказал, раздевайся и иди в постель!.. – Клод почти сорвался на крик. – Или тебе помочь?!

- Нет! – поспешно пискнула до смерти напуганная девушка, неохотно стягивая сюрко; за ним отправилась котта. Затылком чувствуя на себе прожигающий взгляд, в одной камизе юная прелестница поспешила нырнуть под одеяло.

Священник налил себе еще полкружки вина и, в надежде успокоиться, залпом осушил чашу. Чертова колдунья!.. Как мог он так разболтаться?! Не хватало еще стать сентиментальным ослом! Впрочем, нет, уж это ему точно не грозит. По крайней мере, хочется в это верить. Пора бы уже уличной девке уяснить, где ее место!.. «Неужели под тобой?» - ехидно поинтересовался внутренний голос; Фролло поперхнулся, а тело налилось привычным уже плотским жаром. Нет, он ведь дал зарок самому себе и Божьей Матери не трогать ее до завтра! Если же Богородице неугодно будет до сего момента отвратить служителя своего от греха, то мужчина сам себе заранее прощал это преступление, списывая его на попустительство небесных покровителей. Но, однако, данный обет вовсе не помешает ласкать ее, как накануне… Да и, кроме того, строптивой девчонке придется все же смириться с его посягательствами, так пускай привыкает!..

Оставшись в сорочке, мужчина неспешно приблизился к низкому ложу, нарочито медленным взглядом обводя скрывшуюся под покрывалом фигурку. Боится: распахнула черные глазища, вцепилась смуглыми пальчиками в край одеяла, как будто это спасет ее… Архидьякон присел на краешек постели и резким движением отдернул шерстяной покров. Эсмеральда инстинктивно села и, дернувшись, забилась в угол.

- Я хочу почувствовать твое тепло, девушка, - внешне спокойно произнес священник; в голосе зазвенели стальные нотки. – И ты позволишь мне это.

- Будь моя воля, я бы и взглянуть на себя не позволила, даже если для этого пришлось бы выколоть вам глаза! – гневно прошипела испуганная цыганка.

- Не сомневаюсь, - холодно парировал собеседник. – К несчастью для тебя, воля здесь моя, и ты будешь ей следовать, красавица, нравится тебе это, или нет!

С этими словами Клод притянул к себе отбивающуюся пленницу и попытался усадить на колени. Та, однако, ловко вскочила и бросилась к двери, не особенно раздумывая, что она, собственно, собирается делать дальше, повинуясь только настойчивому инстинкту: убежать, спрятаться от ненавистного монаха.

- Мне надоели твои игры, девчонка!.. –рыкнул мужчина, крепко хватая свою жертву за запястье уже в дверях. – Довольно ты забавлялась моими страданиями; теперь мой черед.

- Нет!.. – отчаянно забилась прижатая к стене прелестница.

- Может, тебе нравится, когда с тобой обращаются подобным образом?! – горячий, страстный шепот опалил девичье ушко. – Помнится, и от своего любимого капитана ты отскакивала, как от прокаженного, стоило ему коснуться тебя! Ведьма!.. Ты брезгуешь моей нежностью, так, возможно, тебе придется по душе грубая сила?!

Плясунья чувствовала, как скользят по спине жадные руки, как страстно сминают ягодицы, стискивают бедра… Она тщетно награждала тумаками широкую спину и плечи, постепенно затихая и замирая без сил в крепких мужских объятиях. Монах завладел мягкими устами, огненным поцелуем укрощая последние попытки вырваться. Удерживая одной ладонью остренький подбородок, другой он стискивал упругую грудь, распаляясь с каждым мгновением все больше. Эсмеральда, собрав последние силы, оттолкнула своего обидчика. Тот отстранился лишь на мгновение, однако этого оказалось достаточно, чтобы цыганка успела залепить звонкую и довольно чувствительную пощечину.

- А теперь послушай меня, - отступив и обождав несколько мгновений, чересчур спокойно и раздельно произнес Фролло; голос его, тем не менее, заклокотал от едва сдерживаемого гнева. – Ты сейчас снимешь чертову камизу и ни словом, ни жестом не воспротивишься моим ласкам – тогда я дам тебе еще день, как и обещал; либо ты продолжаешь осыпать меня ударами. В этом случае я сам раздену тебя и возьму прямо сейчас; изнасилую на грязном полу, как портовую шлюху. Решай!

Девушка замерла, ни жива ни мертва. Тяжело вздымалась от сбившегося дыхания высокая грудь. От страха она с трудом могла соображать.

- Значит, второе, - выждав пару минут, ровным тоном констатировал архидьякон и сделал полшага вперед.

- Нет!.. Нет, прошу! – взмолилась несчастная; быстрые слезы заскользили по раскрасневшимся щечкам. – Не надо, пожалуйста! Оставьте же меня, умоляю…

- Я давал тебе на выбор два варианта, - бесстрастно заметил священник, - и такого среди них не было. Ну что, сама избавишься от рубахи?..

Закусив губку, прикрыв дрожащие веки и пытаясь унять слезы, бедняжка обреченно кивнула. Вцепилась будто закоченевшими пальчиками в тонкую ткань, не решаясь приподнять ее.

- Я не намерен ждать до рассвета, - с виду спокойный, с почти отрешенным взглядом, прикованным к девичьим щиколоткам, Клод едва сдерживался: внутри полыхал пожар, разожженный будто самим нечистым; целый ад носил он в своей груди.

Лишь слегка задрав подол, плясунья не выдержала и отвернулась. Помедлила еще с полминуты, а потом одним движением сдернула белую сорочку, отчаянно всхлипнув и прижав тонкие руки к обнажившейся груди.

Фролло резко втянул воздух, которого отчего-то вдруг стало исчезающе мало – он почти задыхался. Обождал немного, восстанавливая дыхание и одновременно трепеща приблизиться к своему идолу. Сделал неуверенный шаг, другой… и жадно обвил тонкий стан горячими руками. Эсмеральда дернулась, как от удара.

- Начнешь противиться, и в ту же секунду окажешься подо мной, красавица, - дрожащий от страсти, чуть хриплый голос никак не подходил для угроз, однако цыганка испугалась. – Видит Бог, я хочу этого больше всего на свете…

Правая ладонь метнулась вверх, в то время как левая обвила тонкую талию. Откинув копну пушистых волос, мужчина коснулся сухими губами бархатистой кожи спины. Длинные пальцы очертили округлость грудей; приятная тяжесть легла на шершавую ладонь. Скользнув выше, архидьякон невесомым движением прошелся от плеча до плеча, после чего рука его замерла на длинной шейке. Венка забилась под чувствительными пальцами. Он слегка приподнял подбородок покорно замершей девушки и начал покрывать несдержанными, влажными поцелуями нежную шейку. Повинуясь инстинкту, слегка прикусил прозрачную кожу, спустился обратно к плечу… Прерывисто дыша, прижал еще плотнее хрупкое, будто фарфоровое, тельце, потершись восставшей плотью о мягкие ягодицы. Плясунья вздрогнула, однако священник не позволил ей отстраниться: с силой надавил чуть ниже живота, заставляя приблизиться.

- Я хочу обладать тобой, девушка, и прямо сейчас, - похоть туманила разум, властно заявляя о себе: нестерпимый зуд настоятельно велел повиноваться зову природы.

- Нет, прошу… - слабо шепнула та. – Пожалуйста! Дайте мне еще день, один только день, ведь вы обещали!.. Мне так страшно…

- Не бойся, дитя, - архидьякон старался говорить спокойно, но это было чертовски трудно. – Коснись меня…

Развернув жертву лицом к себе, он завладел маленькой ладошкой и, неотрывно глядя в бездонные черные очи, поднес ее к возбужденной, прикрытой лишь тонкой тканью мужской плоти. Содрогнувшись от омерзения, Эсмеральда попыталась выдернуть ручку, но силы были явно не равны. Клод не позволил ей этого и лишь плотнее прижался к напряженным пальчикам.

- Теперь ты чувствуешь, маленькая ведьма, как сильно я хочу тебя?.. – свободной рукой он оглаживал выгнувшуюся спинку. – Неудивительно, что этот жар не смогли затушить ни Бог, ни книги… Но ты – ты сможешь. Можешь проклинать меня после, можешь даже убить – я все равно возьму тебя. Ты должна принадлежать мне, мне одному, слышишь?!

- Вы ведь обещали… - почти уже не веря, что есть хоть единственный шанс на спасение, слабо шевельнула губами цыганка.

- Да, да, обещал, завтра, - мужчина отпустил, наконец, взятую в плен ладошку и, тихо застонав, поморщился, как от сильной боли. – Ты даже представить не в силах, чего мне стоит находиться рядом с тобой, целовать, касаться – и всякий раз отступать. Это как дать умирающему от жажды вдохнуть аромат самого восхитительного в мире вина, а потом напоить им сырую землю; как поднести ко рту голодающего истекающую соком, хорошо прожаренную отбивную, а затем кинуть ее псу. Это мука грешника, корчащегося в адской печи, топку которой приоткрыли на мгновение, но затем лишь, чтоб подкинуть дров… Это невыносимо!.. Разве изменится что-то за один день? Разве будешь ты ненавидеть меня меньше, если я возьму тебя днем позже?..