– У вас есть собственная библиотекарша?! – перебил ошеломлённый Руперт. Вот уж эти богачи!

– Да, но это не совсем так, как ты думаешь. Она не работает на нас. Мы даже доподлинно не знаем, кто она такая. Ну, вообще-то, дядя Моффат должен знать. Так уж получилось, что он допустил промашку, предложив одну из наших спален как приз в благотворительной лотерее. Мне кажется, он предполагал, что победитель придёт и проведёт у нас выходные. Людям вечно хочется знать, каков он изнутри, особняк Риверсов. А эта библиотекарша выиграла, да и вселилась с чемоданом – и так и не съехала. Поначалу мы из вежливости не обращали на неё внимания, потому что дядя Моффат сказал, что именно так нужно держать себя с тем, кто выиграет. Для её же блага, а не только для нашего. Ну, сам понимаешь, чтобы дать ей возможность понаблюдать за нами, не ставя её в неловкое положение. Но вместо того чтобы вернуться домой в понедельник, она осталась ещё на день и ещё, а мы по-прежнему не обращали на неё внимания, а она продолжала шпионить за нами из-за кресел, портьер, и всё такое, так что мы в конце концов свыклись с ней. Не могу сказать, что она нам прямо так уж нравится, но она услужливая. Она приносит домой разные книги, если разрешить. Ну, в общем, у Диккенса герои вечно пируют и едят гусей, вот тётя Хазелнат и отправила миссис Повар за гусём. Миссис Повар была сильно не в духе. Она терпеть не может, когда в последний момент что-то меняют в меню. Пожалуй, потому-то она и ударила тебя током. Ничего личного. Просто она вспылила. Ну и вдобавок ей нравится, «когда трещит ток», как она говорит. Ну вот видишь, ты просто должен пообедать с нами. Мне позвонить твоим родителям и предупредить их?

– У нас нет телефона, – признался Руперт.

– Чудно, – пожал плечами Тургид. – Вы чудаки?

Руперт не знал, что на это ответить. Он хотел бы сказать: нет, мы совершенно обычные. Ну или обыденные. Просто не можем позволить себе телефон. Однако сказать так, означало обнаружить свою отчаянную бедность, а это было стыдно. Так что он ничего не сказал. Хотя и подумал про себя, что для богатых бедность, наверное, вообще странна.

Когда Руперт ничего не ответил, Тургид сказал:

– Так что, я пошлю Биллингстона к тебе домой, чтобы предупредить твою семью?

– Да это не важно. Им всё равно, – ляпнул Руперт, не подумав.

– Всё равно, что ты пропустишь праздничный обед?! – удивился Тургид.

Руперт подумал, что если они и заметят его отсутствие (что вряд ли), то просто порадуются, раз в схватке за жалкую курицу будет одним меньше. За исключением Элизы. Она наверняка заметит, что его нет, но даже и она, скорее всего, будет слишком сосредоточена на том, как ухватить немного курицы, вместо того, чтобы переживать. Вот что делает с людьми сильный голод.

– Нет, мы легко относимся к таким вещам, – сказал Руперт, понимая, что не сможет объяснить сложности жизни, столь непохожей на жизнь Тургида.

– Ну, значит, договорились.

Снизу Тургида кто-то окликнул, и он потянул Руперта за собой к лестничному пролёту.

– Тургид, дорогой, – позвал голос из какого-то закоулка дома. – Миссис Повар не смогла найти гуся в единственном открытом в Рождество магазине, так что у нас всё же говяжьи рёбрышки. Всё готово. Миссис Повар хочет, чтобы мы сели за стол, и она смогла уйти. Она собирается на рождественский ужин со своей семьёй.

– Хорошо, матушка, – крикнул в ответ Тургид. – Что-то рановато, нет?

Было десять утра.

– Судя по всему, она готовила с четырёх утра, – донёсся бестелесный голос миссис Риверс. – Ладно уж, уважим её. Как-никак, Рождество. Ты разве не голоден?

– Не особо. Я всё утро ем шоколад. А ты голоден, Руперт? – спросил Тургид.

– Я всегда голоден, – честно ответил Руперт.

– Руперт умирает с голоду! – прокричал Тургид. – Он пообедает с нами. Хорошо, матушка?

– А, да, хорошо, – отозвалась миссис Риверс. – Ещё один человек для игр. Игры всегда интереснее, когда игроков больше.

Через несколько минут все собрались в столовой.

– Однако, – заметил дядя Моффат, когда все расселись, – с каждым годом время, когда мы садимся за рождественский ужин, похоже, делается всё более нелепым.

– Да, а почему обед так рано? – не поняла Сиппи, маленькая сестрёнка Тургида.

– Вопрос стоит так: у нас ранний обед или у нас жареные рёбрышки на завтрак? – провозгласил дядя Генри, худой мужчина с всклокоченными седыми волосами и крючковатым носом.

– Мне, наверное, нужно рассказать тебе, кто все эти люди? – спросил Тургид, когда Биллингстон поставил дополнительный прибор для Руперта.

– Мне ни за что их всех не запомнить, – пробормотал Руперт, думая про себя: «Давайте уже еду, давайте уже еду».

– Наверняка запомнишь. Это мой брат Роллин, это моя сестра Сиппи. Матушка возле тебя во главе стола, плотненькая со светлыми волосами и в чудных очках, из-за которых глаза у неё словно прищурены, – зашептал Тургид тихонько, чтобы она не услышала. – Напротив неё на другом конце стола мой отец. Вон мой дядя Моффат – тот толстяк с пунцовыми щеками. Он живёт здесь с моими кузенами, но они противные. Их зовут Уильям, Мелани и Тургид. Спокойно можешь с ними и не разговаривать. Обычно они весь обед препираются между собой. Их мать, тётя Анни, уехала на молочную ферму в Висконсине – даже не спрашивай! Возле камина в пурпурном смокинге сидит мой дядя Генри. Та жилистая, белая как мел дама с вьющимися рыжими волосами, которая сидит рядом с ним, – тётя Хазелнат. Её легко запомнить, потому что, не считая матушки, она здесь единственная женщина.

– Ещё один Тургид, ты сказал? Это семейное имя?

– Нет, и когда дядя Моффат и тётя Анни объявили, что назовут сына Тургидом, разразился большущий скандал. Ах да, а вон и библиотекарша, о которой я тебе уже рассказывал: шпионит за нами из-за портьер. Я и забыл, что есть ещё одна женщина, кроме матушки и тёти Хазелнат. Я вечно про неё забываю во время обеда, потому что она рта почти не раскрывает. Мы мало что знаем о её прошлом, но мы с ней не накоротке, поэтому вроде как нехорошо расспрашивать. Но ты можешь спросить что угодно. Она всё знает. Давай, попробуй. Матушка полагает, что она библиотекарь-консультант.

– Может, попозже, – сказал Руперт.

Он был смущён и оглушён. Все говорили одновременно, и в комнате царила какофония звуков. Миссис Повар вошла с супницей и, начиная с конца, где сидел отец Тургида, стала половником разливать суп по тарелкам, которые Биллингстон ставил перед членами семьи.

Как только суп достиг второго Тургида, тот схватил ложку и начал есть, однако тут дядя Генри вскричал:

– Хлопушки!

– Положи ложку, Тургид, – велела тётя Хазелнат.

– Ох, терпеть не могу хлопушки, – проворчал мистер Риверс. – Какая взрывная чепуха!

– Никакая не чепуха! Хлопушки все любят, – заявил дядя Генри, протягивая Руперту непонятный цилиндр, завёрнутый в подарочную бумагу словно большая конфета.

Прежде чем хоть что-то сделать со своим цилиндром, Руперт подглядел, как сидящие за столом по двое одновременно тянули за концы каждой хлопушки. С негромким хлопком цилиндры разрывались, выбрасывая бумажные короны, листочки с шутками и небольшие сувениры.

– Так, давайте прежде, чем приступить к еде, зачитаем все шутки вслух, – велел дядя Генри.

– «Что один снеговик сказал другому?» – выпалила Сиппи.

– Морковкой пахнет! – крикнула, заходясь от смеха, тётя Хазелнат.

– «Что один северный олень сказал другому?» – прочитал дядя Генри.

– Я не знаю, – сказал дядя Моффат.

– «Ничего. Северные олени не умеют говорить», – зачитал дядя Генри.

И так они читали по цепочке. Когда подошла очередь Руперта, и он стал судорожно разворачивать свою бумажку с шуткой, дядя Генри громыхнул:

– Погоди минутку. Ты кто?

– Р-р-р-руперт, – запинаясь, выговорил Руперт.

– Это нам ни о чём не говорит, – бросил дядя Моффат.