Что касается халявы, то мэтр Швецов в силу профессиональной зашоренности просто не в теме. В сказках речь ведется о чудесном воздаянии за верность, скромность, трудолюбие и нестяжательство. Прилетела горлица и одарила простого сельского парня за добрый нрав. От банка-то не дождешься, он может только избу с печкой за долги отобрать. В этом волшебном воздаянии – сердцевина, суть русской сказки, и не только русской, но у нас это выражено ярче. А вот лихоимство, гордыня, жадность, спесь, хитрость, стремление обмануть, обобрать ближнего с помощью процентной ставки в наших сказках как раз сурово наказываются. В нашем фольклоре герой – это честный трудолюбивый бедняк, или «дурак». Почему дурак? А потому что, как и сейчас, в те давние времена богатые считали бедных дураками. Вот «дурак» в сказках и оставлял в дураках спесивых мироедов. Почему бедняк, спросите? А почему и сегодня зарплата врача, учителя, инженера, квалифицированного рабочего на порядок, если не на два меньше Вашего жалования с бонусами, господин Швецов? Сегодня, как и во времена сложения сказок, честного труженика судьба в лице Центробанка или каких-то других волшебных сил, увы, не вознаграждает.

Все наши сказки сложены с чувством насмешливого презрения к тем, кто посвятил себя наживе, именно мздоимцы и скряги – резко отрицательные герои нашего фольклора, опираясь на который, Пушкин писал: «Там царь Кащей над златом чахнет…» Ну прямо про нынешних министров-монетаристов. Экономика-то на месте топчется, а люди в ста километрах от сказочной Москвы перебиваются кое-как.

Более того, стяжательство, болезненное сребролюбие в наших сказках всегда сурово наказывается. И наоборот: доброе, даже простоватое бескорыстие, стремление помочь от души всегда вознаграждается. На этом построены наши сказки. Никакой «халявы» там нет в помине, в отличие от жизни. Где был бы сейчас наш «верхний слой», если бы не халява, доставшаяся ему от социализма и оплаченная кровавым потом многих поколений? Про залоговые аукционы, чай, не забыли? А вы, финансисты, где были бы сегодня, если бы царь-батюшка не спасал регулярно банковскую систему от краха за счет налогов, которые платим мы – «дураки».

Да, русский менталитет очень точно выражен в наших сказках. И этот фольклор вы, господин Швецов, хотите переписать? Может, лучше подумать над тем, как, пользуясь финансовыми рычагами, сократить опасную пропасть между богатыми и бедными? А то ведь почти забытое русское словцо «захребетники» снова вернулось в живую речь. О, я понимаю, вам нужен новый, капиталистический фольклор, такой, чтобы читая на ночь книжку сыну или внуку, не приходилось объяснять отпрыску, еще не налившемуся классовой спесью, почему у нас и сегодня в Отечестве у одних жемчуг мелок, а у других щи пустые. Но, уверяю вас: негодную элиту поменять гораздо легче, чем хороший фольклор, уходящий глубокими корнями в нашу трудную историю…

Почему-то считается, что литературную известность в комсомольской среде я обрел после того, как в январе 1985 года, еще при К.У. Черненко, в «Юности», которую редактировал тогда Андрей Дементьев, вышла после четырехлетнего запрета моя повесть «ЧП районного масштаба». Это вовсе не так. Но поговорим сначала о «ЧП».

Ради справедливости хочу напомнить, что зеленый свет ей дали благодаря постановлению ЦК КПСС о совершенствовании партийного руководства комсомолом. Там шла речь о серьезных недостатках в работе крупнейшей молодежной организации страны, а литература и искусство по сложившейся традиции должны были образно и оперативно проиллюстрировать, или, как тогда выражались, «протащить» «узкие места» младшего помощника партии. Бросились искать у советских писателей что-нибудь критическое о комсомоле, но ничего, кроме, опального «ЧП», не нашли. Перечитали в свете последних решений. А что? Ничего там страшного. Мог бы автор и поострее выступить, партия учит не бояться самокритики. Печатайте под личную ответственность!

Публикация вызвала сначала оторопь, потом бурю мнений, по стране прокатились стихийные обсуждения и дискуссии. На некоторые встречи меня приглашали: рубились там всерьез, а главное – за молодежными темами неизбежно маячил скепсис в отношении «руководящей и направляющей силы общества». Наверху спохватились, пошла команда – и в печати повесть ругнули за перегибы. Особенно расстарался обозреватель «Комсомольской правды» Виктор Липатов, опубликовавший разгромную рецензию «Человек со стороны». Несколькими годами раньше он же печатал с продолжениями в КП повесть о буднях райкома ВЛКСМ, сочиненную в лучших традициях «шоколадно-ванильного» реализма. На самом деле, человеком со стороны был он, доморощенный искусствовед, а я к тому времени на общественных началах прошел путь от комсорга 8 «Б» класса 348 московской школы до члена МГК ВЛКСМ. Интересно, что именно Липатов в 1991 году на волне декоммунизации тихой сапой, подбив коллектив, сверг Андрея Дементьева, возглавил и погубил в конечном счете легендарную «Юность». Это к вопросу о том, какой тип людей взял власть на том сломе эпох.

Впрочем, разносная критика вскоре прекратилась, а через год «ЧП» было удостоено премии Ленинского комсомола. Но, к сожалению, повесть, хотя и вышла миллионными тиражами, была заслонена в массовом сознании талантливым одноименным фильмом Сергея Снежкина, комсомола почти не знавшего. Воспитанный в духе интеллигентно-кухонного антисоветизма, он всю тогдашнюю жизнь воспринимал как паноптикум и ленту сработал в духе жестокого, непримиримого гротеска. Когда он гордо показал мне пробы на главную роль Игоря Бочкина, я пришел в недоумение. Брутальная, я бы даже сказал, «звероватая» внешность актера, в ту пору малоизвестного, вызывающе не совпадала человеческим типом, характерным тогда для комсомольских вожаков. Это был принципиальный подход: «Я этих гадов так вижу!» Следом режиссер положил передо мной снимок другого актера, выбранного им на роль первого секретаря райкома партии Ковалевского, в повести предстающего, если помните, человеком достаточно мягким. «Он же на Геринга похож!» – вскричал я. «Точно! Одно лицо!» – благосклонно кивнул Снежкин. «Не утвердят…» – покачал я головой. «Посмотрим!»

Утвердили. Фильм выпустили в 1988 году. В Госкино его приняли со сдержанной доброжелательностью. Черный миф о советской власти начали формировать уже тогда. Зачем? Стало ясно позже… Давала Советская власть поводы для жесткой критики? Давала. Заслуживала она уничтожения? Нет, не заслуживала, ее можно было реформировать, приспособив к новым целям. Но решение приступить к ликвидации уже приняли. И мастера культуры – кто сознательно, кто невольно, кто по наивности – стали работать на этот проект. Автор этих строк не исключение. Некоторое время лента шла на «закрытых экранах», что только придало ей скандальной остроты. Потом выплеснулась в кинотеатры, вызвав ажиотаж, шум, похвалы, но в итоге – полузабвение, в котором утонули почти все громкие премьеры и дебюты периода гласности.

Кстати сказать, фильму «ЧП районного масштаба» в этом юбилейном для комсомола году исполнилось 30 лет. Годовщину не заметили. Фильм иногда показывают по телевизору, но знаковой лентой поздней советской эпохи, как «Москва слезам не верит», «Мы из джаза» или «Маленькая Вера», он не стал, оказавшись лишь яркой страницей перестроечного самопогрома. Почему? Искусство, понимающее, доброе, прощающее, всегда долговечнее и ближе людям, нежели искусство, клеймящее и обличающее. Недавно я посмотрел на Первом гала-концерт к 100-летию Александра Галича, где в исполнении отличных артистов прозвучали его самые главные, легендарные песни, а параллельно на других каналах показывали ленты, в создании которых он принимал участие как кинодраматург: «Верные друзья», «На семи ветрах», «Вас вызывает Таймыр», «Дайте жалобную книгу!» И я вдруг поймал себя на мысли, показавшейся мне, сатирическому писателю, очень обидной: как же быстро устаревает даже самая талантливая напраслина! Зря все-таки Галич расплевался с Советской властью. Право слово, его обличительные гитарные фэнтези на заданную тему сегодня лично у меня вызывают чувство неловкости. Так и видишь миллионы сталинских жертв, которые два раза в месяц, получив денежный перевод из казны, съев в ресторане цыпленка-табака и приняв «коньячка полкило», дружно проклинают ГУЛАГ. Вот так видится суровая история трудной страны из-за столика в ресторане Дома кино. Высоцкий пел примерно о том же, но почувствуйте разницу, хотя тоже не сидел, и не воевал… А вот советские фильмы Галича – я бы смотрел и смотрел. Жаль, мало он успел на этом поприще. Борьба позвала!