– А может, это мать-природа специально тебя закаляет перед рождением малыша? – говорю я. – Все эти бессонные ночи, ссоры, пеленки, рвота… Тут требуется выдержка.

Но Брендан на это не ведется.

– Наверное, – рассеянно произносит он.

Вообще-то, Брендана трудно представить в роли отца, и все же после Рождества он им станет.

Двери банка распахиваются, служащие входят внутрь.

– Вряд ли, конечно, мистер Конвей уволит своего зятя за опоздание, – говорю я, – но вы ведь в девять начинаете?

– Да, верно, мне пора. Ладно, до завтра. Надеюсь, к тому времени ты уже закончишь свой зубрильный марафон. Ма пригласила нас на обед. Ну, хорошего дня.

– Сегодня и так самый лучший день в моей жизни, – заверяю я брата, зная, что он в точности передаст ма мои слова.

Сверкнув неотразимой улыбкой, Брендан присоединяется к потоку людей в костюмах или в форменной одежде, спешащих в офисы, магазины и на фабрики.

В понедельник я непременно закажу себе ключ от парадной Винни, а сегодня отправляюсь в его квартиру привычным тайным путем. На улице под названием Гроув, рядом с офисом налоговой службы, есть неприметный проулок, полускрытый мусорным баком, переполненным пластиковыми мешками для мусора, от которых воняет грязными пеленками. Большая серая крыса с презрением глядит на меня. Я иду по проулку, сворачиваю направо и оказываюсь между забором, ограждающим сады на задворках домов, стоящих на Пикок-стрит, и задней стеной офиса налоговой службы. Самый последний дом по Пикок-стрит, почти у железной дороги, – это дом Винни. Я протискиваюсь между расшатанными досками забора и бреду через запущенный сад. Трава и сорняки стоят по пояс, на сливовых деревьях уже наливаются плоды, хотя, конечно, большая часть достанется осам и червям. Винни говорит, что ему лениво собирать сливы. Сад напоминает лес из «Спящей красавицы», поглотивший зáмок, где все спят вот уже сто лет. Вообще-то, Винни должен ухаживать за садом, потому что дом принадлежит его тетке, но она живет в Кингс-Линне и никогда сюда не приезжает. Просто Винни байкер, а вовсе не садовник. Ничего, вот обоснуюсь здесь и сразу укрощу эти джунгли. Саду нужна женская рука – и все пойдет на лад. Можно, кстати, начать прямо сегодня, но сперва я немного поучусь играть на гитаре. В углу сада есть сарайчик, наполовину скрытый колючими плетьми ежевики; там хранятся всякие садовые инструменты и газонокосилка. Ничего, я посажу здесь подсолнухи, розы, анютины глазки, гвоздику и лаванду, а еще разные пряные травы в глиняных горшочках. Буду печь печенье, сливовые пироги и кексы, а Винни будет весь такой: «Господи, Холли, как же я без тебя обходился?» Во всех журналах пишут, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок. Возле бочки для воды тонкие лиловые ветви какого-то куста облеплены белыми бабочками, словно ажурными конфетти; куст шевелится, как живой.

Задняя дверь никогда не запирается, потому что ключ от нее Винни потерял. На кухне так и валяются коробки из-под пиццы, а в раковине с прошлого вечера стоят бокалы из-под вина, но ни малейших признаков завтрака не видно, – должно быть, Винни снова проспал и сразу рванул на работу. Вообще-то, здесь, конечно, нужно прибраться, вытереть пыль, все пропылесосить. Но сперва – кофе и сигаретка. Утром я успела съесть лишь полпорции «Витабикса», прежде чем ма меня отметелила не хуже Мохаммеда Али. Вот балда, забыла по дороге купить сигареты – как-то совсем из башки вылетело после встречи с Бренданом, – но у Винни есть заначка в прикроватной тумбочке, так что я тихонечко поднимаюсь по крутой лесенке в спальню. Теперь уже в нашу спальню. Шторы задернуты, воняет грязными носками. Я впускаю в спальню свет, распахиваю окно, оборачиваюсь и вздрагиваю от неожиданности: в постели лежит Винни с таким видом, будто со страху обосрался.

– Да я это, я, – торопливо говорю я. – Извини, пожалуйста, я… я думала, ты на работе.

Он прижимает руку к груди, там, где сердце, и комично хрипит, словно я в него выстрелила.

– Господи, Холли! А я думал – грабители.

Я хихикаю.

– А ты чего дома?

– Наша новая секретарша, черт бы ее побрал, опять все смены перепутала. Редкая дура. В общем, позвонил Кев и сказал, что на сегодня я свободен.

– Блеск! – радуюсь я. – Нет, правда здорово, потому что… у меня для тебя сюрприз.

– Отлично, люблю сюрпризы. Но сперва поставь чайник, а? Я быстренько спущусь. Ох, совсем забыл, у меня же кофе кончился. Будь паинькой, сбегай в «Стаффу», купи банку «Голд бленд». Я тебе потом денежку отдам.

Но мне надо срочно все ему рассказать.

– Ма про нас знает, Вин.

– Да? Да-а… – задумчиво тянет он. – Ну, ясно. А как она, э-э…

Мне становится страшно: вдруг он не захочет, чтобы я у него осталась?

– Не то чтобы очень. Ну, вызверилась. Заявила, что запрещает мне с тобой встречаться; пригрозила запереть в подвале. В общем, я взяла и ушла. Так что…

Винни глядит на меня как-то нервно, словно не понимая намека.

– А можно мне… ну, вроде как… пока у тебя пожить? Хотя бы какое-то время.

Винни нервно сглатывает:

– О’кей… понятно. Ну что ж. О’кей.

Хотя звучит это совсем не о’кей.

– Так это «да», Вин?

– Да-а. Конечно. Да. Но сейчас я очень хочу кофе.

– Ты это серьезно? Ах, Вин! – Я расслабляюсь от облегчения, как в теплой ванне, обнимаю его. Он весь в поту. – Ты самый лучший, Винни! Я так боялась, что ты, может, совсем не…

– Ну не оставлять же такую сексапильную киску-мурлыку спать под мостом. Слушай, Холли, мне нужен кофе, как Дракуле – кровь, так что пожалуйста…

Я закрываю ему рот поцелуем; мой Винни, мой бойфренд, который был в Нью-Йорке и жал руку самому Дэвиду Бирну; во мне любовь вроде как вспыхивает – вжух-х-х! – будто газовая горелка водонагревательной колонки, и я сжимаю его в объятьях, и мы скатываемся на холм сбившегося одеяла, но холм дергается и отползает, и моя рука отбрасывает одеяло, а под ним моя лучшая подруга Стелла Йервуд. В чем мать родила. Как в дурном эротическом сне, только это не сон.

Я, разинув рот, таращусь на ее пах, который она и не думает прикрывать, и не отвожу глаз, пока она с усмешкой не произносит:

– Что, моя не такая, как твоя?

Ошеломленно гляжу на Винни. Он так и сидит, будто обосрался, и хихикает как помешанный.

– Это совсем не то, что ты думаешь.

А Стелла невозмутимо натягивает на себя одеяло и заявляет Винни:

– Хорош тупить уже. Да, Холли, это именно то, о чем ты подумала. Мы хотели тебе сказать, но так уж вышло, что события нас опередили. В общем, тебя отшили. Неприятно, конечно, но это случается даже с самыми лучшими из нас, а если честно, так почти с каждой. Что ж, такова селяви. Не расстраивайся, на твою долю еще один Винни найдется. Их кругом полным-полно. Так что не дергайся и вали отсюда. Типа с достоинством.

Слезы больше не текут. Я сижу на холодной лестничной ступеньке в маленьком дворике, окруженном высокими кирпичными стенами пяти- или шестиэтажного дома с заложенными узкими проемами окон. Стебли травы сверлят выщербленные плиты мостовой, в воздухе медленно кружится пух одуванчиков, как снежинки в хрустальном шаре. После того как я хлопнула дверью квартиры Винни, ноги сами принесли меня сюда, на задний двор городской больницы Грейвзенда, в которой когда-то доктор Маринус избавил меня, семилетнюю, от мисс Константен. Не помню, пнула ли я Винни. Я двигалась, будто увязая в патоке, даже дышать толком не могла. Он с силой стиснул мое запястье – до сих пор больно, – а Стелла злобно вякала: «Ну что ты как маленькая, Холли! Вали уже отсюда! Это реальная жизнь, а не сериал „Династия“!», и я выбежала, громко хлопнув дверью, и понеслась сама не зная куда… Я твердо знала, что если остановлюсь или хотя бы замедлю бег, так сразу же растекусь сопливым хлюпающим желе, а кто-то из маминых шпионок обязательно меня увидит и тут же ей доложит. То-то она обрадуется! Потому что ма кругом права. Я любила Винни, как родного, а он любил меня, как жевательную резинку. Сунул в рот, пожевал, а как вкус ушел, выплюнул и тут же сунул в рот новую. Причем не абы кого, а Стеллу Йервуд. Мою лучшую подругу. Как он мог? Как она могла?!