Как любил говорить его отец, «Даже стоя на месте, можно двигаться вперёд».

Так он и поступил. Едва не опрокинув полку с различной мелочевкой, Илья ринулся бежать сперва в коридор к битком набитому рюкзаку, а позже вместе с ним на кухню.

В доме напротив одиноко горел свет от плиты, и Илья составил ему компанию. Отец приучил всех делать в печи закладку. Так что и у Ильи на кухне уже через минуту в плите весело играли языки пламени. Пока огонь разгорался, он наполнил водой кастрюлю и закинул в неё с десяток картофелин и имевшиеся десять куриных яиц. Поставил кастрюлю на огонь, присел на кресло и тут же провалился в глубокий сон.

Ему снился сундук с золотом и родительский дом в лесной глуши. Все были ему бесконечно рады, и каждый находил для себя понравившееся колечко или серёжку, а он ел домашние пирожки с мясом аж с обеих рук.

Так Илья и проспал до полудня, а когда проснулся, вскочив, подлетел из кресла на целый метр.

– Ага, посидел, – сказав, Илья скривил недовольную улыбку и посмотрел за окно.

Погода была ясной и солнечной, а на улице двор жил своей полной активности жизнью. Дети бегали, играя в догонялки, подростки, сбившись в стаю, играли на гитаре, мамаши выбивали ковры или следили за своими детьми. Мужчины в светлое время суток трудились на заводах, в порту и на других предприятиях. Или, как сам Илья, только-только проснулись и, зевая, чешут свои животы.

День был потерян, это ясно. Но раз сундук с золотом пролежал там до сегодняшнего дня, то и в ближайшее время тоже никуда не денется.

Или как назло…»

Илья слил воду из кастрюли в раковину и сперва позавтракал. До сего момента он даже не подозревал, насколько он проголодался, и за раз съел треть картофеля и яиц. Зато стало по ощущениям хорошо. Даже лёгкая тревога из-за сундука прошла. Так что теперь можно было забрать обувь и, прикупив ещё еды, отправиться в поход.

Хорошо ещё, что мастерская сапожника была совсем недалеко – прямо в его доме, только с другого конца здания. Да и вообще район был у него что надо. И магазины, и мелкие лавки, мастерские – всё было буквально в шаговой доступности. Так что когда у Ильи выпадали выходные, то в город ходить ему не было и нужды.

Раздражало лишь одно. Тут все знали всё обо всех, и каждый друг к другу обращался по имени. Илья же имена запоминал плохо, можно сказать, что вообще никак, так что выработал свою систему: «та тётка, что торговала в молочке». У неё ещё были такие завитушки странные. И остальных он тоже знал как «ту тётку». Просто и достаточно эффективно.

– Как отец? – поинтересовался сапожник, пока сам беглым взглядом искал ботинки Ильи.

– Классно.

– А мать?

– Тоже.

– Пять лет как они уже перебрались. Или сколько уже прошло? Эм, куда, кстати, скажи? А то одни говорят, что все переехали в другой город. А тогда почему не приезжают тебя навестить? Другие думают, что вы просто разругались. Как такое возможно вообще? Я даже слышал такое, – мужчина, старше Ильи лет на десять, наклонился к нему и заговорщически продолжил: – Что они все якобы перебрались в тайгу из-за твоей матери.

– Да ты что-о… – прошептал Илья. – Серьёзно?

– Люди так говорят, – сапожник серьёзно подтвердил свои слова одним кивком головы. Словно это всё теперь объясняет и доказывает.

– Прикольно, – Илья взял свои готовые ботинки со стойки. – До свидания, – и вышел за дверь.

«Какой мудак», – подумал Илья. (Сапожник подумал об Илье то же самое.)

Конечно, его отец был жутко популярен, всегда такой общительный и запоминающийся. И, как все остальные, знал всё и про всех. Так он и получил ту работу, где сейчас работал Илья. Конечно, работать в таком элитном месте Илья просто лицом не вышел. Но, на его счастье, охранники нужны не только дневные, но и ночные. Но это всё сидело у Ильи в печёнках. Он просто на дух не мог переносить всех этих людей.

«Оу… А ты знаешь, кто я, а ты знаешь, кого я знаю, кто мой муж, жена, любовник и бла-бла…» – поток мыслей захлестнул сознание Ильи по дороге до хлебной лавки. «Все такие разодетые, каждый что-то строит из себя. Сами вы уроды».

Колокольчик в хлебной лавке бодро оповестил девушку с надписью над левой грудью «Ученица». Ученицей она была уже года три и так и будет «Ученицей» до тех пор, пока её мама не уйдёт на пенсию или не помрёт.

– Десять, нет, двенадцать рогаликов. Шесть с маком и шесть с тмином, – сделал заказ Илья, а сам стал косо глазеть на формы продавщицы.

Она это заметила и неприятно скривилась. Рогалики тоже быстро-быстро всунула в бумажный мешок и небрежно кинула его на прилавок.

– С вас шесть…

– Мне ещё одну плетёнку, – быстро добавил Илья.

Такое поведение девушек было для него не впервой. Точнее сказать, только таким оно и было. Конечно, им ведь подавай красавчиков, а если ты «урод», то на тебя и смотреть никто не будет.

– Семь.

Илья достал из кармана одну бумажную купюру и две монетки.

– Спасибо.

Девушка не ответила, и Илья, весь раскрасневшись как рак, вышел из хлебной лавки. Прыщи на его лице светились, словно сигнальные отражатели в темноте.

Придя домой, Илья уже успокоился, но тем не менее неприятный осадочек всё же остался. Но ничего такого, чтобы впасть в депрессию и, отказавшись от наследственного сундука с золотом, завалиться в постель и плакать. Так что Илья слюни разводить не стал, а как пришёл домой, так, не раздеваясь, уложил всё в свой походный рюкзак по новой и, всунув письмо в карман штанов, прыгнул в удобные ботинки и закрыл за собой дверь.

4

Первым шагом к заветному сундуку с несметными богатствами была поездка в близлежащий городок Ульянов. Со слов Ильи, это было то ещё гиблое место. Все дома как один были сложены из сруба и окрашены цветными красками. Словно там жили одни лишь счастливые люди или наркоманы. И если Илье не нравилось, что дома его все знают хотя бы в лицо, то в месте с населением в десять тысяч или около того шансы на приватную жизнь у людей и вовсе сводились к нулю. И жизнь была там странной, так как единственной работой там была работа на пасеке. Пчёлы, мёд, ульи, и даже была профессия, подразумевающая с утра до вечера разрисовывать ульи разными рисунками. А тут уж у кого на что фантазии хватало. Это могут быть цветочки, узоры, рыбки или вот хит – пчёлы. Одним словом, сам город и был ульем, мёд, который они и продавали по всей стране, на что и покупали свои цветные краски. Или какие-то там ненормальные препараты. Иначе кто захочет там жить? Ведь, по статистике, там от пчелиных укусов в год погибало людей больше, чем в городах от пьяной поножовщины.

– Ахх, – в очередной раз громко вздохнула женщина, сидевшая в карете напротив Ильи. – Как прекрасно, я так люблю Ульянов, там ТАК красиво. И сам воздух прям медовый. Я аромат этого милого городка чувствую уже сейчас.

«Щас я тебе сниму свои ботинки, и будешь нюхать вонь моих носков. Мымра толстая», – подумал Илья и ещё круче отвернулся от женщины, уставившись в окно повозки.

– И правда, – тут же её поддержала другая женщина в широкой шляпе и солнечных очках.

«Кто носит в помещении солнечные очки? Мудаки или наркоманы, – прокомментировал снова про себя Илья и, еле сдерживая внутренний смех, ещё круче от всех отвернулся. – Трындец, ещё шесть часов ехать в одной карете с толстухами и наркоманами. Эти двое вообще не в адеквате. Вторые сутки уже сопят в две дырочки. Завидую им, щас бы сам с удовольствием уснул, если бы от этой тряски меня всё время не мутило».

А женщина в шляпке и очках всё болтала о воздухе, экологии, прогрессе, политике и очень-очень много об уходе за кожей, глазами, ногами, и за вторые сутки их совместной поездки Илья узнал буквально всё об эпиляции, причём всего тела, и даже хорошо теперь себе представлял все болевые ощущения от того или иного метода эпилирования.

Так что, когда кучер остановил повозку и проорал себе: «Приехали. Конечная остановка. Багаж и личные вещи не забывать», – Илья из кареты незамедлительно катапультировался и в обнимку с рюкзаком побежал в привокзальный туалет. Мочевой пузырь лопался, как и голова. А ещё хотелось что-нибудь поесть.