Наама молчала — видно, поняла, как крупно просчиталась, не продумав легенду о центре ранее: я отчетливо помнил ее слова про пять лет.
— Ладно — сказал я, поднимаясь с места — спасибо за завтрак. За остальное благодарить не буду. Мне надо ехать домой — подумать и все такое. Она тоже поднялась. — Не буду тебя задерживать — сказала спокойно — но подумай обо всем как следует. У тебя, я уверена еще много вопросов, а у меня есть ответы. К тому же я единственная, кто в данный момент на твоей стороне против Бадхена. Езжай домой, а я позвоню на днях, когда ты немного остынешь и сможешь вести конструктивный диалог.
Я повернулся и, не прощаясь, пошел к выходу. А выйдя из центра, вдохнул полной грудью — таким свежим и сладким мне показался воздух на улице. Как себя чувствовал Эзер взаперти с сорока психами и одной приходящей психопаткой, мне трудно было представить.
К вечеру полил яростный мартовский дождь и я остался дома, хотя ранее подумывал перекусить в хумусной на углу. В течение всего дня названивал Саар, но я не отвечал — скорее всего, он бы принялся защищать свою невесту и убеждать ей помочь.
При мысли о Нааме злость в душе поднялась с новой силой. Теперь стало понятно, что Люстиг заодно с ней, и наша встреча двадцать лет назад в Риме никак не могла быть обычным совпадением.
Я вспомнил то посленовогоднее утро в аэропорту да Винчи.
Видимо, многие всерьез восприняли угрозу Проблемы 2000, потому что других пассажиров, пока я шел к табло ближайших рейсов, мне навстречу почти не попадалось.
Деньги у меня имелись, оставалось только решить, куда лететь. Я тупо уставился на оранжевые буквы на черном фоне табло, все больше склоняясь к идее купить билет в одну сторону в Австралию и провести там несколько ближайших десятилетий. Голова нещадно болела с похмелья, и мысли ворочались в голове, как неуклюжие сомы в тесном аквариуме. Утром я собирался в спешке, и теперь тщетно пытался вспомнить, запер ли входную дверь или же оставил ее открытой нараспашку.
После долгих колебаний я выбрал рейс в Сидней и направился к стойке авиакомпании оплатить билет.
— С вас тысяча триста девяносто долларов — сказала симпатичная девушка в униформе китайских авиалиний. Я полез в нагрудный карман куртки за кошельком и паспортом и внезапно с ужасом осознал, что их нет, хотя отчетливо помнил, что положил их туда. Отошел от стойки, положил саквояж на кресло для ожидающих своего рейса и принялся за поиски.
Через десять минут мне пришлось смириться со свершившимся фактом — деньги и документы пропали. В угаре похмелья и паники после встречи с Бадхеном я забыл то, что помнят все путешественники в Рим: именно здесь живут и работают самые лучшие в мире карманники. Я запихал вещи обратно в саквояж, принял таблетку аспирина — хоть немного прояснить голову, и уселся, чтобы продумать дальнейший план действий. Это был далеко не первый раз за мою жизнь, что меня обчищали, но последний инцидент случился лет сорок назад, и я несколько отвык от подобных конфузов.
Надо было возвращаться в квартиру, связываться с конторой, поставляющей мне паспорт и документы, идти в банк, отменять кредитку, получать наличные… как-то слишком много мороки, особенно если учесть, что до третьего января все закрыто наглухо, а по городу мог рыскать Бадхен, дабы ускорить нашу третью и последнюю встречу.
— Куда летим? — спросил невыносимо бодрый голос за моей спиной. Слава богу, это был не насмешливый баритон Бадхена, тот я бы узнал сразу. — Скорее всего, уже никуда — ответил я, не оборачиваясь. — А я вот на землю обетованную — отозвался он, и я обернулся.
Передо мной стоял человек лет сорока, худощавый, роста немного выше среднего, и совсем не похожий на среднестатистического левантийца, каких много гуляло в эти дни по улицам Рима.
— Да? — спросил я без особого интереса. — Да. Убегаю от бывшей и алиментов — серьезно ответил он. — Понятно. — Из наших? — спросил он, задумчиво помахивая продолговатым футляром, в которых организованные личности носят авиабилеты. Судя по его внешности, «из наших» означало скорее верноподданного Короны, но я понял, о чем он. Рожденный в Иудее, я однозначно подходил под определение «наших», поэтому утвердительно кивнул. — У меня есть свободный билет — он постучал по футляру — могу поделиться. — Спасибо, но прямо сейчас у меня нет ни паспорта, чтобы лететь, ни денег, чтобы купить ваш билет — вежливо ответил я. Он кивнул и молча отошел. Я проводил его взглядом. Он не был похож на человека, бегущего от алиментов. Такие, скорее, тащат всех родственников до пятого колена на собственных плечах, служат командирами в секретных подразделениях и строят кибуцы посреди голой пустыни.
Я вытащил телефон и позвонил в контору, которая обычно делала мне документы. Разумеется, никто не ответил: даже преступникам хочется пару дней в году отдохнуть от дел неправедных. Посмотрел на часы. Возвращаться домой? Не дай бог, там меня поджидает Бадхен, чтоб его черти…
— Что случилось с паспортом? — раздалось у меня над ухом, и я подпрыгнул от неожиданности. Недавний мой собеседник вернулся и теперь стоял поодаль, ожидая моего ответа. — Украли, что же еще — пожал я плечами.
Он кивнул на свободное место возле меня.
— Можно? — Можно. Сел, повертел в руках футляр. — Билет я дам бесплатно, даже не собирался продавать: мой спутник слился, денег за возврат не вернут, а помочь земляку всегда стоит. — Ясно. — Перерегистрацию на вас сделать не проблема. С паспортом сложнее, конечно. Первое января и все такое. Но у меня на примете есть кое-кто… если вы не слишком щепетильны. Сделает все за пару часов и привезет сюда. — А вы не боитесь, что я — переодетый карабинер? Вдруг сейчас вытащу удостоверение и наручники, и потащу вас в участок за фальсификацию документов? — сказал я с усмешкой.
— Не боюсь — сказал он просто — но боитесь вы. Так что решайте, что вам важнее — ехать или оставаться.
При иных обстоятельствах я послал бы этого типа нахрен и поехал домой дожидаться конца праздников, но сегодня явно был не мой день. Из Рима следовало уезжать как можно скорее — куда угодно, хоть к черту на кулички.
Я перешел на иврит, хотя смысла в этом не было — если он специализируется на израильтянах, то и язык должен знать на должном уровне.
— Кто у тебя на примете? — Хороший парень, а самое главное — первого января он работает, в отличие от местных. Одна закавыка — делает только израильские документы. Так что если у тебя загранпаспорт, придется потом переделывать. Акцента у него не было. Обычный «земляк», просто хорошо прошаренный. Впрочем, таких куча по всему миру, и продают они что угодно — начиная с грязи мертвого моря и заканчивая автоматами Узи. — Сколько это будет стоить? — спросил я. Он назвал цену. Оказалось вполне приемлемо. — Как понимаешь, сейчас заплатить не могу — сказал я. Он вытащил из футляра бумажный прямоугольник и протянул мне. — Да не проблема. Все равно полетим вместе — билет у меня до Тель Авива. Доедем до центра и там разберемся. Номер счета в банке у тебя есть, надеюсь? Сделаешь мне банковский перевод на месте, вот и все.
На мое счастье, банковский счет и номер внутреннего паспорта в Израиле у меня был, как впрочем и в десятке других стран, где я периодически проживал. А значит, я мог на месте снять деньги, взять номер в гостинице, заказать кредитку… мог бы все, что угодно.
Проблема заключалась в том, что Израиль находился слишком близко от Рима, а значит, слишком близко от Бадхена. Спрятаться там надолго и надежно вряд ли бы вышло.
С другой стороны — у меня во всяком случае будет фора. Я успею заказать новый европаспорт, разобраться с деньгами, купить билет до Сиднея, как и планировал… идея начала казаться не такой уж и плохой.
— Как тебя зовут? — Эзер Люстиг. — Эзер? Не Виктор*? — не удержался я. Он рассмеялся. — Если бы ты знал, сколько раз я уже слышал эту шутку… кстати, как тебя звать? — Адам. Адам Эвигер. — Так вот, Адам. Шутку про Виктора я слышал уже слишком много раз. Нет, мы всего лишь однофамильцы. А вот твоя фамилия в сочетании с именем очень необычна. Вечный? Вечный человек? — Родители постарались — улыбнулся я. На самом деле это я постарался еще в конце восемнадцатого века, и выправил себе фамилию, став одновременно основателем и бессменным представителем династии Эвигеров. Только имя менял — и то изредка, предпочитая все же оставлять свое, родное. — Твои родители большие оригиналы. Ну так что, согласен? Я звоню тому парню? — Звони. И спасибо тебе — наконец поблагодарил его я. Неизвестно, искал ли меня Бадхен в эту минуту, но если да — то Эзер Люстиг прямо сейчас спасал мне жизнь.
