Под такие мысли я задремал, а проснулся оттого, что Женя трясет меня за плечо.

 — Адам, вставай.  — Зачем? — спросил я сквозь сон.  — Надо ехать в парк. Давай, времени нет.

Бадхен уже заводил машину, когда мы спустились вниз.

 — Чего так копошились? — буркнул он.  — Езжай — ответил Женя нетерпеливо — потом, все потом. Ехали мы от силы минуты три — Бадхен вовсю гнал и превышал скорость, а кое-где даже проехал на красный. Нас спасало только то, что на часах было два часа ночи, и машин на улице было раз два и обчелся.

На подъездах к парку Костик притормозил, и почти ползком неслышно припарковался где-то у широкой лестницы, ведущей на пальмовую аллею, по которой шел один из путей к библиотеке.

 — Ты предлагаешь нам идти по аллее? — сказал Женя — а красную дорожку почему не приготовил до самого алтаря? Ты не видишь, что тут штук двадцать прожекторов? Это самое освещенное место во всем парке!  — Мы пойдем вдоль аллеи, по газону — невозмутимо отозвался Бадхен — там света почти нет. И кроме того, они нас не увидят, потому что вряд ли будут устраивать алтарь прямо здесь.  — Хочешь сказать, они все-таки пробрались к Дереву? — с тревогой сказал Финкельштейн.  — Надеюсь, что нет — пробормотал Костик и, расстегнув ремень безопасности, беззвучно открыл дверцу машины. Мы постарались выйти так же бесшумно.

Идти по газону было не особо приятно — от зимних дождей земля размокла, и ботинки месили грязь пополам с травой. Я мысленно посочувствовал Жене, которому потом придется мыть свою машину изнутри.

До знакомый площадки мы дошли быстро, но на ней, как я и подозревал, никого не было.

 — Уже закончили свое дело и ушли?.. — шепотом предположил я.  — Нет. Они находятся где-то тут. Костик шел сосредоточенно, словно прицеливаясь к каждому шагу, примеряя каждый сантиметр земли. Мы неосознанно шли с ним шаг в шаг.  — Так не пойдет — пробормотал он — от меня они закрылись, а вы с Женей не годитесь. Черт…  — Тогда подождем, пока они выберутся из той жопы, куда забрались, и разберемся с ними — сказал Женя.

Костик кивнул.

 — Можно попробовать. Стой здесь с Адамом, я буду ждать возле дальней стены.

Он так же осторожно пошел вдоль библиотечного здания, нащупывая кроссовками дорогу перед собой.

Финкельштейн смотрел ему вслед, как смотрят на канатоходца, переходящего по тонкому тросу над пропастью. Когда Костик добрался до дальнего угла библиотеки, он вздохнул с облегчением.

 — Дошел.  — Мог бы не дойти? — поинтересовался я.  — Он шел по границе двух миров, Адам — сказал Женя — не самое безопасное место для прогулки, даже для демиурга. Поверь мне.  — Ну круто — пробормотал я — и что бы с ним случилось, в худшем случае?  — Рассекло бы гранями — рассеянно ответил Женя — давай лучше помолчим. Бадхен внезапно исчез из виду. Финкельштейн схватил меня за руку, напряженно вглядываясь в темноту.  — Упс — сказал я — все-таки рассекло?..  — Заткнись — прошипел он мне прямо в ухо, резко дернув к себе — еще одна такая шуточка, и я выпотрошу тебе кишки, даже если Бадхен прикажет обратное.

Я молча пожал плечами, и в эту секунду Костик вновь показался возле стены. Махнул нам рукой и пошел обратно — обычным скорым шагом, не скрываясь и не примериваясь.

 — Пошли — сказал он, нагоняя нас и проходя дальше.  — Костик, стой! Куда? — окликнул его Женя.  — Домой.  — Ты видел их? Что там было?  — Никого уже не было. Алтарь там, но пуст.  — Где там? — уцепился за слово Женя.  — На грани, блин. Они устроили алтарь на самой грани — Костик рассмеялся, словно сказал что-то очень смешное. Жене смешно не было.  — Как у них это получилось?  — А мне откуда знать? Хуже, что мы на этот раз опоздали. Или недостаточно быстро реагируем, или они проворачивают все в ускоренном темпе.  — Алтарь совсем пуст? — спросил я с интересом — ничего не нашел, никаких останков?  — Любишь мерзкие подробности, Эвигер? — усмехнулся Костик — да, пуст и чист.  — Успел-таки подъесть свою жертвоподачку, значит? — спросил я. В следующую секунду мощный тычок в спину отправил меня прямо на мокрую грязную траву. Я кое-как поднялся на ноги, оглянулся и увидел позади себя Финкельштейна. На его лице не было написано ничего хорошего — по крайней мере, для меня.  — Я. Сказал. Хватит. — его голос был не менее пугающим, чем фирменный «рой» Бадхена, и я понял, что для целостности собственной шкуры следует быть очень осторожным и очень молчаливым. Мне много о чем было подумать, да и Костик с Женей на обратном пути больше помалкивали. Одно было ясно: находиться под одной крышей с ними двумя с этой минуты стало куда неуютнее. Следующие несколько дней новостями не отличались — разве что Бадхен внезапно начал есть куда меньше, и мне пришлось выкидывать кучу испортившейся еды, которую он накупил и не съел.

Женя общался со мной как обычно, но я его выплеска не забыл. Это было хорошим уроком — чтобы не забывать, на чьей стороне находятся его приоритеты.

Прикрываясь присутствием в одной квартире Бадхена, я постепенно свел наши с Финкельштейном эротические игры к нулю — удовольствие от них как-то поубавилось, особенно если я в пылу страсти вспоминал его обещание выпустить мне кишки, высказанное со всей искренностью. Женя не протестовал, но я пару раз ловил на себе его невеселый взгляд, и делал вид, что ничего не замечаю — так оно было безопаснее.

Куда сильнее меня нервировал Бадхен. Причина его слишком быстрого отступления в ту ночь была ясна, как божий день: регулярная поставка свеженьких и тепленьких душ себе любимому заставила бы любого демиурга пойти на сделку с совестью, буде у него таковая. Скорее было удивительно, что Бадхен умудрялся противиться этому ранее.

На почве новых предпочтений Костик перешел на относительно здоровые продукты — по крайней мере, жареных колец кальмара и свиных окороков из русского магазина я больше в холодильнике не видел. Или жертвы участились, подпитывая его аппетиты, или он, как Наама, решил следовать принципам правильного питания.

Проанализировав в уме события последних дней, я решил на всякий случай привести в порядок дела. Сколько мне оставалось жить, было непонятно, но, наверное, во всех смертных заложена эта необходимость — навести порядок в делах, даже если некому оставить то, чем владеешь. Написал в риэлторскую контору в Риме, дав указание продать тамошнюю квартиру. Я знал, что не вернусь больше туда — Бадхен отравил мне этот город навсегда. По крайней мере, я неплохо нажился на росте цен на недвижимость за последние несколько десятков лет, и не жалел о продаже.

Отправил извещение хозяину квартиры, в которой жил до недавней поры, что контракт, истекающий через месяц, на следующий год не продлеваю.

Наконец, позвонил Смадар и с сожалением — потому что она была одной из моих лучших домработниц за прошедшие десятилетия — рассчитал ее, выплатив все, что ей причиталось, и немного сверх этого. К сожалению, слишком долго с одним человеком я работать не мог.

Оставалось еще несколько дел: заказать паспорт на другое имя, потому что по старому мне было уже под пятьдесят; перевести все финансы на Арье Эвигера — мое новое «я»; и всё-таки найти новое жилье — готовность жить с двумя демиургами с некоторых пор начала граничить с мазохизмом.

В середине февраля я нашел то, что искал — двухкомнатную квартиру в одном из пригородов Тель Авива, и сообщил соседям о переезде. Точнее, сообщил Бадхену — Жени в это время не было дома.

 — Кто тебе разрешил переезжать? — спросил Костик. Он сидел на диване с пультом в руке, но телевизор с утра был выключен. Не знаю, в чем был кайф смотреть на нерабочий экран, но он этим занимался регулярно.  — Я сам себе разрешил — ответил я, вытаскивая из розетки зарядку от таблета — изначально нашей целью съехаться было найти и обезвредить твоих фанатиков. Как вижу, такой цели больше не стоит.  — Ты ошибаешься — сказал он не особо убедительно.  — Не думаю. А если ошибаюсь, то Жека мне с удовольствием вправит мозги. Или не вправит — потому что когда вернется, меня здесь не будет. Мой номер телефона у тебя есть, Бадхен. Как видишь, я не исчезаю и не растворяюсь в воздухе. Нам просто нет больше нужды жить в одной квартире.