Глядя с упоением на Кристину, кусающую от блаженства свои пухлые губы, податливо откликающуюся на каждое его движение, он не сдерживается и нестерпимо медленно проникает пальцами в её влажное лоно.

Происходящее здесь и сейчас оказывается в тысячи, десятки тысяч раз лучше, чем всё то многое, что он представлял себе невыносимыми ночами в подземельях, что представлял себе в моменты неподдельной слабости перед собственным телом и желаниями.

Да и откуда было ему знать, что это может быть настолько хорошо? Она, его невинный Ангел, единственная, кто смог отогреть его оледенелое от людской ненависти сердце, кто смог залечить страшные раны былого, кто смог заставить его вновь поверить и научиться доверять. Мог ли он желать кого-то, кроме неё? Мог ли надеяться на то, что однажды она сама его возжелает? Он многие годы запрещал себе даже мыслить о подобном.

От внимательного взгляда Эрика не укрывается то, как лихорадочно Кристина цепляется тонкими ручками за металлические прутья изголовья кровати, как резко выдыхает через рот, когда его длинные пальцы непроизвольно задевают внутри неё самую чувствительную точку.

Он так и продолжает ласкать её, склоняясь осторожно к высоко вздымающейся груди Кристины, чтобы заскользить по бледным ореолом влажным языком и вынудить девушку протяжно застонать Его имя.

Слетая с её искусанных губ, оно звучит прекраснее всякой Музыки, слаще всяких слов… И он желает слышать это вновь и вновь. Желает знать то, как сильна жажда Кристины ощущать его, как силен огонь, полностью объявший её изнутри.

Она пытается сказать ему хоть что-то, но с уст слетает лишь неразборчивый шепот, перебиваемый глухими стонами, пронизанными мольбой. Если бы не собственное, почти нестерпимое вожделение, Эрик бы так и продолжил сладкую пытку Кристины, не силясь остановить это безумие.

Не прекращая дарить удовольствие девушке, он стягивает свободной рукой давно ставшие тесными кальсоны и сбрасывает их с себя. Её чувственный взгляд тут же скользит по его целиком обнаженному телу и с каждым мгновением становится еще более обжигающим. Боже, что она творит…

Она торопливо протягивает к Эрику руки и обвивает ими его тощую шею, привлекая к своей груди, пока он вынимает плавно пальцы из её растленного тела и разводит мягко в стороны стройные ноги, устраиваясь между ними.

Заостренные ногти Кристины впиваются с силой в тонкую кожу спины Эрика, когда он резко входит в неё. Вскрикнуть она не успевает — он тотчас накрывает её губы требовательным поцелуем, обращая её голос в сдавленный стон.

Если бы не отчаянные объятия девушки, мертво удерживающие Призрака на месте, он бы обязательно отстранился от Кристины сию секунду, стремясь избавить её от этой незнакомой ей прежде боли, от этих горьких слёз, быстро стекающих по её щекам, и от резкой судороги хрупкого тела.

— Прости, мой Ангел, — шепчет он голосом, пронизанным глубокой виной, между легкими поцелуями, приходящимися, куда придется, призванными облегчить её боль.

Её подрагивающие от напряжения ладони осторожно обхватывают его покрытое испариной лицо и заставляют взглянуть прямо в её так сильно слезящиеся глаза, заставляют подтянуться к ней ближе, чтобы услышать такие неожиданные для него сейчас слова:

— Я так люблю тебя, Эрик…

Она чуть улыбается Призраку одними уголками губ на его пораженный взгляд, выражающий искреннее неверие, и мягко очерчивает пальцами его безобразное лицо, точно по каждому запечатленному ею мелкому шраму.

— Люблю, — эхом откликается он, вглядываясь в её постепенно разглаживающееся черты ее лица и теперь не понимая вовсе — сон это или такая невозможная реальность.

Плавно запустив пальцы в растрепанные волосы Эрика, Кристина аккуратно оттягивает их, вынуждая его откинуть голову назад и обнажить жадным губам девушки свою костлявую шею, позволив ей истязать её грубыми, рваными поцелуями-укусами.

Гортанный стон непроизвольно слетает с тонких губ мужчины, когда она так до дрожи приятно прикусывает его кожу и внезапно плавно двигается навстречу ему своими бедрами.

Жар узкой узкой глубины её лона молниеносно разносится по всему телу Эрика, заставляя его до боли стиснуть зубы и сдержать порывы к резким движением. Сжав чересчур сильно её тонкую талию, он плавно подается вперед, толкаясь навстречу Кристине и та изящно выгибается в спине, поджимая губы и сдерживая стон.

Несмотря на собственные слёзы и ноющую боль внизу живота, она отчаянно сжимает пальцами острые плечи Эрика и начинает осторожно двигаться в такт ему, внемля быстрому, так отчетливо ощутимому темпу его движений внутри нее, его сумасшедшему желанию.

Сквозь пелену постепенно сходящих на нет слёз, Кристина наблюдает за тем, как серьезно контролирует себя Призрак, чтобы не причинить ей ненароком и каплю боли сверх уже доставленной, чтобы не поддаться собственной жажде, мучившей его столько лет подряд.

Его нежность и осторожность позволяют ей очень скоро ощутить первые нотки блаженства. Блаженства от ощущения их единства, которое они привыкли ощущать лишь душевно, компенсируя такие очевидные желания лишь редкими прикосновениями и взглядами, заставляя изнывать тела друг друга от холода без единственно необходимых рук.

С каждым его движением, Кристина расслабляется всё больше, позволяя ему ускориться и, наконец, насладиться сполна своей, казалось бы, несбыточной фантазией, заветной грезой, позволяя показать ей душой, сердцем и телом одновременно то, сколь сильна и необъятна его пылающая, неимоверная Любовь.

Призрак же не может даже думать в эти секунды, протекающие в едином ритме с ней. В его голове, словно молитва, повторяется оглушающе громко и разносится эхом в каждый уголок сознания её имя. Имя, которое он привык шептать в пустоту мрачной комнаты следом за страшным кошмаром Морфея, будящим его среди ночи, пытаясь себя успокоить.

Словно два безумца, они скользят ладонями по распаленным, взмокшим телам друг друга, не смея прерываться. Пока Эрик покрывает властными поцелуями стройную шею девушки, та извивается под ним, стремясь ощутить его еще глубже, еще сильнее…

И он позволяет ей это. Позволяет, вдруг замирая, чтобы затем резко толкнуться в её изможденное ласками тело и выбить из неё сладкий, блаженный стон. Замерев прямо так, удерживая её крепко на месте, не разрывая этого отчаянно необходимого контакта, он дарит ей глубокий, нерасторопный поцелуй, а она ловит его, тотчас обхватывая ладошками горящее от жара лицо Эрика и податливо приоткрывая рот.

— Я и не думала, что это может быть так, — сбивчиво шепчет Кристина, нарочито медленно качнув бедрами и выдохнув томно в его губы.

— Так? — спрашивает он напряженно, вглядываясь в её полуприкрытые глаза.

— Так хорошо… — отвечает сквозь стон девушка, когда Эрик сжимает тонкими пальцами её аккуратную грудь.

По его губам скользит быстрая улыбка — он решительно опускается к шее Кристины губами, чтобы впиться в неё горячим поцелуем, и подхватывает её под колени так, чтобы ощущать её полностью, особенно остро в резком темпе, заданном им, обязанном вознести их обоих на пик наслаждения.

Дыхание Кристины окончательно сбивается, и она только рвано выдыхает его имя между ненамеренно порывистыми движениями Эрика, скользя хаотично ладонями по его исполосованному грубыми шрамами телу, кусая до боли свои губы.

Его гортанные стоны вызывают у Кристины мелкую дрожь, сводят с ума, резонируя от плотных стен. Голос, преследующий её с самого детства, никогда ещё не звучал так властно, так сильно, так…чарующе

По его впившимся непроизвольно грубо в её бедра пальцами Даае понимает — он сдерживается из последних сил. Она и сама ощущает то, как стремительно разрядка подступает к ним, как близка эта сладостная истома.

Когда Эрик на вытянутых руках нависает над ней и в последний раз толкается в неё с глухим стоном, её всю бьет легкая судорога, а тепло… Тепло, стремительно заполняющее её изнутри, вынуждает Кристину тихо простонать и непроизвольно вжаться в тело сбито дышащего ртом мужчины.