— Он жив! Дайте мне время. Людей. Я верну его.

Майор будет ненавидеть себя за слабость и принятое решение, но сдается. Пусть идет, ищет ветра в поле. Все равно ведь не успокоится, пока сам не убедится. Единственное условие — полная самостоятельность подготовки и проведения спасательной операции. Число отсутствующего личного состава не должно превышать 10 человеческих единиц за неделю. Никто из командования не должен знать, иначе они все отправятся к стенке во главе с Чейзом за неподчинение приказу.

Улыбка душевнобольного Броку не к лицу. Он осознает весь риск, на который идет, но не может иначе. Растягивает губы в сумасшедшей улыбке, потирает руки в предвкушении. Сердце чувствует — Себастиан еще жив. В плену возможно, или раненый, прибился к какому-нибудь отряду, или в плену. Но жив. Фашисты могут забрать у Брока все, но помоги им Бог, если однажды они заберут у него Себастиана. Он врывается в казармы перед утренней перекличкой.

— Кто пойдет за мной спасать вашего сержанта? Командир одобрил миссию при условии полной секретности. Мне нужны девять человек.

— Отряд из девяти человек на вражеской территории без прикрытия?

— Из десяти, — поправляет его Брок, — Именно так, капрал.

Ребята переглядываются. Молчат предсказуемо. Никто не хочет возвращаться в покрытую снегом и кровью товарищей Францию. Еще и с осознанием того, что помощи не будет. Их страх понятен. Они чувствуют конец войны и хотят до него дожить. У каждого дома осталась семья, и они должны вернуться к ней, а не погибнуть где-то в лесу. Фишер расталкивает подчиненных, выходит вперед.

— Я с тобой.

Спустя минуту, перед Броком стоят девять бойцов. Все они были готовы отдать жизни за командира и сейчас решили доказать свою преданность. Он смотрит на них, будто пытается запомнить каждую черту. Брок дает отряду два часа на подготовку. Видимо, Энтони она не нужна. Он следует за лейтенантом обратно на улицу. Закуривает.

— Думаешь, он жив?

— Чувствую скорее.

— Голубое чутье?

—У белых людей это называется интуицией.

— Если что-то пойдет не так, мы останемся одни. Ты готов положить целый отряд ради спасения своего… партнера?

— Я готов положить свою жизнь ради его спасения. Вы прикрываете. В пекло не суетесь. Объясни им.

Энтони глубокомысленно хмыкает. Он знает, что такое отчаяние не понаслышке. Глухое. Беспросветное отчаяние, толкающее людей на необдуманные поступки. Он видит его в глазах своего друга. Найти Себастиана — маниакальное желание Брока. У него нет надежды, нет никаких зацепок, нет ни единого шанса. Энтони устал слушать, как по ночам лейтенант воет раненым зверем в подушку. У него сердце не из камня. Каждый раз, слыша приглушенные рыдания, оно разбивается снова и снова. Поэтому он пойдет за ним хоть на край света, чтобы перестать, наконец, просыпаться ночами от чужой, рвущейся наружу, боли.

Команда готова. Майор даже выделил им машину. Посмотрел по-отечески строго и сказал, что это единственная помощь, на которую они могут рассчитывать. Парни хором кивают. Энтони хорошо проинструктировал их. После непродолжительных препирательств они согласились с условием «не лезть в пекло, а прикрывать». Брок заводит двигатель и трогается. Он летит вперед, окрыленный слепой верой, а остальные пишут предсмертные письма и верят, что совершают этот самоубийственный поход не просто так.

Еще на базе Райт просмотрел ни один десяток карт, выслушал донесение разведки и примерно определил место немецкого штаба, где могли держать военнопленных. Местные подразделения доказывают правоту лейтенанта. Указывают на выбранное им место на карте и тяжело вздыхают. Ведь они целым полком не могли взять вражеские укрепления. Что ж может сделать отряд из десятка человек? Дело в том, что им не нужно брать лагерь, им нужно вытащить всего одного пленного.

— Уверен, что он там? — интересуется Энтони.

— Либо там, либо мертв, — отвечает Брок.

Они выходят на поиски ночью. Снег хрустит под ботинками. Не дает передвигаться бесшумно. По плану они должны проникнуть в лагерь, найти Грина, если он там, освободить его и уйти. Не привлекать к себе внимание, не стрелять без необходимости. Других пленных не тащить с собой, иначе они все сгинут в этих лесах. На закономерный вопрос, что делать, если засекут, Энтони зловеще скалится и отвечает:

— Глотки режьте.

Они заходят в лагерь незамеченными, потому что он пуст. В нем ни то, что пленных, даже сторожевых псов нет. Парни встречаются у ворот через 15 минут. Брок командует отход. Они возвращаются к позициям американских солдат к рассвету. Лейтенант тут же исчезает куда-то. Энтони находит командира на улице. Тот теребит жетоны и шепчет что-то. Капрал подходит ближе.

— … люблю тебя. Я так боялся признаться в этом самому себе. Моя любовь к тебе безумна. Она питает мою надежду. Я сделаю все, чтобы найти тебя. Я тебя верну. Землю зубами рыть буду, если понадобится, но я найду тебя, Бастиан.

Брок прижимается губами к фотографии. Убирает ее в карман. Тони готов поклясться, что он видел слезу, скользнувшую по его щеке. Этот момент заставляет щеки покрыться румянцем умиления. Собственно уходить он не собирается. Протягивает лейтенанту банку тушенки и стакан горячего чая.

— У немцев ведь тоже не дураки сидят.Если лагерь оставлен, значит, не просто так. Если он где-то есть, мы его найдем, — обещает Энтони, — С Рождеством, Брок.

Они сидят у костра. Жуют трофейный шоколад и болтают о глупостях. Четвертое Рождество они встречают на фронте. Старики по местным меркам. Старики, половине из которых нет и тридцати. Головы седые, лица испещренные морщинами да шрамами. Изуродованные души. Искалеченные тела. Загубленные жизни. Но вот они здесь. Живые. Это ли не повод на секунду забыть обо всем.

— А пусть лейтенант нам расскажет про свою лучшую девчонку! — с жутким французским акцентом требует связист.

— - Месье Видаль, тут ведь не мне судить. У меня же мнение не объективное, — улыбается Райт.

— А ты расскажи.

— Она всегда со мной. В сердце. В бою. Спать ложусь — она рядом. Всегда в мыслях. Влюбила в себя, как глупого школьника. Глаза огромные, синие словно небо. Смотрят преданно. Улыбка белозубая. Волосы, как шелк. Кожа гладкая-гладкая. А как она играет на пианино… Заслушаешься. Должно быть, где-то ждет меня сейчас. Надеется, что я скоро вернусь.

Энтони смеется. Он знает, о ком речь. Глаза неприятно щиплет от обреченного голоса, но сейчас это смешно. Смешно слышать, как мужчину описывают, словно прекрасную девушку. Пусть в Себастиане и нет ничего женственного, кроме разве что пальцев, у Брока получается выстроить в сознании ребят образ почти богини. Парни мечтательно вздыхают. Брок совершенно не чувствует себя виноватым. Подмигивает капралу. Прихлебывает из кружки горячий чай.

Через несколько дней поиски приводят их вглубь французских лесов, практически на границу с Люксембургом. По грудь в снегу они проходят больше 60 километров. Брока словно ведет чья-то невидимая рука. Они огибают немецкие патрули. Чудом не попадают в засаду. На пятую ночь они упираются в забор, который находится под напряжением. План остается прежним: войти, найти, выйти. Прибавляется пункт об обесточивание лагеря. В темноте они будут на равных условиях.

Брок вспоминает свои университетские годы, работу на заводе. Он был инженером высшего разряда. Что ему какой-то забор, к которому нельзя прикоснуться, если не хочешь обзавестись поджаристой корочкой. Он справится, иначе все усилия были напрасны. Себастиан там — он чувствует. Брок отправляет парней на разведку: надо посчитать караульных и определиться с местом, где могут держать пленников. Сам же отправляется на поиски источника тока.

Ничего не найдя, Брок готов побиться головой об этот самый забор. Если и есть где-то рубильник, отключающий подачу тока, то он на территории лагеря. Тони прав, у немцев далеко не дураки сидят. Руки мелко подрагивают то ли от холода, то ли от безысходности.

— Эй, а если мы взорвем линии электропередач, которые от города тянутся? Например, уроним вот тот столб, — предлагает Саймон, мальчишка из танкового отделения, после контузии попросился в отряд Грина.