Молине хорошо подготовился и во время прогулок без устали развлекал Маргарет рассказами о городе. И он по-прежнему пересыпал речь странными народными поговорками, смысл которых, впрочем, был вполне очевиден.
– Это место являет собой весьма забавное смешение языков и культур.
Маргарет поддержала:
– Это да, я не понимаю ни слова из того, что мне здесь говорят. А я-то думала, что французский у меня родной.
– У вас, ваше высочество, да, а вот у здешних жителей – нет. По большей части это гасконцы, понять которых не может ни один житель земли. Дикий медведь общается только с себе подобными. А гасконцы – народ дикий. У них была слава лучших воинов Англии, а теперь Франции. Правда, иногда мне кажется, что они сами эту славу и разнесли по миру, они страшные хвастунишки.
– А когда-то на том самом месте, где мы стоим, был римский каструм, поселение, укрепленные стены которого до сих пор встречаются на улицах города. Его называли Лапурдум, а провинцию Лабурдан. Великий Юлий писал о здешних местах и непокорном племени тарбеллов, обитавшем здесь испокон времен. Место это было крайне важно, сюда сходились дороги, ведшие на Иберийский полуостров, поэтому римляне держали здесь большой гарнизон. Позднее эти земли захватило племя васконов, которые смогли отбить их у различных германских племен, захвативших земли бывших римских колоний. Потом пришли франки. Васконы исчезли, название Васкония превратилось в Гасконь, которая стала частью Аквитанского герцогства.
– И вот новый поворот в истории здешних мест. Любвеобильная и своенравная Алеонора Аквитанская, единственная наследница обширнейших земель на западе Франции, принесла все эти богатства в приданое королю Англии Генриху II. Я до сих пор не понимаю, как французский король Людовик VII, женатый на Алеонор, мог допустить развод. Ведь его земли были значительно меньше тех, которые принадлежали красавице-герцогине. Однако это случилось, и богатейшее герцогство на три столетия стало собственностью англичан. Как говорят у нас, если ворота открыты, свиньи бегут из хлева. Конечно, некоторые легкомысленные английские короли очень неосмотрительно растеряли значительную часть своих земель во Франции, но те места, где мы с вами находимся, вплоть до середины нашего века были английскими.
Однако здешним жителям это пошло на пользу. Байонна получила множество торговых привилегий. И самой главной стало монопольное право поставки в Англию вин региона Бордо. А также знаменитых местных окороков, которые здесь готовят удивительно вкусно. Ну не говоря уже о том, что англичане построили тут судоверфь, военную базу и крепость. Город получил также хартию вольности и почувствовал себя свободнее соседних французских регионов. Романтический король Ричард Львиное Сердце любил выпить здесь стаканчик-другой винца и закусить ломтем доброго окорока из местных черных хрюшек.
Освобождение же здешних мест от англичан тоже прошло вполне безболезненно, в отличие от многих других регионов. И все благодаря местному епископу, который увидел во сне большой белый крест, увенчанный короной, которая в небесах чудесным образом покрылась лилиями. Это вполне убедило жителей Байонны в необходимости сдать город французским войскам без боя. Что может быть убедительнее сновидений епископа!
А вот после этого, как говорится, пришлось им свалиться с быка на осла, настали для них черные дни. Уход англичан лишил их торговых привилегий и вообще привёл торговлю в упадок. Но мало этого. Сначала случилось внезапное заиливание дна, что парализовало здешний порт. А потом и вовсе река Адур решила отклониться к северу. Словно ей не понравилось такое недоброе обращение с англичанами и неумение видеть свою выгоду. Словом, теперь город Байонна как мотыга без ручки, совершенно бесполезен. В каком-то смысле испанцы своей политикой оказали ей великое благо, прибывающие сюда еврейские семьи могут дать городу новый коммерческий шанс, они не бедны, как правило, имеют своё дело и весьма предприимчивы. А гасконцы хороши только в качестве наёмников в армии.
Дни летели. Маргарет наконец чувствовала себя спокойно: её испанский брак стал уже историей, а новый ей не грозил, пока она находится вне владений своих родных. Её вполне устраивало то взвешенное состояние, в котором она оказалась, будущее пугало девушку.
Пришло письмо от короля Людовика XII. В самых наилюбезных словах он выражал свою неизменную любовь и преданность к «милой подруге его светлых детских забав». Маргарет усмехнулась: когда её трехлетнюю привезли в Амбуаз, ему уже было за 20, так что невинные детские игры были скорее плодом его воображения. Хотя он и был всегда с ней любезен, как воспитанный взрослый юноша с маленькой девочкой, да еще и королевой. Сейчас он предлагал ей всяческую помощь, прислать отряд сопровождающих, приглашал навестить королевский двор. Маргарет тоже очень любезно, но отклонила все предложения.
Наконец, все было готово и Маргарет с сопровождающими тронулись в путь. Дорога домой растянулась на полгода. Порой они были вынуждены останавливаться из дипломатических соображений, Маргарет весьма тепло приветствовали в французских городах, то ли в память о её малолетнем царствовании здесь, то ли из уважения к юному вдовству, то ли из боязни перед её братом и отцом. Приходилось задерживаться и принимать гостеприимство хозяев. Иногда заканчивались средства, и их приходилось подолгу ждать.
Рождество встречали в пути. Год был особенный, Святой, или Юбилейный, как называла его Святая Церковь. В народе его величали Лето Господне. К тому же в этот раз он открывал новое столетие. Такой год считался особенным, временем отпущения грехов и всеобщего прощения. Празднование его сопровождалось особой радостью и благодатью. Традиция празднования упоминалась еще в Ветхом Завете, в Книге Левит: «… и освятите пятидесятый год и объявите свободу на земле всем жителям её: да будет это у вас юбилей; и возвратитесь каждый во владение свое, и каждый возвратитесь в свое племя». Его и праздновали сначала каждые 50, а последнее время каждые 25 лет, чтобы каждое поколение имело возможность пережить его.
Из Ватикана пришли известия о чрезвычайно пышном праздновании Рождества и Юбилейного 1500 года. Если верить сообщениям тех, кто присутствовал на празднике, а Максимилиан любезно присылал дочери все наиболее интересные донесения своих посланников, на торжества собралось более 200 000 паломников. Трудно было даже представить себе такое сборище. Папа Александр VI в этот год ввел новые ритуалы, восстановив, как утверждали его церемониймейстеры, древние традиции. Папа с ближайшими помощниками, у всех в руках зажженные свечи, прошествовали через весь собор Святого Петра к Porta Sancta, Святым Дверям, которые всегда стоят закрытыми. Папа трижды постучал в Двери, и они распахнулись изнутри, процессия прошествовала через них. Хор в это время распевал:
Странник я на земле; не скрывай от меня заповедей Твоих.
Истомилась душа моя желанием судов Твоих во всякое время.
Ты укротил гордых, проклятых, уклоняющихся от заповедей Твоих.
Сними с меня поношение и посрамление, ибо я храню откровения Твои.
После Рождества и наступления Нового, Юбилейного, года они были торжественно закрыты на следующие 25 лет.
Ожидание перемен и наступления новой эпохи витало в воздухе. Маргарет думала и о том, что ждет её в грядущем веке. Ей вскоре исполнялось 20 лет, она многое пережила, но так и не обрела своего места в жизни. Она чувствовала необычайный прилив сил, ей хотелось что-то сделать, быть нужной где-то, она многому научилась за последние годы, многое узнала. Оставалось только применить все свои знания и навыки в жизни.
Во Фландрию они прибыли в самом начале весны. Их прибытие на этот раз прошло незамеченным: все были заняты приготовлением к другому важнейшему событию – крестинам наследника герцогов Бургундских, которого назвали Карлом. Когда Маргарет впервые увидела младенца, её сердце растаяло. Она стояла над колыбелью, смотрела на его пухлое личико, рыжие волосенки на голове и думала обо всём том, что она знала. О древней крови, которая заставляла их всех жить и умирать не так, как они хотели. О честолюбивых планах, которые теперь, как она понимала, возложены на этого малыша. О том тяжелом бремени ответственности за будущее Европы и мира, которое он, ещё ничего не понимая, уже нёс на своих плечах.
