Похоже, мисс Мин была подвержена заботе о своём здоровье до такой степени, что даже новейшая разработка «кремниевой долины» не произвела на неё никакого впечатления.

– Что? – Руководитель эксперимента не сразу понял, о чём его спрашивают. – Ах, это… – Он поморщился так, как если бы назойливая муха села ему на нос. – Насчёт этого не беспокойтесь. Все растения гипоаллергенны, они выращены нашими агрономами по специальному методу. В частности, у цветов нет запаха, и они не распространяют пыльцу.

– Даже апельсиновые деревья?

– Апельсиновые деревья?.. – По всему было видно, что меньше всего на свете мистера Хьюза волновали эти растения.

– Да, апельсиновые деревья, – настойчиво повторила Бао. – Ведь цитрусовые выделяют в воздух фитонциды, способные спровоцировать сильнейшие аллергические реакции.

– Ну, если у кого-нибудь из вас начнутся эти самые аллергические реакции, обращайтесь ко мне. У меня есть очень большие запасы модинака, – успокоил её профессор.

Кажется, ответ всех удовлетворил. Пассажиры принялись покидать автобус. Эмили вышла последней, траволатор медленно спустил её на землю. Она посмотрела на группу людей, бок о бок с которыми ей предстояло провести следующие три месяца. Настроение у всех было одинаковое: в глазах каждого горело неприкрытое любопытство и ожидание приключений.

– Была бы я была моложе, я бы сейчас завизжала от восторга, – выдохнула Грета. – Хотя, конечно, этот мистер Хьюз поступает по-свински, не пуская нас к океану…

Похоже, тревожно на душе было у одной только Эмили.

– Кстати, вы заметили? – поинтересовался Ричард. – Никто не обсуждает, что именно нас ждёт в конце эксперимента.

– Я думаю, никто ещё до конца не осознал, что его ждёт, – высказала своё мнение мисс Кенельман. – Всё произошло слишком быстро. Но у нас будет время обдумать наше положение. Вы же слышали? Нам дают несколько недель на адаптацию.

– Ты считаешь это адаптацией? – хмыкнула мисс ван Мейер. – Как по мне, нам просто дают время смириться с нашей участью.

Никто не нашёл, что ей на это возразить.

По поводу заселения вопросов никаких не возникло: Эмили, Грета и Бао сразу решили, что жить будут в одном бунгало. После некоторых колебаний к ним присоединился и Ричард.

– Мужской компании мне будет, конечно, не хватать, – рассудил он. – Но такие прекрасные женщины всё компенсируют, я не сомневаюсь.

Мистер Вайлоу выразительно посмотрел на Эмили, которая тут же смущённо опустила взгляд. Грета хмыкнула; Бао, казалось, ничего не поняла.

Вход в бунгало открывался при помощи кластера, Джон Хьюз лично впускал постояльцев и спешил к другим домикам. Ричард толкнул дверь – она бесшумно отъехала в сторону, приглашая гостей в полутёмное нутро их нового жилища. Эмили стало ещё больше не по себе: она почему-то всегда боялась незнакомых, плохо освещённых помещений. Её будущие соседи давно вошли, а она всё стояла на пороге, не решаясь сделать шаг. Каждой клеточкой своего тела она ощущала обречённость. В голове билась одна-единственная мысль: «Назад дороги всё равно нет… Назад дороги нет…» Но заставить себя перешагнуть порог женщина не могла.

Кто-то зажёг в доме свет, в дверном проёме появилась Грета.

– Кенельман! – рявкнула она прямо в лицо Эмили. – Что ты здесь застыла, как статуя? Мы уже распределили комнаты.

– Я не могу, – прошептала та, сильно вздрогнув.

– Что?! – наклонилась к ней мисс ван Мейер. – Говори громче, я не расслышала.

Эмили откашлялась.

– Я не могу, – повторила она.

– Что ты не можешь?

– Зайти не могу.

– Почему? Столбняк напал? Давай, заходи и не парься!

Грета потянула Эмили за руку. Мисс Кенельман подчинилась её напору и всё-таки переступила порог – зыбкую грань, заставившую её навсегда распрощаться со старой жизнью.

Глава 5

Цениавианская субстанция максимально щадаще выводила пациента из анестезии. Джон Хьюз-младший «в третьей степени» смотрел, как Эмили стала делать глубокие и сильные вдохи, приоткрыла глаза и зашевелилась. Он не спешил вытягивать её из капсулы – пусть ещё немного понежится в сладком сне. Профессор и сам любил погружаться в этот светлый, прозрачный, лёгкий, звенящий, как хрусталь, и доставляющий немыслимое удовольствие сон. Жаль, что в капсулу нельзя было заходить слишком часто. Всё-таки разложение собственного тела до элементарных частиц не являлось полезным для здоровья, да и субстанция имела свойство истощаться, а запасы её были ограничены. Думать о том, что будет, когда они закончатся, Джону абсолютно не хотелось. Он поспешно отогнал от себя эту мысль.

Эмили окончательно пришла в себя. Профессор убедился, что она его видит, и знаками показал, что ей пора покидать капсулу. Миссис Вайлоу, хитро улыбнувшись, отрицательно покачала головой. Джон погрозил ей пальцем. Его ледяной взгляд подобрел, и Эмили на несколько секунд показалось, что не так уж сильно он похож на своего прапрадеда. Женщина игриво наклонила голову, но в глаза профессора тут же вернулся холод. Миссис Вайлоу обречённо прислонила ладонь к стенке капсулы и тут же оказалась снаружи. После пребывания в вакууме непослушные колени подогнулись, женщина шлёпнулась на пол. Мистер Хьюз торопливо подал ей руку, помогая подняться. Эмили немного постояла, привыкая к твёрдой поверхности под ногами, и только затем принялась одеваться.

– Ну, что показывают мои биологические часы? – поинтересовалась она. Не то чтобы это её сильно волновало, но надо же было что-то говорить. – Сколько мне ещё осталось? До юбилея дотяну?

Голос женщины звучал спокойно и даже шутливо, однако Джон почему-то не разделял её игривого настроения. Он вертел в руках кластер Эмили, изредка бросая на неё внимательные взгляды. Миссис Вайлоу сделала удивлённую и непонимающую мину.

– Вы слышите меня? – вздёрнула она брови. – Я задала вам вопрос.

Мистер Хьюз вздохнул.

– Почему вы до сих пор ходите с таким допотопным кластером? – Профессор протянул вещицу владелице. – Этот прибор уже вполне может носить звание антиквариата. Сейчас продаётся столько новых, интересных моделей! Не хотите заменить?

Интуитивно Эмили поняла, что он пытается оттянуть какой-то неприятный разговор.

– Нет, он дорог мне как память.

Миссис Вайлоу взяла свой прибор и надела его на руку. Если этот человек хочет тянуть резину, пусть тянет, сколько влезет.

– Память о ком?

– Не о ком, а о чём. Память о днях, проведённых на вилле «Розовые лилии».

– Неужели?! – Было видно, что Джон засомневался в искренности её ответа. – Он сохранился у вас ещё с тех далёких времён?

– Его вручил мне ваш прапрадед. Это самая первая разработка специалистов «кремниевой долины».

Эмили ждала, что после этих слов на лице собеседника появится благоговейный трепет, но ничего подобного не произошло. Видимо, почивший предок не являлся для мистера Хьюза кумиром.

– Разве на вилле было что-то, о чём стоит хранить такую память? – хмыкнул он, сделав ударение на слове «такую». Вместо благоговения в его голосе прозвучала насмешка.

– Да, было.

Реакция профессора не понравилась миссис Вайлоу, и ответ её прозвучал сухо.

– Позвольте поинтересоваться, что именно?

Какие-то секунды женщина раздумывала, а стоит ли посвящать этого человека в свои личные воспоминания. Насмешек над своим прошлым она не терпела и старалась не прощать. А впрочем… Если просто промолчать, то он, тем более, ничего не поймёт.

– Что именно? – переспросила Эмили и взглянула мистеру Хьюзу прямо в глаза. Ей хотелось донести до него всю важность того, что она сейчас скажет. – Ощущение будущего счастья. Чувство, что можно стереть из памяти ошибки прошлого. Радость, что всё плохое осталось позади, его можно забыть и начать жизнь с чистого листа. В буквальном смысле начать жить заново, ведь я снова была молода и здорова. И много-много времени впереди… Больше я никогда ничего подобного не испытывала. Вот об этом мне напоминает «допотопная», как вы выразились, вещица.