Жак был милым и спокойным, грустным и молчаливым. Как и Филипп Клевский, он был верным рыцарем Марии, тоже зная прекрасно, что у него нет никаких шансов на ее руку. Это было какое-то уже теперь старомодное служение даме сердца. И это было трогательно!
Были в ее «свите» и де Круа, младшее поколение, теперь ставшее старшим. Сыновья Филиппа Круа от его дерзкого брака с Жаклин Люксембургской, дочерью казненного позднее коннетабля Франции, среди которых уже тогда выделялся Вильгельм – решительный, умный, бескомпромиссный. И сын Филиппа Круа-Шиме Карл – вполне достойный юноша. Все они были примерно одного возраста и большую часть времени проводили в компании Марии. И тот, и другой воевали бок о бок с Максимилианом, а сейчас занимают видные позиции при дворе вашего брата.
Частенько приезжал погостить и Николя Лотарингский, сын и наследник герцога Лотарингии, внук Доброго короля Рене Анжуйского. Мать Николя была родной сестрой Изабель, матери Марии, так что они были кузенами. Бедный мальчик! У него было слишком много честолюбивых и могущественных родственников. У поэта-короля Рене пальцы были во многих пирогах, как выражаются его друзья-враги англичане. Отец Николя, Жан, мечтал о расширении своих владений. Он боролся за корону Неаполя, за королевство Арагон, в итоге, если верить слухам, его отравили в Барселоне. Николя сначала объявили женихом вашей хорошей знакомой Анны де Боже, а потом его отец все-таки решил сделать ставку на Карла Смелого, помолвка с Анной была расторгнута (мне кажется, это ее сильно ранило), а Николя стали считать женихом Марии Бургундской. Правда, недолго. Вскоре он умер, и его смерть слишком уж многим пришлась ко времени. Слухи об отравлении были неизбежны.
Во всей этой политической сумятице Николя было трудно выживать. Он был вялым, апатичным, хотя и симпатичным юношей. При бургундском дворе, в обществе Марии и ее спутников, он явно отдыхал от тягот своей домашней жизни. О его чувствах сказать ничего не могу, мне кажется, главным из них было желание, чтобы его оставили в покое.
Таков был круг друзей и соратников Марии в ее детстве и юности. После смерти матери она большую часть времени проводила в герцогском дворце в Брюсселе, в том самом, где родилась. Иногда ее вызывал к себе отец или навещал сам, иногда она ездила к бабушке Изабелле, которая последние годы почти постоянно жила в уединении в своем замке Ла-Мотт-о-Буа. Надо сказать, что ваша мать нигде так и не побывала, кроме Нидерландов. Она так и не увидела ту Бургундию, которая бургундская. Но эти земли она любила всей душой. Гент, Брюгге, Брюссель, Мехелен, на французский лад – Малине, с ними связана ее жизнь.
При ней почти безотлучно находились и я, и Анна Бургундская-Равенштейн, и значительная свита, которая была ей предоставлена. В ее распоряжении был прекрасный парк с примыкавшими к нему охотничьими угодьями, библиотека, без преувеличения лучшая в Европе, музыканты и певчие, Мария любила музыку и неплохо сама играла. Ко всему этому прилагался целый штат поваров, конюхов, псарей, сокольников, белошвеек, меховщиков, сапожников, смотрителей гардероба, священнослужителей разных званий, лекарей, фармацевтов. Всех и не перечислишь. Двор герцогов Бургундских был очень строго регламентирован, существовала четкая иерархия, утвержденная герцогом. Дворы супруг и наследников были отражением общей системы, только в меньшем размере. Этот «меньший размер» достигал в то время 150–200 человек.
Если не было особых событий или визитов, то день ее протекал более или менее одинаково. Случались крупные события – знаменитая, прошумевшая на всю Европу свадьба Карла Смелого, бунт в Генте, когда они устраивали «радостный въезд», смерть бабушки Изабеллы. Но вплоть до трагических событий 1477 года, то есть до ее двадцатилетия, все шло более или менее привычным чередом. Проснувшись рано утром, Мария отправлялась в часовню на раннюю мессу. После нее для всех накрывали завтрак – жареную птицу, холодное мясо, хлеб, фрукты, сладости, вино. Моя госпожа обычно ела очень мало, как птичка. Потом утро посвящалось занятиям, которые предусмотрел ее отец, а контролировала мадам де Равенштейн. После этого Мария вышивала, читала, занималась музыкой. Потом следовал обед в компании друзей, еды было в изобилии. После него музыка, танцы, игры в шахматы. Приходили менестрели, жонглеры, шуты. В то время еще соблюдали послеобеденный сон, та что после обеденных развлечений все отправлялись отдыхать. Потом – охота, любимая всеми. Часто она завершалась пикником, пением и уж непременными беседами. Дома следовал ужин, снова танцы, игры на воздухе, например, в мяч, зимой – катание на коньках на пруду в парке, вино и сладости перед отходом ко сну. Компаньонов Марии я вам уже назвала. Иногда кто-то из них отбывал по требованию родных, иногда гости присоединялись к обществу, но в целом жизнь шла привычным чередом.
Я уже сказала вам, что у вашей матери было множество женихов. Ее называли при монарших дворах Европы Мария Богатая, никто не мог сравниться с ней в богатстве: она была единственная наследница владений своего отца, соперничать с которыми могли только две державы – Франция и Римская империя. Да и те в то время были еще более эфемерны, чем бургундские владения. Неудивительно, что на руку Марии было множество претендентов самого высокого ранга. А Карл умело манипулировал этой ситуацией. Как я уже сказала, подозреваю, что все это была игра с его стороны, может быть, он даже сам в нее верил, но мы, близко знавшие его и его дочь, очень сомневались, что он найдет претендента, достойного руки его Марии и обладания его Бургундией.
Среди тех, кто в разное время считался женихом или рассматривался как серьезная кандидатура в мужья вашей матери, были все значащие фигуры эпохи. Многих, точнее их потомков, вы отлично знаете. Среди них был уже упомянутый Николя Лотарингский, обладание землями Лотарингии было заветной мечтой Карла, на ней он и сложил буйну голову, это позволило бы объединить его земли в единое целое и создать некое подобие державы Лотаря. Намерения были серьезные, Мария написала письмо Николя, в котором обещала, что никогда не отдаст свою руку никому другому (надо ли говорить, что письмо было продиктовано Карлом, девочке в ту пору было чуть больше десяти лет). Потом был разрыв и снова восстановление матримониальных планов, когда Николя стал герцогом после смерти отца. В конце концов его удалось расшевелить, и он даже обиделся, хотя и понимал прекрасно, что Мария тут ни при чем. Только его ранняя кончина остановила эту затянувшуюся игру. Марии в ту пору исполнилось шестнадцать.
Фердинанд Арагонский рассматривался как один из серьезных кандидатов, причем был одним из первых, – предложение поступило от его отца, когда девочке было пять лет. Думаю, его брак с королевой Изабеллой был предопределен свыше, судя по тем результатам, которые он принес. Во всяком случае, ему скоро отказали. Франциск II Бретонский, отец нынешней королевы Франции Анны, в короткий период своего вдовства тоже поучаствовал в этой гонке. Так же как и Филиберт, герцог Савойский, кузен вашего приятеля. Он, бедняжка, скончался в тот же год, что и ваша мать, не оставив наследников, он был совсем юным.
Джордж Плантагенет, герцог Кларенс, брат двух английских королей Эдуарда IV и Ричарда III и вашей бабушки Маргариты, также рассматривался вполне серьезно как возможный жених. Укрепление отношений с Англией было важной задачей для Карла, он надеялся на серьезную военную помощь против общего врага – короля Франции. Этот Джордж закончил свой путь весьма бесславно – стал строить заговоры против собственного брата, который и так с трудом удерживал корону, был разоблачен и казнен. У нас тут рассказывали странную историю, что ему, как брату короля, предложили выбрать способ казни. И он вроде бы предпочел быть утопленным в бочке с мальвазией, говорят, выпить он любил и хотел доставить себе последнее удовольствие в жизни. Думаю, это чепуха, хотя все англичане – пьяницы!
Фердинанд I, отец Федерико, нынешнего короля Неаполя, того, что в свою очередь является отцом вашей подруги Карлотты, долгое время полагал, что сможет ухватить этот лакомый кусочек для своего сына. А Карл его не разубеждал. Посланники сновали между северными землями герцога Бургундского и крайним южным королевством Европы. Антуан, бастард Бургундский, во главе пышной делегации отправился к Фердинанду, с собой он вез орден Золотого Руна, в члены которого этот могущественный правитель Неаполя был принят, и планы возможного союза между правителями. Были пышные торжества и турниры. Карл Смелый в подтверждение серьезности своих намерений даже отправил в Неаполь двух своих придворных, чтобы они обучали Федерико французскому языку. Это ему, наверное, пригодилось, когда он жил при дворе Людовика XI со своей женой Анной Савойской, близкой родственницей короля.
