Один мужчина взмахнул рукой, останавливая ее и рассек воздух палочкой, очерчивая круг.

— Помни о безопасности и сохранении информации, — чуть наклонив голову, протянул он.

— Это не она.

— Что? — Беллатрикс резко приблизилась, тоже рассматривая Гермиону, почувствовавшую себя каким-то микробом под микроскопом. — С чего ты взяла?

— Глаза. Я запоминаю глаза, — тихо ответила она. — Это не глаза той Гермионы. Она — умерла, а это та, кто прислана в наш мир. Я читала об этом в книге отца.

В комнате повисло напряженное молчание, мешавшее Гермионе сосредоточиться хоть на какой-то мысли. Единственный вывод, который она смогла сделать, означал или то, что она свихнулась, или попала в какую-то заварушку, выход из которой нужно искать быстрее выход. Следующей мыслью, оставшейся вопросом было то, почему она не испытывает почти никаких эмоций.

— Она права, — тихо проговорил профессор, чуть наклоняя голову и рассматривая ее с непонятным интересом, зажегшимся в глазах. — Расскажи нам, откуда ты и как сюда попала? Не бойся, мы хотим тебе помочь, — участливо закончил он. Гермионе показалось, что его голос, как масло, расплывался у нее под кожей, создавая невидимую пленку, следуя которой, она должна была довериться. Рассказать все.

И не видя в этом подвоха, она заговорила, начиная с того момента, как попала в кабинет профессора Дамблдора, заканчивая тем, что увидела на дуэли. Голос звучал хрипло, часто срывался, но она не обращала на это внимание, глядя, как развиваются занавески ширмы и говоря, говоря. Казалось, словам не было конца, они лились, не прекращая, сформировываясь в целый рассказ. Но вот она закончила и перевела равнодушный взгляд на остальных.

— Миры-близнецы, — тихо произнесла бледная девушка с дрожащим голосом. — Я тоже читала о таком, но… это была теория. На практике такого никогда не было!

— Вы должны помочь ей обосноваться здесь, не вызывая подозрений, — профессор крутанул в руках прибор, который перенес Гермиону сюда. Как только она это заметила, сразу дернулась, вспоминая жгучий яд, разлившийся по крови. — Интересно, — все так же прожигая ее пронзительным взглядом хмыкнул он.

***

Как только двое мужчин ушли, а девушки отошли, о чем-то тихо переговариваясь, Гермиона прикрыла глаза, осознавая происходящее. Мир-близнец, как сказала Андромеда Блэк. И она сюда попала. А там, по ту сторону, остались Гарри, Рон, Джинни, родители… Мерлин, что ей делать? Они же не справятся без нее! Она обязана вернуться как можно скорее и помочь всем! Помочь победить Темного Лорда, который вот-вот выйдет на дорогу мировой войны. Внутри резко взвилось сильнейшее желание тут же отправиться за прибором и попасть домой. Она не хотела оставаться тут, в этом непонятном мире, где профессор Дамблдор — единственный человек, на помощь которого она может рассчитывать — погиб на дуэли с Гриндевальдом. Спас мир целой своей жизни. А она застряла здесь и лежит, ничего не делая, пока там умирают люди. Обычные ни в чем не виноватые люди.

Гермиона попыталась сморгнуть хрустальные слезы, собравшиеся в уголках глаз. Ширма вновь отъехала, и к ней подошла Абигейл, нервно теребящая слизеринский галстук. Она обеспокоенно осмотрела ее лицо, сверкнув медовыми глазами.

— Они пошли на ужин, — тихо сказала она, отворачиваясь. Ее подавленное состояние резко передалось Гермионе, которая осознала единственную мысль, что понятия не имеет, как выберется отсюда. — У вас, точнее у них с той Гамп были не очень хорошие отношения. Она вообще всех презирала и держалась обособленно, но почему-то именно с Беллой вы часто ссорились. А Меда ее чертовски любит, так что тоже попадала под раздачу, — Гермионе показалось, что она говорит больше для себя, стараясь не оставаться наедине с какими-то мыслями. — Ты попала не в самый лучший мир. Здесь права женщин почти что пустой звук, — она медленно повернулась к ней, обжигая пустым взглядом.

— Почему жаль?

— Ты теперь чистокровная волшебница. Скажу сразу, из близких только дед, который тебя на дух не переносит, и вы в каком-то дальнем родстве с министром магии, — она поморщилась, а потом презрительно выплюнула. — Антонином Долоховым, — Гермиона широко распахнула глаза, крепко впиваясь пальцами в одеяло, сжимая его и стараясь скрыть немой шок, перепутанный со страхом. — Но можешь не переживать, он, как и мой отец, лучший друг Тома Реддла. Вы, кстати, виделись. Он наш директор или серый кардинал, контролирующий политику. Точнее, старающийся сдерживать полукровок и магглорожденных, которые сейчас пытаются добиться превосходства в магическом мире. Будто раньше было плохо, — она замолчала, углубляясь в воспоминания, а потом вновь повернулась к побледневшей Гермионе, которая рвано дышала, пытаясь осознать поступившую информацию. — Ты в порядке?

— В моем мире, — она одной рукой схватила кисть Абигейл, притягивая ее к себе и так же тихо продолжая, оглядываясь по сторонам глазами, в которых плясали безумные искорки. — Он —главный злодей, а Долохов — его лучший боевик, убивший чуть ли не сотню людей, — она отпустила девушку, поднявшую на нее испуганный взгляд. Абигейл закашлялась, резко сдергивая с себя галстук. Ткань треснула и порвалась, а маленький зеленый клочок упал на пол. Гермиона чуть наклонила голову, разглядывая его.

— Неужели они настоящие монстры? — прошептала она, впиваясь пальцами в волосы.

— Самые кровожадные из всех Пожирателей. Точнее, есть еще один, точнее одна, — Гермиона закусила губу, медленно поднимая пустой взгляд на девушку, пристально заглядывающую в ее глаза. — Беллатрикс Лестрейндж.

Абигейл ничего не ответила, опустив голову и тихо вздохнув, смотря на зеленый клочок ткани на полу.

— Через две недели сочельник, — тихо заговорила она. — Отец не позволит остаться в школе. Как думаешь, я вернусь обратно? — она не подняла взгляд, не вздернула голову, но Гермиона почувствовала промелькнувшее в голосе отчаяние. Только вот почему она так загоняет себя?

— Они ведь сказали, что это миры-близнецы. Судьба тут может идти по-другому.

— Ты не совсем права, — она подняла голову, растирая ладонями щеки и улыбаясь. Но такая искренняя улыбка совершенно не может сочетаться с тем отчаянием, которое плещется в глазах. Гермиону поразило то, с какой быстротой та перестроилась, желая подарить ей поддержку. Забыла о своих проблемах ради нее, непонятно откуда взявшейся девушки. — До какого-то определенного момента наши миры шли бок о бок, а потом разошлись. Развилка, — она кивнула, тут же убрав волосы, упавшие на лицо. — И с каждой такой развилкой мы все дальше отдаляемся. Только проблема в том, что характеры одинаковые. Да, под гнетом ситуаций они могут измениться, но в большинстве своем, — она остановилась, закусывая губу и смотря на легонько колышащуюся ширму. — Мы будто копии тех, кто там. Безвольные марионетки, подстраивающиеся под обстоятельства, живущие в этом дерьмовом мире.

— Почему ты так говоришь про то, что тебя окружает?

— Потому что, Гермиона, все вокруг рушится. Ты поучаствовала в одной из рядовых дуэлей. Знаешь, это везение, что их было двое. В прошлом году в таком бою погиб мальчик. Пятикурсник. Его проткнули ножом, — она вдруг всхлипнула и замотала головой, пряча лицо в ладонях. Та доброжелательная улыбка рассыпалась сотней осколков. Гермиона резко выдохнула, поднимаясь и кладя руку ей на плечо. Она терпеть не могла, когда кто-то плакал только потому, что не могла помочь. Чувствовала себя слабой и черствой только потому, что не могла дать поддержку. — Это был мой младший брат. Понимаешь, Люциус Малфой никогда больше не увидит мир, не испытает первое чувство, не ощутит привкус настоящей жизни, — ее сильно трясло, но Абигейл не плакала. Ни единая слезинка не скатилась из ее глаз, но рваные всхлипы вырывались изо рта. Не осознавая почему, но Гермиона вдруг почувствовала тоже самое, когда Гарри или Рон были расстроены. Непонятное постанывающее чувство где-то под ребрами, требующее, чтобы печаль, заполнившая комнату, ушла.

***