Среди хаоса не терял весёлого расположения духа Теольминт:

– Мне всё больше нравятся эти кхатазы. У нас ворота открывают стражники, в других странах и вовсе рабы. Здесь же воины-аристократы быстрее утонут, но откроют ворота сами, и в отведённое солнцем время!

Вельсиолл поймал себя на мысли, что простой, хоть и бывалый лучник Теольминт заметил то, что он, архонт, не смог сразу понять. Поющие мечи не почивали на лаврах страхов простолюдинов. Весь труд по обороне замка они оставляли за собой. Рабы не допускались ни к воротам, ни к стенам, ни к баллистам.

– В этом замке следовало бы сделать водоотводы и канализацию, – задумчиво сказал Вельсиолл и тут же сам себе ответил, – хотя на острове есть расы, которые могут использовать подобную систему для нападения…

В глазах Теольминта проскользнуло детское любопытство, не выветрившееся за годы военной службы, и он уже хотел о чём-то спросить архонта, но тут в разговор вмешалась Улианта. Она нарочито игнорировала Теольминта и теперь вела себя так, словно в посольстве было только два участника:

– Как прошли переговоры, господин Вельсиолл? Мы отправляемся обратно в деревню и ждём корабля?

Под её глазами появились тёмные пятна – ненавидимые всеми женщинами глашатаи плохого сна. Архонт внимательно оглядел её, прежде чем ответить:

– Мы выходим после завтрака. Идём на запад во владения лорда Ангмаямы.

В этот момент комендант замка объявил об открытии ворот. Люди прищурили глаза, в ожидании того, что в открывающиеся массивные двери проникнет яркий свет восходящего солнца, но, вопреки их ожиданиям, в замок, заменяя хлынувшую наружу воду, проник плотный туман. Вельсиолл заметил, что часть воды потянулась в северную сторону цитадели, в неприметное углубление, выглядящее скорее как трещина в стене. Некоторых спящих слуг понесло в сторону ворот, подобно деревянным поплавкам, но они упорно не просыпались, мучаясь, как это заметил Вельсиолл, от навязчивого сновидения. В это время к посольству подошёл комендант замка. Его суровый, как и у всех Поющих мечей, вид контрастировал с нежностью, с которой он держал, скрытую в непромокаемый чехол книгу.

– Завтрак ждёт вас на террасе Вечерних Размышлений, господин архонт. Сейчас это самое сухое место в замке.

– В этом нет нужды. – Вельсиолл отвёл взгляд от наконец-то проснувшихся слуг, поднимающихся на ноги с одинаковым выражением лиц прямо за спиной коменданта. – Мы выходим сейчас же. Лорд Табиючи извещён, что посольство отправляется на запад.

К чести Улианты и Теольминта они не подали вида, что удивлены изменениями планов архонта. Комендант вежливо склонил голову и сказал:

– Северный выход для вас открыт, господин архонт.

Неприметное углубление в стене оказалось началом тоннеля, уходящего вниз, к подножию скалы, и заканчивающегося выходом на дорогу к замку лорда Ангмаямы. Ночью ливень залил нижнюю часть подземного пути, и Поющие мечи сейчас приходили в себя после смертельно опасного заплыва к запертым воротам. Однако, не смотря на пережитое, все они украдкой поглядывали на Улианту. Эти немыслимые для Поющих мечей взгляды не могли пройти мимо внимания архонта.

– Что это значит, Улианта? – строго спросил он, перейдя на диалект Дома Весеннего Шторма.

– Господин архонт, – заволновалась девушка, мешая родной язык с кхатазским, – в замке мне приснились воспоминания дамы Ночи. Я увидела её детство. И мне кажется, – она по-эльтасмирийски незаметно кивнула в сторону воинов, – все они, кто был рядом, включая и саму ветхую даму Ночи, видели этот сон. Нет, мне не кажется. Я почему-то уверена в этом.

Последние слова девушки отскочили от тумана, стоящего на границе тоннеля и выхода на горную дорогу. Кхатазы замерли, и Вельсиолл почувствовал, как их всех охватил трепет, присущий людям, когда они сталкиваются с непознанным. Эльтасмирии шагнули в туман и превратились в тени, тающие в свете мрачного утра. Один из Поющих мечей взялся за рукоять меча и шагнул вслед за морскими гостями.

Вельсиолл молча взял в правую руку ладонь Улианты. Она почувствовала, как от его пальцев исходит щекочущее и успокаивающее тепло, отгоняющее ночные воспоминания.

– Произошло нечто странное. Я думаю, пчёлы, что ужалили тебя, были не простыми насекомыми. Они целились в горло – один из важнейших каналов телесной жизни. Это были проводники некоей пока непонятной мне силы. Они нашли в твоём гармоничном эльтасмирийском теле слабое место и поразили его. Но я не чувствую в тебе чуждых энергетических потоков или сущностей. На мой взгляд, ты здорова.

Улианта успокоилась от последних слов Вельсиолла, но он тотчас вернул её к действительности:

– А вот почему кхатазы видели твой сон? Я нахожу этому только одно объяснение. Сила иного мира использует тебя как инструмент, чтобы через сны влиять на разум оказавшихся рядом людей. И мотивы этой силы мне пока не ясны.

Вельсиолл задумался, и спутники разделили его безмолвие.

– Вернёмся к посольству. Нам следует поторопиться.

– Хмм, у нас осталось четыре дня, прежде чем Айдагилль и капитан Алуриэль начнут действовать. Это не так уж и мало. – Теольминт произнёс вслух то, что Улианта подумала. – Ещё вчера мы не планировали покидать замок в такой спешке. Позвольте узнать, в чём причина?

Вельсиолл ответил спокойно:

– В замке сотни глаз. Я не думаю, что среди них не найдётся шпионов других лордов. А мы должны быть быстрее вестей, которые могут разлететься по провинции касаемо нашего прибытия. К тому же лорду Табиючи нужен договор с Домом Весеннего Шторма. Напомню, что Совет запретил вступать в любые договорённости, устные или письменные. Ранее мне не приходилось отказывать кхатазскому лорду в его же доме, поэтому я решил, что будет неплохо, если мы не будем злоупотреблять его гостеприимством.

Вельсиолл снял с левой руки перчатку и показал серебряный перстень с фамильным гербом.

– Чернила не должны коснуться этого перстня, иначе я лишусь права носить его. Теперь нам следует за три дня встретиться с тремя лордами, чтобы на четвёртый – завершить дела и покинуть остров, не заключив никаких договоров и имея максимум сведений для Совета архонтов.

– С тремя лордами? – Удивился Теольминт.

– Ты правильно расслышал. Неплохо бы найти повод, а то и причину, чтобы вступить в переговоры и с лордом Хотаро. На это нет и дня, но если подвернётся шанс, мы его не упустим.

Лорд Табиючи проснулся от света, залившего комнату. Он резко поднялся с циновки. Оглядевшись, лорд понял, что впервые за долгие годы проспал рассвет. Он выглянул в окно своей спальни, расположенной на самом верху центральной башни замка. Южное солнце уже поднялось в зенит и теперь прожигало наполненные водой тучи матовыми лучами.

– Где слуги? Почему не разбудили меня? – Лорд задал вопросы страже, неизменно находившейся за раздвижной дверью его покоев. Они смотрели на лорда снизу вверх, стоя на ступеньках винтовой лестницы, уходящей в гостевую залу, где вчера хозяин замка принимал архонта Вельсиолла. За их каменными лицами лорд с удивлением уловил растерянность, властвующую в их головах.

– Всех жителей замка настиг беспробудный сон. Спали все до единого кроме тех людей, которые боролись ночью со стихией и не ложились вовсе.

– А морские гости?

– Рано утром вышли к владениям лорда Ангмаямы.

Табиючи спустился по винтовой лестнице в залу, где вчера проходили переговоры. Его взору предстали вышедшие из загадочного сна слуги. Двигались они неуклюже, а лица были подобны застывшим восковым маскам – лорду даже на мгновение почудилось, что все умерли. Он подошёл к одному из слуг и взял его за плечо. Даже сквозь ткань он ощутил, как сильно охладилось тело. Кхатаз почувствовал прикосновение и поднял затуманенный взор на хозяина:

– Первородный сон грядёт… – прошептал он осипшим голосом, и его вырвало на пол.

–… он опаляет будущим и леденит прошлым! – Не задумываясь, будто следуя чужой воле, продолжил неизвестную ему доселе фразу лорд Табиючи.