«Так как все подвержено постоянному изменению, и так как чувственное восприятие нетождественно у разных индивидов и групп, то, следовательно, не существует ничего абсолютного. Все становится относительным – истина и ошибка, этические и эстетические каноны и мн. др. Что-то может быть добродетельным сегодня и потерять свой смысл назавтра; при неких заданных условиях одно утверждение может оказаться истинным, при других – ложным. Чувственное наблюдение показывает, что научные, философские, религиозные, эстетические и другие ценности и нормы меняются в зависимости от личности, группы и времени. Таким образом, суждение «все в мире относительно» становится девизом чувственной истины. Отсюда и негативное отношение к любому постулированному абсолюту».

Именно ученые и политики анализировали возможность построения царства Божьего на Земле (Макиавелли, Вольтер, Сен-Симон, Вашингтон, Маркс, Ленин, Гитлер, Маркузо…). Только справедливость и свобода понимались каждым из них по-разному. Конечно, и средства достижения цели у каждого из «великих» аналитиков были разными. Верили ли сами «великие умы» в свои иллюзии? Наверно, верили, потому что были убедительны в силе своего влияния на народы. Однако мотивами их действий были хорошо знакомые нам вещи: власть, богатство, месть, гордыня, самореализация и безмерный цинизм.

У «простого» человека социалистические теории и методы вызывали неоправданные надежды и порождали веру в иллюзии. И как всегда это бывает, за веру в иллюзии человечество заплатило миллионными жертвами и миллиардами смятенных душ.

До эпохи Ренессанса в сознании христианской паствы преобладало единство духовного и рационального подходов. С конца эпохи Ренессанса сознание богосущего начала в природе постепенно заменяется богочеловеческим началом. Наука возвела сознание человека до уровня венца природы, а понятие Бога втиснула в рамки недоказуемой фантазии, порожденной суевериями и (!) отсутствием научных знаний. Неслучайно, что именно с момента осознание себя как венца природы все больше людей верило в возможность установления справедливости (то есть царства Божьего) на Земле.

Несколько десятков интеллектуалов придумали научные концепции, в которых доказывали возможность справедливости и равенства. Эти концепции главенства Разума, гегемонии рабочего класса, превосходства одной нации, просвещения, частной, а потом и общественной собственности, демократии и прав человека − остались бы оригинальными теориями, если бы их последователи не пришли в конце восемнадцатого века к власти сначала в США, а потом и во Франции.

Почему эти «разумные» теории имеют такое большое распространение среди народов мира? Потому что они соответствуют примитивным (материальным) надеждам миллионов людей и оправдывают их ожидания от скоротечной жизни.

Зависимость политики при демократии от настроения масс чрезвычайно высока. Новейшие технологии a сфере медиа-масс позволяют быстро и целенаправленно менять мнения людей в угоду практически любым «разумным» идеям большой политики. Апелляция к низменным потребностям избирателей продиктована стремлением к популярности среди простого народа: будь-то социальные идеи Вольтера и Дидро, коммунистические идеи Карла Макса и Ленина, националистические идеи Муссолини или Гитлера, идеи исламского вакхабизма в Саудовской Аравии или идеи прав человека в США и Европе.

Социалистические теории популярны не потому, что они верны, а потому что «потакают» низменным желаниям человека иметь много материальных благ. Или желанию «справедливого» распределения благ. Каждому хочется быстро достичь счастья. Но только мудрый понимает, что счастье – это короткий миг на бесконечном пути человеческого самопознания.

Внедрение в жизнь либеральных теорий, как правило, заканчиваются разбоем и насилием согласно известной формуле: отнять у того, кто имеет, и разделить «поровну» среди тех, кто этого не имеет. Деление отнятого − поровну как у коммунистов, по национальной принадлежности как у фашистов, по «закону», как у демократов, по вере, как у ваххабитов − не имеет принципиального значения.

Естественно, что многими учеными и само понятие Бога все чаще стало подвергаться сомнению. Католическая церковь, как могла, противилась такому ходу развития мысли, создавая репрессивные институты типа инквизиции. Но выпущенный джин знания и выгоды уже никогда не залетит в бутылку абсолютного диктата веры. Верю в то, что знаю, а знаю то, что могу ощутить, увидеть, понюхать, повторить – вот бастион научных принципов.

Правда находится там и тогда, где и когда можно вычленить пользу и прибыль: вот смысл западного менталитета. Цивилизационная парадигма западных народов за последние два века утратила христианскую веру. Даже в том ее виде, в каком она выражена в католических и протестантских канонах.

Как институт влияния на власть и политику, начиная со средних веков, католическая церковь перестала быть эффективной, потому что ее структура была громоздка и догматична. Да и религия предназначена не для того, что бы управлять государствами! А огромное количество католических служителей церкви просто пользовались выгодами и открыто пренебрегали заповедями Христа. Еще один ярчайший пример того, что в сфере духовного развития количество не может быть целью.

Идейность и жертвенность представителей христианской церкви в начале ее становления, сменились изворотливостью и приспособляемостью (читайте – прагматичностью) католической ее ветви к концу средних веков. Наиболее очевидное вытеснение церкви из большой политики начало происходить с 15 века. Следствием чего стало активное вытеснение догматов веры атеистическими (читайте − научными) идеями.

Произошла замена Бога «разумными» схемами, которые потакают низменным потребностям человека, обещая ему рай на Земле в виде справедливости, равенства и братства. Ну, а к концу 20 столетия права человека оттеснили Бога от души человека до такой степени, что спасение души уже не воспринимается большинством населения Запада как цель жизни.

Вот как А.Дж.Тойнби сформулировал парадокс в который попала наука, отрекшись от Бога и освободившись от «заблуждения той тьмы, из которой вышел западный человек Нового времени»: «Наука могла объяснить нечеловеческую природу. Она могла даже объяснить действия человеческого тела, которые, оказывается, очень похожи на действия тел других млекопитающих. Но когда встал вопрос о деятельности человеческого рода не как животных, а как человеческих существ, находящихся в процессе цивилизации, наука отступила. Здесь был хаос, не поддающийся ее законам, бессмысленная последовательность событий, которую английский писатель ХХ века и поэт-лауреат назвал аббревиатурой “Odtaa” (“one damned thing afteranother”), что означает «одно проклятие за другим». Наука не могла ее осмыслить, оставив ее менее амбициозному братству историков».

Исаак Ньютон предельно четко выразил возможности науки во фразе, которая не потеряла актуальность и в наши дни: «Я смотрю на себя, как на ребенка, который, играя на морском берегу, нашел несколько камешков поглаже и раковин попестрее, чем удавалось другим, в то время как неизмеримый океан истины расстилался перед моим взором неисследованным».

Подмена истины.

«Что всегда превращало государство в ад на земле,

так это попытки человека сделать его земным раем».

Ф. Гельдерлин.

Когда буржуазия приобрела определяющее влияние на западное сообщество, все вроде бы встало на свои места – «кесарю − кесарево, а Богу - Богово». Но как оказалось – нет: кесарь стал постепенно претендовать на Богово. Иллюзия могущества и возможностей разума ослепила целые народы и континенты. Бога в сознании становилось все меньше, а иллюзий все больше.

Победоносное шествие науки отодвигало горизонты знания. Свято место пусто не бывает. В недрах сознания человека, пропитанного научными гипотезами, стали возникать социалистические фантазии. Со временем эти фантазии превратились в научные концепции. Суть их проста и сводится к подмене роли церкви социальными институтами: партиями, общественными движениями, профсоюзами, блоками, неправительственными организациями, молодежными движениями и другими группами по интересам.