Она немного грубовата и выглядит примерно на десять лет старше своего возраста. Ее волосы осветлены, около дюйма темных корней обильно смешаны с сединой. Декольте слишком велико для похорон, скорее годится для танца в клетке. Кожа пористая и чрезмерно загорелая, покрытая толстым слоем косметики. Образ завершают босоножки на платформе. Но несмотря на бездну безвкусицы, которую она принимает за моду, Шерри добросердечна, и она изо всех сил старалась быть Иве хорошей подругой. Шерри усвоила тот же урок, что и я, – если кто-то одержим жаждой саморазрушения, мало что можно сделать, чтобы что-либо изменить.

Когда я снова смотрю в сторону дерева, таинственного человека уже нет.

На кладбище я ехала автобусом, но сейчас Шерри подвезла меня до дома и прокричала: «Будь на связи, дорогая!», когда я выскочила из ее машины, поблагодарила и помахала на прощание.

Я забегаю домой, быстро сбрасываю черное платье без рукавов и туфли на каблуках и натягиваю униформу, которую ношу на работе. Я работаю горничной в отеле «Хилтон» и еще подрабатываю официанткой в кейтеринговой компании, в основном по вечерам в выходные дни или по вызову.

Это не очень-то шикарно, но я делаю все необходимое, чтобы оплачивать свое жилье. Я обеспечиваю себя сама и горжусь этим. Я знала, что в день, когда мне исполнится восемнадцать, приемная семья укажет мне на дверь, и это одновременно приводило меня в восторг и пугало до смерти. Наконец я перестану быть частью системы, смогу создавать свои собственные правила и свою собственную судьбу, но никогда в жизни я не была так одинока. Ни семьи, ни страховочной сетки, на которую можно было бы приземлиться, и никто больше не гарантирует мне крышу над головой или трехразовое питание. Нужно было самой себя уговаривать, самой себя избавлять от то и дело накатывающих приступов паники.

Но вот прошло четыре года, и у меня все хорошо. Конечно, в зависимости от того, что понимать под «все хорошо». Я думаю, это относительное понятие.

Дело не в том, что мне не хочется большего. Я знаю, что склонна «избегать риска», о чем бы ни шла речь, включая амбиции. Но я полагаю, что драм и душевной боли, пережитых в детстве, мне хватит до конца жизни, а «безопасность» пусть и скучна, но именно ее жаждет тот, у кого ее никогда не было. А пока я всем довольна.

Сойдя с автобуса в центре города, я быстро иду к служебному входу большой гостиницы и вовремя отмечаюсь в табеле. Взяв уборочную тележку, я отправляюсь на верхние этажи, вначале на тот, где расположен пентхаус. Я тихо стучу, ответа нет, и я открываю дверь своим электронным ключом. Завезя в номер тележку, оглядываю помещение. Похоже, номер освобожден и только слегка замусорен, и я начинаю снимать постельное белье. Включаю свой айпод и вовсю подпеваю Рианне. Улыбаюсь и трясу задом, стеля свежую простыню на кровать размера кинг-сайз. Есть в этой работе один плюс, который мне страшно нравится. Я могу сосредоточиться на своих мыслях, а уборка при этом – просто монотонная фоновая деятельность. Я растягиваю над кроватью свежее пуховое одеяло и начинаю его опускать, когда краем глаза замечаю движение и, обернувшись, слегка подскакиваю и издаю сдавленный возглас удивления. За мной, ухмыляясь и слегка облокотясь о дверной косяк, стоит мужчина. Я снимаю наушники и смущенно моргаю.

– Извините, пожалуйста, – говорю я. – Я не думала, что здесь кто-то есть. Если вы не против, я вернусь позже. – Я нервно разглаживаю ладонью юбку. Его взгляд следует за моими руками, спускается по ногам и медленно возвращается к моим глазам. Мое сердцебиение учащается, меня пронзает беспокойство.

Я начинаю двигать тележку к дверному проему. Мужчина быстро приближается и хватается за ручку тележки, что слегка меня пугает.

– Ничего, все нормально, – спокойно говорит он. – Мы собирались выезжать. А я просто наслаждался шоу. – Он усмехается, его глаза снова лениво скользят по моему телу, от ног до груди, и я неловко ерзаю. Тут в комнату входит женщина.

Она красива, светлые волосы идеально причесаны, макияж безупречен, и я сразу чувствую неловкость. Я киваю головой в ее направлении и начинаю двигаться к двери.

– Я вернусь, – бормочу я, но они оба тоже идут к двери, и женщина говорит:

– В самом деле, мы как раз уходим. Оставайтесь и заканчивайте. – Надевая жакет и поводя плечами, она бросает на меня недовольный взгляд и добавляет: – И не забудьте вынести мусор. Предыдущая уборщица забыла. – Мужчина улыбается, на ходу похлопывает ее по заду, и она хихикает.

Дверь за ними закрывается, и с минуту я стою неподвижно, пытаясь вернуться в то беззаботное душевное состояние, из которого они меня вывели. Но настроение изменилось бесповоротно, и теперь мне так грустно, что и думать об этом не хочется.

Я заканчиваю смену, отмечаюсь на вахте, и тут за мной бросается моя подруга Николь, по дороге смахивая со стойки свою тайм-карту.

– Чертовы неряхи на двенадцатом этаже, – говорит она. – Ей-ей, похоже, некоторые наши постояльцы в хлеву воспитывались. Я два часа убирала три комнаты на этом этаже. Пакость. Теперь я опаздываю за Кейли. Проводишь меня до автобусной остановки? Моя машина в сервисе. – Продолжая говорить, она хватает свое пальто.

Я улыбаюсь, стискиваю ее плечо, и мы идем к двери.

– Может быть, нам составить «Инструкцию по эксплуатации жилых помещений» и раздавать при регистрации? – с сарказмом предлагаю я.

– Вот именно! Первый пункт: пожалуйста, заверните использованные презервативы в туалетную бумагу и выбросьте их в мусорное ведро. В наши обязанности не входит соскребать вашу сушеную… фигню с ковра после того, как вы бросаете эти хреновины под кровать.

Я притворяюсь, что меня тошнит, но сама смеюсь, и мы спешим к автобусной остановке.

– Вот-вот, – подхватываю я, – пункт второй: пожалуйста, не подстригайте ногти на ногах в постели. Я не хочу принимать душ из обрезков, когда вытряхиваю ваше одеяло, и не хочу ползать на четвереньках, собирая их с полу.

– О господи! И такое бывает? Вот скоты! – Но Николь тоже смеется, качая головой.

Ее автобус как раз подъезжает к остановке, я торопливо обнимаю ее на прощанье, говорю: «Увидимся в среду вечером» – и перехожу через дорогу к своей остановке – мне в другую сторону.

Николь постоянно вызывает у меня улыбку своим беззаботным характером и забавным чувством юмора.

Она замужем за отличным парнем по имени Майк, у них четырехлетняя дочь Кейли.

Майк – электрик, он хорошо зарабатывает, но Николь два дня в неделю работает горничной, чтобы внести свою долю в семейный бюджет и, как она говорит, увеличить свой обувной фонд. Она обожает туфли, чем выше каблук, тем лучше. Не представляю, как она в них ходит.

Три года назад, встретившись на работе, мы с Николь быстро подружились. Они с Майком приглашают меня на ужин по крайней мере раз в неделю. Я люблю проводить время с ними и Кейли, впитывая радость и комфорт любящей семьи, не делая ничего особенного, – просто ужинать и быть вместе. Конечно, они до конца не понимают, что для меня ужин в дружной семье не просто событие – это для меня все. Все то, чего у меня никогда не было.

Николь и Майк знают, что я выросла в приемной семье, но не более того. Они добрые, работящие ребята, живут в симпатичном доме с двумя спальнями в приличном районе, и я не хочу пятнать их мир историями о наркоманах, сутенерах и извращенцах. Не то чтобы они были в полном неведении обо всем этом, но для меня они убежище, безопасное укрытие от того мира, и я хочу, чтобы так и оставалось.

Я достаю книжку и начинаю читать, в то время как автобус пускается в путь через весь город к моему дому. Чтение так увлекает меня, что я едва не пропускаю свою остановку и выскакиваю в последний момент перед тем, как двери закрываются. Миную пять кварталов до своего дома, вхожу в парадную дверь и качаю головой: замок – ну вот, опять! – сломан.

Ну ладно, охрана не на высоте, зато здесь вполне чисто, а в задней части дома имеется солнечный балкон, где можно выращивать фруктовые деревца в ящиках и цветы в горшках. Иногда я сижу там по вечерам с хорошей книжкой и чувствую душевный покой. Этого мне достаточно.