– Ты что это? Давно в городе, а не зашла… – На лавочке у дорожки сидела мать.

Лара не сразу узнала её в сумерках. Мать заметно постарела и осунулась за три года, что они не виделись. Под глазами сизые тени, щёки стали впалыми и дряблыми. И весь вид болезненный.

– А должна была? – спросила Лара с вызовом, отмечая про себя, что и мать не поздоровалась, а сразу начала с упрёков.

– Тебе виднее, – поджала мать губы, так что они спрятались, превратив рот в искривлённую полосу. Лара ненавидела это её выражение лица. – Даже внучку нам с отцом не показала.

– Вы ясно дали понять, что видеть нас не желаете.

– Ребёнок здесь ни при чём, – мать поднялась с лавочки и сделала шаг навстречу, Лара отступила. – Ты в любой момент можешь вернуться домой. Мы с отцом примем тебя…

– А не надо меня принимать! У меня своя семья и свой дом. Ваши условия меня никак не касаются.

– Я всё-таки надеялась, что твой остался в Петербурге.

Лара развернулась и быстро пошла прочь.

– Лариса! – прокричала мать в спину.

Лара услышала звук шагов сзади, оглянулась:

– Не приближайся! И не приходи больше! Не желаю видеть ни тебя, ни отца. У вас нет дочери, и это не мои слова.

Всю дорогу до дома продолжался внутренний монолог с матерью. Лара знала заранее, что встреча эта неминуема, хоть и живут родители на другом конце города. Она готовилась, но всё равно оказалась застигнутой врасплох. Ей не хотелось всех этих эмоций, хотелось показаться гордой и холодной, будто она и думать о них забыла, будто они давно чужие. Лара опрометчиво считала, что это так, а оказалось, связь с родителями никуда не делась. И больно ничуть не меньше, чем когда они расстались, когда отец бросил ту убийственную фразу: «Убирайся к своему наркоману! Ты нам не дочь!». Но самое обидное, что в последний год Ларе против её воли приходилось признавать – родители были во многом правы, многое предвидели. А может быть, это их сомнения, их негатив материализовался? Лара верила в силу мысли, казалось, что её желание счастья гораздо сильнее, но, видно, ошибалась. Она тут же одёрнула себя: «Нет уж!» Чтобы она пришла поплакаться в их засаленные жилетки… Не дождутся!

Домой она вернулась взвинченная. Опять картина маслом: муж в мягком кресле в наушниках и с ноутбуком на коленях, Настюша на полу, что-то лопочет себе под нос и мусолит яблоко, перекатывая его по ковру вместо мячика.

– Да что же это такое! – Лара с силой бросила сумку рядом с креслом.

Стас сдёрнул с головы наушники:

– Ларка, я новые биты написал. Хочешь послушать? – Он будто и не заметил её настроения.

Ругательства застыли у Лары на языке. Муж вернулся к работе, ни этого ли она хотела?

– Тут ещё подшаманить придётся, но бит получился драйвовый. – Стас протягивал ей наушники. Давно Лара не видела такого энтузиазма в глазах мужа.

Она разулась и, едва скинув верхнюю одежду, подсела к нему на спинку кресла, надела наушники. Биты и вправду получились неплохими, насколько она могла судить, почти ничего в этом не понимая.

– Качает? – с надеждой спросил Стас.

– Ага, – Лара одобрительно закивала в такт. – Бум, тыц-тыц, бум, бум! Бодренько так.

Стас засмеялся:

– Бодренько… Доделаю и отправлю Макару, пусть скажет своё пижонское «фи»! – Стас забрал наушники и выключил музыку. – Я тут подумал о твоих словах, – сказал он, глядя в пол. Потом вдруг подхватил на руки Настюшу, усадил к себе на колени. – Сделаю дома маленькую студию, буду писать биты и выкладывать на стоки. У меня связи, меня вся рэперская тусовка знает. Пойдут заказы.

Лара настороженно поднялась.

– Лар, мне бы только самое основное: грув-бокс с секвенсором, микшер… А иначе кому нужен этот топорный бред на коленке.

– И где мне взять на это денег?

– Ну ты ж теперь работаешь, – напирал Стас, машинально стараясь унять разбаловавшуюся вдруг Настюшу. – Надо вкладывать во что-то стоящее.

– А есть мы на что будем?

– Может, займём у кого-нибудь? У тебя же тут половина города знакомых и родственников.

Лара невольно скривилась. Вот у кого она в последнюю очередь будет занимать, так это у родни.

– Лар, ты от меня что хочешь? – начал заводиться Стас. – Думаешь, я на ваш грёбаный завод пойду?

Дочка притихла, сползла на пол.

– Я подумаю, – тут же сдалась Лара.

– Что ты подумаешь?!

– Где взять деньги. Ты пока выбери. Только подешевле.

Давно Лара так не волновалась. Даже когда делала доклад на конференции в Германии, чувствовала себя увереннее. А тут с самого утра всё из рук валилось, и позавтракать толком не смогла. Она и корила себя, и увещевала, что переживать из-за урока – глупость несусветная. Вот только тело продолжало кочегарить адреналин, напрочь не принимая доводов рассудка. Лара подправила презентацию, которую и без того удачно обкатала в 10 «А», вслух проговорила комментарии к слайдам. Оделась на этот раз строже – тёмная юбка до колен, пиджак и белая блузка с высоким воротником. Хотелось выглядеть авторитетно, а зеркало отразило округлившиеся испуганные глаза, поникшие плечи и сжатые в кулаки руки – явный признак волнения.

«Да что они мне сделают, в конце концов? Я умная взрослая женщина, а они – стая малолеток. Задавлю их интеллектом», – подзуживала себя Лара, шагая по школьному коридору, будто не в класс, а на бойцовский ринг.

К счастью, ненавистной Екатерины Васильевны в лаборантской не оказалось, и Лара смогла спокойно настроить видеопроектор во время перемены. Она решила предстать перед 10 «Б» уже после звонка, чтобы не дать возможности особо дерзким, например Золотарёву, выкинуть очередную гадость. На уроке дисциплина считается непререкаемой, а на переменах можно хоть на ушах стоять, лучше лишний раз не нарываться.

Последние минуты перед уроком Лара отсиживалась в лаборантской. Наконец мощно прозвенело, но звон не прекратился и спустя несколько секунд. Лара прислушалась и поняла, что звук, тонкий и пронзительный, идёт теперь из класса. Она недоумённо выглянула за дверь, звук тотчас оборвался. Появление перед учениками оказалось не столь эффектным, как Лара планировала. Ребята все как один смотрели на неё так, что она вдруг почувствовала себя голой на площади. Тишина в классе была зловещей. Лара вышла к доске и поздоровалась. Никто не проронил ни звука, не шелохнулся.

«Молчат – тем лучше. Моё дело отчитать урок», – решила не вестись на провокации Лара.

Она открыла экран компьютера, запустила презентацию и начала рассказывать тему, поражаясь, как пискляво звучит её голос сегодня. Двадцать пар глаз не мигая таращились на неё, ребята не двигались. Ларе стало жутковато. Формально дисциплину они не нарушали, но так и хотелось одёрнуть каждого, сказать что-нибудь такое, что разморозило бы их, заставило отреагировать. Лара продолжала монолог. Объясняя основные законы наследственности, она повернулась к доске, чтобы прокомментировать слайд, и тут же вздрогнула. За спиной, со стороны окна, пронзительно и тонко загудело. Не успела Лара оглянуться, звук прервался.

– Кто это сделал?

Ответом было молчание.

– Золотарёв, встаньте!

Тот поднялся, не отрывая от Лары презрительно наглых глаз. Она знала, источник звука был совсем в другой стороне, и глупо подозревать Золотарёва. Но без сомнения, именно он инициатор этой дурацкой акции.

– Кто гудел? – потребовала ответа Лара, зная наперёд, что ответа не будет. Она подождала несколько секунд, но, проиграв Золотарёву игру в гляделки, вынуждена была сдаться. – Хорошо, тогда стойте.

Лара вернулась к доске и продолжила объяснения, скользя въедливым взглядом по классу. Ребята отлично подготовились. Никто себя не выдал. Тогда Лара намеренно повернулась к доске, и противный звук не заставил себя ждать. Лара не оборачивалась. Звук не прекращался. Сначала гудело только справа, но скоро звук пошёл из разных концов класса. Лара медленно обернулась – звуки почти синхронно оборвались.