– А ты вообще группу слышал? Или видел хотя бы? – спросила я.

– Слышал пару песен, видел один клип, – ответил Владислав.

– Всего ничего. Тогда откуда такой интерес к концерту? – хмыкнула я, памятуя, что он сам изъявил желание присоединиться.

– Редко когда заезжает группа подобного масштаба, пусть они не сильно известны в России, но никто не отменяет их мирового значения. Сотни тысяч фанатов по миру, туры и концерты. Они прикольные. А ещё у них на разогреве мои знакомые – «Rebel spirit».

– Никогда не слышала. Как они напросились на разогрев к «Гробам»?

– Записали хороший альбом с бодрой, ёмкой музыкой и мотивирующими текстами. Получилось похоже по стилю, поэтому договориться с организаторами не составило труда. Я учился в одной школе с басистом, отличный парень, веселый, позитивный. И пробивной, – усмехнулся Влад.

– Понятно. Заценим, – кивнула я.

Мнение друга было мне важно, но я предпочитала сама складывать впечатление. Я дотошно относилась ко всему, что касалось музыки, и оценивала это крайне придирчиво.

– Ну, и ещё причина есть. Не хотел тебя одну отпускать, – парень скосил на меня глаза. Когда он так смотрел, то всегда ругал, а сейчас строгость зашкаливала, и я всё поняла:

– Уже знаешь, да?

– Из первых уст. В этот раз, Майя, ты превзошла себя.

– Эми должна была понять, – я передёрнула плечом, напуская безразличный вид, но Влад нахмурился, и я вспылила: – Она подставила меня! Из-за неё я попала в неловкую ситуацию с этой гитарой, выставила себя идиоткой! – выпалила я, вспомнив растерянные лица в студии.

– Подставила? – удивился Влад. – А может, ты сама виновата и просто сорвалась?

Раздражение медленно стекло с меня. Он прав. И Эми – тоже, что не разговаривает со мной. Я поступила как свинья. Разве друзья так делают?

– Она сильно обиделась? – я не смотрела на парня.

– Прилично, – огорчённо проговорил тот. – Чертовски расстроена.

– Поговори с ней, а? Чтобы она не сильно переживала? Скажи, что Майя дура, что раскаивается, и всякое такое. Извинись за меня. Можешь?

– Без проблем. Но не лучше ли тебе самой? Так было бы правильнее.

– Знаю, но не могу. Я слишком… Короче, не могу и всё, – оборвала я. – Пошли, зайдём, надоело торчать на улице, – заявила я, чтобы закрыть тему, и потопала к дверям.

Влад побрёл за мной. Растолкав малолеток, мы попали в холл, успешно отработали схему: гардебор-туалет-бар, выпили по алкогольному шоту, и вошли в зал, где сцену уже обступили визгливые фанаты. Их выкрики то и дело оглашали зал, а через некоторое время толпа принялась скандировать: «Black-Oak-Coffin», вызывая их на выход. Ребячество. Ясно же, что первыми они не выйдут. Зачем портить настроение команде на разогреве?

На сцене появились техники и засуетились, завершая подготовку плацдарма.

– Пойдём поближе? – спросил Влад.

– Давай. Надеюсь, проблем со звуком не будет, как в прошлый раз, – я задумалась, вспоминая, кто тогда выступал, и тут начался концерт нынешний.

Погасили свет и пустили дым. Визг стал нестерпимым и местами переходил отметку в сто двадцать децибел. Мы с Владом пробрались в шестой ряд по правую сторону от сцены, легко просачиваясь между разрозненно стоящими людьми. Руки и камеры не мешали обзору. В принципе, я всё видела бы даже с задних рядов балкона, и предпочла это больше, чем толкаться тут, рисковать волосами, переживать слэм и ультразвук позади стоящих дамочек. Но мой друг хотел послушать своих знакомых, и я уважала его желание. Да и самой стало любопытно – если верить Владу, я упускала стоящую группу.

Минут через пять вышли музыканты. Барабанщик прошмыгнул за ударную установку, басист просочился к краю сцены, где начал подключать шнур, два гитариста встали по другую сторону. Я не знала никого.

Ребята подготовились и заиграли стартовую композицию. С первыми же аккордами из дыма вынырнул силуэт вокалиста. Знала ли публика группу или нет, но посвистели ему неплохо.

И тут я поняла, что мне пришла самая настоящая крышка, что можно сразу помирать и ложиться в чёрный дубовый гроб, потому что в вокалисте, широко раскинувшем руки в середине сцены, я узнала Родиона.

Колени задрожали. Это был он! Без сомнений. Меня не хлестнуло и не ударило, а с размаху шандарахнуло о дорожный отбойник и перемололо все кости. Я умерла в ту же секунду, но воскресла от улыбки Родиона. Именно так я себя чувствовала. Дико глупой, жалкой и лишившейся рассудка. И наравне с этим абсолютно счастливой.

Говорила, больше не увидишь его, Майя? Думала, пути не пересекутся, а чувства забудутся так же легко, как появились? Вот, пожалуйста, наслаждайся и страдай.

И на меня действительно накатила какая-то сладкая мука: будто окутанная наркотическим облаком, я глаз не могла оторвать от худощавого и оказавшегося самым высоким в команде парня. Не уверена насчёт ударника – тот сидел, но шансов я ему оставляла немного. Мне так хотелось – чтобы Родион был первым во всем.

Он держался раскованно и уверенно. Как идеальный лидер искусно заводил зал, заставлял его откликаться. И выглядел эффектно в белой изодранной майке и в низко сидящих обтягивающих брюках, с дырами на коленях и бёдрах. В студии Родион был в кожаной куртке, а сейчас его неприкрытая фигура сводила с ума.

Можно было без труда рассмотреть его татуировки. Их оказалось больше, чем я предполагала. Те, которые начинались по обеим сторонам шеи, переходили с одной стороны в «рукав», а другая рука была забита частично. Рисунки виднелись и в прорехах истерзанной майки на груди и животе. Кресты, пентаграммы, маски смерти, герои комиксов, фразы, узоры – обилие всего. Но смотрелось классно.

Остальные детали его концертного образа мне тоже понравились: чёрные перчатки с обрезанными пальцами, широкий браслет-цепь, ремень с клёпками, серьга-крест в ухе. Его лицо в свете прожекторов казалось ещё безупречнее, чем в студии. Я убеждала себя, что виноват макияж, которым Родион снова не погнушался, но убеждение не работало. Я всё глубже проваливалась в пропасть обожания.

Вот каким музыкантом он оказался – вокалистом. Его голос пробирал мурашками до костей – низкий, хриплый с непередаваемыми модуляциями, он согласовывался с частотами моего сердца и резонировал, резонировал до умопомрачения, завораживая красотой и глубиной. В день знакомства я слышала всего несколько слов из его уст, но равнодушной не осталась, а сейчас влюбилась окончательно. В голос, конечно же. Хотя, чем дольше я смотрела на Родиона, тем больше это относилось и к парню в целом.

Подвижный, весёлый, заводной, он двигался по сцене, запрыгивал на возвышение, ходил по краю. Его харизма заполнила весь концертный зал. Каждый взмах головы, когда он откидывал с лица волосы, был преисполнен грациозности и самолюбования. А улыбки, которыми он одаривал поклонников, отзывались уколами мне в сердце. Что это? Ревность?

Но я не хотела, чтобы Родион увидел меня, и пряталась от притягательной магии его взгляда за лесом рук. Чтобы хоть как-то отвлечься, я решила рассмотреть остальных парней.

Все стройные, высокие и темноволосые. Дырявые штаны и перчатки на руках были отличительными чертами команды. Раздетую по пояс щуплую фигуру одного из гитаристов покрывали тёмные узоры татуировок, а средней длины начёсанные волосы торчали в разные стороны наподобие распотрошённого гнезда. Круглое лицо с блёклыми наркоманскими глазами выражало минимум эмоций.

Барабанщик тоже обнажился по пояс, оно и понятно – прилагать столько усилий – вспотеешь махом. Голову обвязал чёрно-белой банданой, из-под которой пушистые волосы свисали до середины груди. Чёрные глаза, вытянутое лошадиное лицо с длинным носом, широкой челюстью и большим ртом производили отталкивающее впечатление. Ладно, хоть играл хорошо.

Соло-гитарист оделся в футболку, джинсы и кожаную жилетку с шипами. Он выдавал поистине будоражащие партии. Жаль, редко поднимал голову – он казался симпатичным. Но стоило уважать скромность в людях – в группе хватало харизмы на вокалиста и, пожалуй, на басиста.