Кроме того, в памяти всплыли мои уроки сольфеджио и теории музыки. Воспоминания грели душу, я почти ощутила клавишы под пальцами.

И ещё меня порадовало, что и Родион, и Саша знали ноты, без проблем играли и пели по ним. Нечасто встретишь хорошего музыканта, для которого песня, расписанная нотам, а не табулатурой, не превращалась в неразрешимую головоломку.

К примеру, наш собственный барабанщик понятия не имел, что такое ноты, да и Влад – недоучка, однако легко настроит инструмент на слух и на раз-два подберёт мелодию. Иметь гармонический слух – отлично. Не хочу приуменьшать значимость нотной грамоты, но не всегда плохо её не знать. И наоборот – уметь их читать не показатель, что человек – бог и ас музыкального мира. Ноты – всего лишь один из инструментов письменной передачи звуков. Майя в своём репертуаре – отвлеклась на рассуждения о музыке.

Я заставила себя прекратить и повернулась к играющим. Песня заканчивалась: Саша замолчал, парни доигрывали. В последние секунды я любовалась склонённой головой Родиона, его тёмными волосами и сосредоточенным лицом. Красив настолько, что казался нереальным. Как можно быть таким уникальным?

Я вздохнула. Мой вздох задрожал в тишине затухающей вибрации отзвучавших нот.

Секундная пауза, а после – гром аплодисментов и одобрительных возгласов. Я хлопала неистово. Исполнителям понравилась наша реакция. Настолько, что они сыграли ещё пару песен.

Но откровенно говоря, их музыка хорошо воспринималась только поначалу – мы быстро впали в дрёму. Музыканты тоже. Пропускали ноты, сбивались с ритма, откровенно косячили. Вскоре и сами поняли и прекратили мучить наши уши.

– Надо промочить горло, не могу так петь, – Саша поднялся со стула и подхватил пустой стакан. – А это, между прочим, опасно. Давайте на сегодня закруглимся?

– Поддерживаю, – Марс тоже поднялся. – Концерт окончен, господа!

– Сыграли отлично! Очень понравилось! – воскликнул Владислав.

– Супер! – кивнула и я, поймав взгляд Саши.

Довольный похвалой он широко улыбнулся. Нельзя сказать, что парень обладал такой же заразительной улыбкой, как Родион, но удержаться и не улыбнуться в ответ при такой открытости оказалось невозможным. Я подшёрстком чувствовала, что Родион смотрел на меня. Плевать, пусть видит, как мило и поощрительно я улыбаюсь его другу.

Но перебарщивать тоже нельзя – не нужно давать лишних намёков Александру, не стоит переходить грань. Но тут всё норм, меру я знала.

«Конечно, – тут же съехидничал внутренний голос, – много ты знала, когда тощий парнишка в фотостудии глянул на тебя серыми глазюками, и ты растаяла как масло на блине». Ладно, мысли прочь. Отвела взгляд от Саши и уткнулась в полупустой бокал. Жидкость плещется, одуреть, как интересно! Однако я все ещё чувствовала взгляд Родиона, приклеился он ко мне что ли? И ощущался остро, жгуче.

Так, пора закругляться, Саша чертовски прав. Я уже клевала носом. Но должен был случиться апогей вечеринки.

В обычном ритме все продолжалось недолго. Я уже плохо воспринимала шутки ребят и подумывала, не покинуть ли сборище, когда случился небольшой инцидент. Я говорю небольшой, но перепугалась я тогда знатно.

Не ясно, кого проклинать больше – Марса или стекольный завод. При очередном массовом тосте, Марс так разошёлся, что саданул по бокалам со всей силы, идиот. В итоге стакан Родиона не выдержал напора и раскололся у него прямо в руке.

Джин-тоник, или чем он там напивался, выплеснулся на майку и джинсы. Парень попытался удержать рассыпающийся бокал и зачем-то сжал ладони (что он там, пьяный соображал), чем добился, что осколки засели в его ладонях.

Паника началась, когда вместе с джином на пол закапала кровь. Чёрт побери, меня заколотила такая дрожь! Род поранился, ему срочно нужна помощь!

Из меня в одночасье выветрился хмель. Парень разжал руки и несколько осколков, звякнув об пол, завершили своё путешествие. Лицо Родиона подёрнулось болью. Не думаю, что порезы были глубокими, но всё равно неприятно загнать стекло под кожу.

Кровь! Никогда не подумала бы, что её бывает столько от небольших порезов. Родион раскрыл кровоточащие ладони и удивлённо посмотрел на них. Ну, прямо Иисус со стигматами. Сморщившись, подрагивающими пальцами он вытащил осколок.

От вида крови все замерли. Я боролась с порывом кинуться к нему, но смешалась, не зная, что делать. Разум останавливал мыслью, как Родион воспримет мою помощь?

Антон взвизгнул пронзительно, как собака, которую ударили. Напугал так, что я вздрогнула. Захотелось его треснуть – и так нервы были на взводе.

Однако его вой расшевелил остальных. Первым из ступора вышел хозяин квартиры, схватил Родиона за запястья и потащил в коридор.

– В ванную! Срочно промыть! Женя, тащи аптечку и бинты. Влад, перекись в холодильнике, Марс, убери осколки и вытри кровь. Антон, заткнись и помоги Марсу, – он чётко и быстро раздавал задания. Даже я получила своё: – Майя, за мной!

В первую секунду я опешила и чуть не раскрыла рот. Но Саша проговорил фразу так требовательно и серьёзно, что я подорвалась и рванула следом, плохо представляя, какая помощь от меня требовалась, но готовая оказать любую посильную.

На пороге едва не столкнулась с Владом, который метнулся на кухню. Пропустив его, нагнала парней уже в ванной и нарисовалась на пороге, когда Саша засунул обе ладони Родиона под холодную воду. Я остановилась, приняла аптечку от Жени и перекись от Влада, пристроила на стиралку, открыла. Пока всё, чем помогла.

– Так, осколков больше не осталось? – Саша тщательно осмотрел ладони Родиона. – Хорошо, – снял с веревки полотенце и сунул под воду. – Майя, аптечку принесли? Ага, вижу.

– Да чего ты вошкаешься, – промычал Родион, садясь на край ванной. – Сам могу, – он бросил на меня быстрый взгляд.

Я чувствовала себя неловко в небольшой комнате, в паре шагов от него, взволнованная и испуганная.

– Угу, конечно, у тебя же всего две ладони порезаны, пяткой будешь бинты мотать? – Саша вложил мне в руки мокрое полотенце, – зажми покрепче правую – кровоточит сильнее. Я займусь левой, – Саша потянулся за другим полотенцем.

Я застыла. Вот и посильная помощь, которую я должна оказать. Дрожь волнения пробежала по спине. Я и не думала, что придётся касаться Родиона. Брось, Майя! Забей и делай! Слышала? Кровь надо остановить, наплюй на «ой не могу, это же Родион» и делай. Если совсем тяжело, представь, что это кто-нибудь другой.

Видя, что я медлю, парень обратился к Саше, но смотрел по-прежнему на меня:

– Это просто царапины, не напрягайтесь.

Меня приковало к полу. Как можно двигаться, когда он так смотрит? Невыносимо!

– Майя, не бойся причинить ему боль, зажимай потуже. Разрешаю и рот заткнуть, – Саша сграбастал левую руку Родиона и плотно прижал порез мокрым полотенцем.

Парень поморщился, и гадкие серые глазюки перестали меня парализовать. Воспользовавшись этим, я шагнула вперёд, взяла его кисть и накрыла ладонь полотенцем, успев заметить, что царапины вспухли и раскраснелись, а один всё-таки был глубоким. Я старалась причинять минимум боли, но это оказалось непросто – Родион зажмурился и поджал губы, а потом посмотрел на меня.

Душа ушла в пятки. Я крепче обхватила его запястье, преследуя две цели: потуже зажать рану и не позволить парню почувствовать мою дрожь.

Я стояла так близко, что могла рассмотреть штрихи татуировок на шее и плечах, ощутить аромат хвойного шампуня. Держала его за руку и в довершении всего безобразия касалась коленом. Я согнула и отодвинула ногу, стараясь сделать это настолько непринуждённо, насколько позволяла одеревеневшая конечность.

Я не могла дольше выносить этот взгляд и стала смотреть на злосчастное полотенце. Чего надо-то? Чего смотрит?

Спокойно, Майя, не дёргайся, он пьян вдребезги, как и несчастный стакан, соображает поменьше твоего. Просто делай, что велел Саша и моли эту несчастную кровь остановиться! Или пусть подольше бежит? Тогда можно держать Родиона за руку, ощущать тепло кожи.