— Брюшные и грудные органы отсутствуют. Разрез выглядит очень решительным, от лобка до мечевидного отростка грудины. Именно так охотник поступил бы с оленем или кабаном. Подвесил бы, выпотрошил и оставил выдерживаться.

Она посмотрела на подъемник.

— И он похож на крюк для подвешивания дичи. Очевидно, этот дом принадлежит охотнику.

— Вон те штуковины тоже выглядят как охотничьи, — добавил вошедший Александер. Он показал на верстак, над которым был развешан десяток смертельного вида ножей. Все они были отполированы, лезвия ярко сверкали. Мур посмотрела на обвалочный нож. Подумала, что такое лезвие должно рассекать плоть, как масло.

— Странно, — заметил Мэт, разглядывая торс. — Не похоже, что эти раны нанесены ножом.

Он указал на три разреза, рассекающие грудную клетку.

— Они идут параллельно, словно лезвия были соединены между собой.

— Похоже на отметины от когтей, — сказал Дервиши. — Могли животные сделать такое?

— Слишком глубокие для кошки или собаки. Нанесены после смерти, чтобы минимизировать кровотечение… — она выпрямилась, изучая пол. — Если его убили прямо здесь, кровь должна была куда-то стечь. Видите то отверстие в бетоне? Такие делают охотники, когда используют помещения для того, чтобы подвешивать и выдерживать мясо.

— Что это за фишка с выдерживанием? Никогда не понимал смысла в подвешивании мяса, — удивился Мэт.

— Посмертные ферменты действуют как естественный смягчитель, но обычно это делается при температуре чуть выше нуля. А здесь по ощущениям около десяти, верно? Достаточно тепло для того, чтобы началось разложение. И появились личинки. Я рада, что сейчас ноябрь. В августе все пахло бы намного хуже, — пинцетом Мур подцепила одну личинку и принялась изучать, пока та извивалась в ее руке, облаченной в перчатку. — Похоже, она соответствует третьей стадии посмертных изменений. Таким образом, смерть наступила около четырех дней назад.

— Ничего не складывается, — тяжело выдохнул Александер. — Вчера ещё хозяина дома видела соседка. Ещё трое свидетелей утверждают, что он стриг газон полтора часа назад!

— А жертва точно владелец дома? Личность уже подтверждена?

— Трудновато визуально опознать его с отсутствующими лицом и руками. Но я бы сказала, что возраст совпадает. Дом записан на Ширли Боунс, шестьдесят восемь лет. В разводе, живет один.

— Умирал он, определенно, не один, — сообщила Энджи, уставившись через зияющий разрез на то, что теперь стало не более чем пустой оболочкой.

— Где они? — спросил Александер, и резко повернулся к Мур, словно требуя от неё всех ответов. — Убийца подвесил тут тело. А что он сделал с органами?

На мгновение единственным звуком в гараже стало гудение мух, пока Энджи вспоминала все когда-либо слышанные городские легенды о похищенных органах. Затем она заметила закрытый мусорный бак в дальнем углу. Когда она подошла к нему, вонь разложения усилилась, а мухи роились над баком голодным облаком. Поморщившись, она приподняла край крышки. Одного быстрого взгляда было достаточно для того, чтобы ее желудок попытался исторгнуть содержимое, и она отпрянула назад.

— Я так понимаю, мы их нашли, — сказал Дервиши.

Сидя спустя пару часов около дома на лавочке, Энджи жевала сэндвич с курицей. Вдруг рядом кто-то сел, и девушка сначала решила, что это Мэт. Однако фигура оказалась куда больше. Широкие плечи снова застелили весь свет. Хотя и ветер перестал продувать поясницу.

— Смотрю, совести хватает.

— Фто? — с набитым ртом спросила Мур, даже не глядя на Александера.

— От тебя непрофессионализмом прет сильнее, чем курицей.

— А он тебя потом, — фыркнула девушка, снова вгрызаясь в сэндвич.

— Думаешь напялила белый халат, и теперь профи патолог?

— Думаешь напялил костюм, и теперь детектив?

— Я дослужился до звания.

— А я доела сэндвич, — смяла упаковку Мур. Она встала и отряхнула халат. — Если ты решил сжить меня со свету, то знай: все дороги ведут в морг.

— Как поэтично, — хмыкнул тот сам себе, ведь Энджи направилась внутрь.

Александер только встал, решив, что на сегодня он тут закончил, как подъехала машина ФБР. Вернее, это была Импала шестьдесят седьмого года, но он уже привык, что это федералы. Двое агентов ткнули ему значки. Спустя минут десять препирательств, Дервиши наконец пропустил из внутрь. Он сам вошёл первым, заявляя криминалистам и патологам о заявившихся федералах.

Реакции были разными: негодование, жалобы, ворчание. Но больше всего поразила даже не степень, а скорость реакции доктора Мур. Девушка рванула в сторону выхода, но когда послышались голоса агентов — не нашла ничего лучше, чем спрятаться за широкой спиной Александера.

— Да уж… — присвистнул Дин. — Здесь явно поработал этот котёнок.

— А разве… — заселяя его брат, — доктор Мур не проходил судмедэкспертом по этому делу?

— Ещё как проходит, — усмехнувшись скрестил на груди руки Дервиши.

— И где она? — не удержался Дин. Он явно обращался к Мэту.

— Э-э, она вышла, — потупил взгляд стажёр.

— А вот и фигушки вам, — хмыкнул Александер.

Он обернулся, сжимая подмышками маленькую на его фоне фигурку Энджи. За секунду, одним движением, он по воздуху перенёс её, гордо ставя перед Винчестерами.

— Я, конечно, много повидал: как кроликов из шляпы достают. Но чтобы патологов из плечей — это впервые раз.

— Очень смешно, Дин, — скуксилась Энджи. — Какого черта вы тут забыли?

========== Глава 61: Розовый цвет — не к добру ==========

Энджи шесть лет, она в кондитерском магазине вместе с мамой. Она так радуется тем сладостям, которые мама покупает ей. Но тут к ним идёт мужчина. Большой, страшный. На его лице что-то надето — нейлоновые чулки, такие, как её мама носит на ногах. Он достаёт пистолет. Он кричит на маму, чтобы та отдала ему кошелёк. Но мама так его боится, что не в силах пошевелиться. И не может отдать его ему.

И тут он стреляет ей прямо в грудь.

Она падает на пол, из раны бежит кровь. Мужчина подбирает кошелёк и убегает.

Энджи начинает кричать, она кричит не переставая.

И тут она слышит голос мамы:

«Ты ничего не сможешь с этим сделать, дорогая. Я ухожу, и ты не можешь мне помочь».

Маленькая Энджи всё ещё стоит в кондитерском магазине, но теперь она взрослая. Мама стоит прямо перед ней, прямо над своим собственным телом.

«Я должна вернуть тебя!» — кричит Энджи.

Мама грустно ей улыбается:

«Ты не сможешь, — говорит она. — Мёртвых нельзя вернуть».

Доктор Мур вздрогнула, когда ей на плечо возложили тяжелую ладонь.

Винчестеры стояли по обе стороны от неё и были явно чем-то раздосадованы. Она же опёрлась поясницей на машину, едва сдержавшись от того, чтобы по привычке положить руку на уже довольно большой живот. Под плащом без пояса этого, конечно, не было видно. Но это не значило, что такая лафа продлится долго. Энджи хотела придумать более ли менее правдоподобную ложь. А может… Мэт сможет сказать, что ребёнок его? Ну просто, для отвода глаз. В это время Дин откашлялся:

— Это снова призрак.

— Мы, кажется, наконец разобрались со схемой, — стал объяснять Сэм. — Он не может «приручить» или подчинить призраков. Но может их создать.

— То есть, этот старик тоже стал призраком?

— Да. И ты должна нам помочь.

— Чем?

— Тело необходимо кремировать. Немедленно.

— Может ещё что-то? — без намёка на сарказм спросила патолог. — Когда вам нужен врач — я помогаю. Но когда вам нужен преступник — сами разбирайтесь. Его и так кремируют. Как только будет проведено вскрытие.

— Когда это будет?

— Если сегодня вскрою, завтра утром.

— А за эту ночь он успеет убить ещё пару человек, — нахмурился Сэм. — Неужели тебе не важны человеческие жизни?

— Я вам что, на спасателя похожа? — уже начинала злиться Мур. — Я патологоанатом. Па-то-ло-го-ана-том. Я работаю с трупами. Мёртвыми трупами, понимаете?

Не дав охотникам ответить, девушка развернулась и ушла. Кто они ей такие, чтобы подставляться? Они что, не представляют, как тяжело будет объяснить отчего вдруг сгорело тело в ледяном морге? Пришлось бы всё спалить! А это плачевно. Они уедут, а работа останется. Если Винчестеры заберут у неё ещё и заработок, то малыш внутри неё будет расти не только без отца. Но и в нищете. Этого она позволить не могла.