Энджи ненадолго замолчала, затем вздохнула: что тут поделаешь?

— Ладно. Уверена, это какой-то подобный тебе шутник. А я уже распереживалась.

Но звонок в дверь повторился. Мур, вернее теперь Винчестер, растерялась. Она улыбнулась, наклонилась и поцеловала мужа.

— Проверишь? Если это твоя очередная чиканутая подруга, можешь пригласить её остаться на ужин.

— Вот спасибо, — сказал он, поцеловал Энджи и пошел внутрь.

Дин не был слишком зол, что кто-то пришёл портить им выходной. После рождения малышей их жизни стали словно… с подстеленной повсюду подушкой. Ему нравилось, что он может вот хоть каплю побеспокоится. Но и отрицать не хотелось, что ему было любопытно, хотя он и с тревогой ожидал, кто же предстанет перед ним лицом к лицу. Он ведь тоже стал запуганным после смерти Мелани. Когда она погибла, жизнь разделилась на до и после. Ведь умерла его сестренка.

И ещё пару важных для него «людей» ушли на тот свет.

Однако он даже не знал, кого в этом обвинить. Все, кто мог бы быть наказать — уже мертвы. Разве что достать их с того света…

Он сделал глубокий вдох и открыл дверь.

В пролете стояла полностью окутанная в плащ женщина. Как вдруг при виде Дина, она мгновенно сбросила его вниз, к своим ногам. Она была стройной и загорелой. На лице — темные солнечные очки. Но ни они, ни свободное платье не по размеру не могли скрыть сногсшибательной красоты.

— П-привет, — улыбнулся охотник, стараясь скрыть конфуз.

Что-то в ней было до боли знакомо. Он пытался найти в ней схожесть со всеми знакомыми женщинами, но не мог. И тут Дин почувствовал запах вишневого пирога, и улыбка застыла у него на лице.

— Привет, братец, — сказала Мелани Винчестер.

Все вдруг стало как при замедленной съемке. Не было времени подумать, что всё же не все погибли в том пожаре.

Мелани достала из сумочки нож.

При виде его Дин вернулся в реальность. Она бросилась на него, и защищаться было, как всегда, слишком поздно. Он схватил лезвие, оно прорезало ладонь и пальцы до кости. Даже не успев почувствовать боль, охотник ощутил, как нож погрузился ему в живот.

В тот момент он испытывал не боль, а холод и шок. И чувство насилия. Ему это снится. Как бы не так. Он набрал в легкие воздух, чтобы закричать, но издал лишь удушливый хрип.

— Как жаль, что ты, а не она открыл эту дверь. Я хотела бы избавить мир лишь от неё, но если я оставлю тебя, то ты найдёшь меня…

Сражаясь, Дин схватился за нож, горячая липкая субстанция смазала их руки. Мелани пыталась вытащить нож, а он удержать. Не выпускал его, даже когда подкосились ноги.

Держи. Держи, или ты труп.

И Энджи тоже.

Мелани кряхтела и боролась, опустилась с ним на пол, когда он сполз по стенке. Затем разочарованно вздохнула и сдалась. Она поднялась, тяжело дыша, скривила рот.

— Он спас меня! — крикнула она, и по щекам побежали две параллельные струйки. — Погиб сам, а меня спас!

Дин пытался что-то сказать, что угодно, но не нашел слов. Лицо зависло надо ним на мгновение, сморщенное и страшное, и исчезло. Коридор был пуст, по дому эхом разносились бегущие шаги.

Взглянул на живот. Из него непристойно торчал нож. Рубашка пропиталась кровью. Он ощущал под собой лужу крови на кафельном полу. Вставай. Шевелись же. Но у него не осталось сил.

Дин слышал, как на звук голосов в дом с заднего дворика вошла Энджи. Он видел Мелани, которая плыла у него перед глазами и заряжала пистолет. Её руки дрожали, а по лицу градом катились слёзы, капая на паркет.

Мур заметила окровавленного Дина, не имея возможности видеть притаившуюся охотницу. Она до жути перепугалась, подскакивая к нему и падая на колени.

И тут раздался выстрел.

Дин смотрел, как пуля входит точно в затылок его побледневшей девушки. Она разорвала плоть, раздробила кости и вышла зацокав металлом по ступенькам. Кровь брызнула на стены, пол и искаженное ужасом лицо Дина. Медленно, словно ненастоящая, Энджи падала на бок. Она упав, будто создала вибрации, достигнувшие напрямую мозга охотника.

Он хотел крикнуть. Кричать изо всех сил. Но издал лишь хрип. Стало темно. Темно и холодно. Уже? Но ведь сейчас лето. И не было боли, по телу расползалось онемение. По соседней улочке бодро катил прицеп с мороженым. Суетившийся террасе с детьми Линкольн выбрал правильную стратегию спрятать себя и детей, только услышав выстрел. Шумела зелёная листва. Трещал костёр. Приятно и заманчиво. Он понимал, что должен попытаться встать, но не мог. Перед глазами всё плыло. Помнил он только одно: нельзя отпускать нож.

Забыл почему.

Знал лишь, что это очень важно…