Как оказалось, Новицки не стал брать шофера, а велел сесть за руль Энджи. Та прекрасно понимала, что это значит: инспектор намеревался откровенно с ней поговорить. Знала она и то, что старший инспектор прямолинеен и не любит двусмысленности и недосказанности. Он смотрел прямо перед собой, сидя на переднем пассажирском сиденье и выпрямив спину, будто испытывал боль или был чем-то озабочен. Полностью чёрные волосы идеально уложены, тёмные глаза неподвижны. На его губах застыло выражение недовольства, брови были сдвинуты, лоб наморщен. Это хмурое молчание, насколько могла судить Мур, было для него обычным. Она передвинула рычаг коробки передач, при этом её юбка слегка задралась над левым коленом, приоткрыв бедро. Большинство мужчин в таких случаях стали бы — она знала это по опыту — украдкой поглядывать на нее. Большинство, но не Новицки. Да и не в нынешней ситуации, когда живот покоился на всё тех же коленях. Если он что-то и видел, то видел совершенно не так, как другие знакомые ей мужчины.

Начала разговора, как ни странно, она не уловила. Ей пришлось резко остановить машину у какого-то светофора, и визг тормозов почти полностью заглушил слова Новицки:

— Я хочу, чтобы у вас не возникало сомнений: я знаю о вас всё.

Он сидел, по-прежнему уставившись прямо перед собой, как будто разглядывал собаку, которая, подняв лапу, пристроилась у фонарного столба. Её хозяин беспокойно озирался по сторонам, справедливо опасаясь, что кто-нибудь заметит, как он потакает непотребным собачьим привычкам, и ему придется раскошелиться на полтысячи фунтов. Мур быстро оглянулась на инспектора, потом снова посмотрела на светофор и только после этого произнесла:

— Сэр?

Новицки перевел взгляд на её профиль. Если он и отдавал себе отчёт в том, что этот профиль красив, он никак не показал этого.

— Я сказал, что знаю о вас все, доктор.

Зажегся зелёный, и она ответила, только когда перешла на третью скорость:

— Боюсь, я не понимаю, что вы имеете в виду, сэр.

— Ну конечно. Не понимаете?

Мур не могла оторвать взгляд от зеркала заднего вида, поскольку именно в этот момент какому-то идиоту вздумалось их обгонять. Возможно, поэтому ничего не ответила.

Новицки продолжил:

— Мне говорили, что вы потаскуха, доктор, что вы сделали карьеру через постель и что именно постель не единожды спасала вас от неприятностей.

Ни один мускул не дрогнул на лице Энджи, пока она слушала эти слова. Идиот позади них свернул в сторону, но теперь ей нужно было перестроиться в правый ряд — два трейлера никак не позволяли ей проскочить между ними.

— И вы этому верите, не так ли?

Новицки надоело любоваться профилем Мур, и он вновь уперся взглядом в лобовое стекло.

— У меня есть все основания полагать, что вы всем порядком надоели на своем прежнем месте. Там была какая-то грязная история, связанная с судебным заседанием, где вы без труда уличили полицейского в ошибке, и начальство захотело сплавить вас куда подальше. К несчастью, этим «куда подальше» оказался я.

Наконец ей удалось протиснуться между двумя неразлучными трейлерами, за что их водители обложили её отборной бранью, одновременно неистово мигая фарами.

— В официальных документах нет ничего, что говорило бы о противозаконности моих слов. Полицейский забил насмерть человека. Да, тот бы преступником. Этого я не отрицала. Но я обязана была подтвердить суду результаты вскрытия, — возразила она.

Ответ Мур показался Новицки забавным.

— И все мы, как один, верим официальным документам, верно, доктор?

Она была вынуждена притормозить, ожидая, когда появится возможность повернуть направо, и это едва не довело водителя ехавшего за ними грузовика до апоплексического удара. Энджи же воспользовалась остановкой, чтобы взглянуть инспектору в лицо, хотя тот и продолжал сидеть, не поворачивая головы.

— Я слышала, старший инспектор, что вы законченный гад. Но я готова была сделать для вас скидку и усомниться в общественном мнении, сэр.

В салоне воцарилось молчание, но лишь до тех пор, пока Энджи не удалось-таки проскочить в крайний ряд. Когда у нее это получилось, Новицки ответил:

— У вас верные сведения, доктор. Я и есть законченный гад.

За три года, которые Мур проработала под началом Новицки, у неё ни разу не возникло повода упрекнуть старшего инспектора во лжи. Но не было и каких-либо признаков потепления в его жестком замороженном взгляде, которым он её встретил с самого начала. Что скрывалось за этим взглядом? Мур когда-то давно провела несколько часов, расспрашивая своих коллег о том, что представляет собой их шеф. Она узнала, что Новицки состоит в стабильном, хотя и неофициальном, браке, — и ничего больше. Старший инспектор держался отчужденно и холодно со всеми — с начальниками, с равными по должности, с подчиненными. Ей намекнули, что с ней он почему-то особенно холоден, но по какой причине, никто объяснить не мог. Или не хотел. Мур сделала для себя определенные выводы и старалась держаться замкнуто. А теперь это. Что ж, по крайней мере она получила ответы на некоторые вопросы.

— Не всё, что говорят обо мне, правда.

Его ответ прозвучал совершенно безразлично:

— Ну и?.. Что же правда, а что вранье?

Сейчас они огибали больницу по периметру, направляясь через задний двор ко въезду в морг. Мур собралась было отрицать высказанные Новицки обвинения в её адрес, но, подумав, решила, что делать этого не стоит. Этот тип поверит только в то, во что хочет верить. Она подумала, что если и возможно изменить его отношение к ней, то уж никак не словами, и ограничилась лишь одним замечанием:

— Прежде всего я очень хороший судмедэксперт.

Она свернула налево, в огороженную часть двора, куда подъезжали катафалки, и остановила машину у самых дверей морга. Выходя из автомобиля, Новицки коротко бросил:

— Докажите это, доктор, или вообще положение может этому как-то помешать?

Энджи нахмурила брови, едва поспевая за инспектором.

— Какое к этому имеет отношение моё положение?

Неожиданно, лицо Новицки исказила улыбка. Совсем лёгкая, но она в красках передавала мнение её носителя о Энджи.

— Непосредственное, доктор. Вы хоть примерно догадываетесь, кто отец?

— Что значит «хоть примерно» и «догадываюсь»? Я на миллион процентов уверена от кого ношу ребёнка. Не припомните агентов ФБР?

— Может, вы имеете в виду Винчестеров, доктор? — голос прозвучал с насмешкой.

— Что?..

— Удивлены? Зря. Мы с их отцом отлично охотились в свои годы. Но порода пошла паршивая. Он паршивой суки — паршивые щенки. Кэмпбеллы те ещё мерзавцы. Были.

— Это опять-таки не имеет никакого отношения ко мне, — настаивала на своём девушка.

— Ладно. Хорошо. Тогда ответь: от Дина или Сэма? — он хмыкнул. — Можешь не отвечать. Сам знаю, что от Дина. Сэмми бы так тебя не бросил. Но Дин… Хочешь расскажу тебе кое-что интересное?

========== Глава 87: Твой кромешный ад ==========

Целую неделю Дин не общался ни с кем, кроме Сэма и героинь порномультиков. Он отказался от попыток связаться с Энджи — во-первых, потому, что толку от этого не было никакого, а во-вторых, потому, что просто не знал, что вообще могло такого произойти, что она вот так резко бросила его и вернулась к прежней жизни. Страх возобновить в каком бы то ни было виде отношения с ней, точнее, страх, что она сама не попытается это сделать, парализовал его. Последние поступки девушки казались ему теперь менее значительными, а сама Мур становилась все менее реальной.

Но в бункере он чувствовал себя одиноко — хотя это вовсе не означало, что ему не хватает девушки. Как убеждал он себя сам. Просто бункер стал почти целиком плодом её дизайнерских фантазий, и теперь бросалось в глаза отсутствие хозяйки. Дин решил, что имеет смысл переехать — и не только из-за того, что всё здесь напоминало о Энджи, но и потому, что теперь он оказался безработным. Разве что приглядывая за Мелани он ещё имел смысл здесь быть. Хотя и с ней он тоже перестал поддерживать контакт. Почему? Оставив её в безопасности, он испытывал облегчение — не было необходимости вскакивать по утрам и бежать на работу за призраками, — но жить ради какой-то цели все же было необходимо.