Мать неодобрительно качала головой, глядя на дочь: ещё одна принцесса растёт на её голову. Как-то раз увидев, как Кира полирует ногти, не выдержала:

– Лучше бы за мужиками лишний раз простирнула. За что мне это? Думала, растут помощницы мне, так нет же, что одна, что другая, только о себе и думаете!

Кира сделала вид, что не слышит. По дому она стала помогать меньше, сразу после школы садилась за учебники. Лиля, аспирантка истфака, говорила, что, занимаясь по школьной программе, в московский вуз поступить сложно. Предупредила: будут резать на устном экзамене, потому что по письменным абитуриенту легче подать апелляцию. Кира удивилась: неужели кому-то удавалось оспорить результат экзамена? Лиля ответила, что такие случаи бывают, но очень редко, некоторые абитуриенты, особенно москвичи, любят портить нервы себе и людям.

После линейки, на которой Кира повязала пионерский галстук вихрастому сорванцу, к ней подошла одноклассница, Лена Гурьянова. Гурьянова была отличницей, комсоргом класса и раньше на Киру никакого внимания не обращала.

– А ты молодец, Самсонова, перестала опаздывать, учёбу подтянула, выглядишь более-менее прилично. Я тут слышала, что ты готовишься в Москву поступать? Это правда? Знаешь что, давай вместе заниматься, мне, кажется, так удобнее будет и тебе, и мне. Я сегодня приду к тебе после уроков, ты не против, надеюсь? – тоном, не терпящим возражений, предложила Гурьянова.

Лена пришла ровно в три, принесла с собой кулек дешевых кислых карамелек. Отец Гурьяновой был заведующим отдела райкома, мать работала главным бухгалтером на заводе. Кира почувствовала себя оборванкой рядом с одноклассницей, одетой в настоящие джинсы и белую шелковую блузку с рукавом "летучая мышь". Лена окинула взглядом нехитрую обстановку квартиры и недовольно сморщила носик. Кира это заметила.

Гурьянова, по-хозяйски забравшись с ногами на Кирину кровать, похлопала ладонью по покрывалу возле себя:

– Садись рядом, Кирочка, показывай уже свои учебники. Ты сейчас где? Восстание на броненосце Потёмкин? Будем вместе читать, а потом проверим друг друга, идёт?

Через месяц Кира взвыла. Зубрила Гурьянова люто. Она читала главу, потом требовала, чтобы Кира проверяла по учебнику. Эта пытка продолжалась до тех пор, пока Лена не пересказывала всё слово в слово. У Киры после таких занятий раскалывалась голова, а выучить удавалось совсем немного, она стала выбиваться из графика, который для неё составила Лиля.

Иногда Лену тянуло поболтать:

– После института в школу работать не пойду, больно надо сопли подтирать. Мне, главное, стать комсоргом группы и попасть в райком комсомола. Потом закончу ВПШ, а там уж и до райкома партии недалеко. Но, если в райисполком попаду, то тоже нормально. Вот ты, Кира, умная, но какая-то неактивная, все молчишь, мы в комсомоле таких не любим.

Однажды они разговорились о мальчиках. Прикрыв глаза на манер утомлённой мужским внимание взрослой женщины, Лена пустилась в рассуждения:

– С Савельевым я гуляю просто так, от скуки, ну, ещё он симпотный. А так… У него перспективы никакой, амбиций – ноль, связей тоже нет. Серёжин потолок – это политех, потом будет на заводе инженером за 120 рэ до пенсии.

Лена показала пальчиком на золотой кулончик в виде крохотного ключика:

– Видишь? Папа достал на день рождения. А у Савельева деньги только на кафе-мороженое будут, и то в получку.

Кира съехидничала:

– Ну так ты и скажи это Серёже прямо в глаза.

– Ещё чего! Пусть пока портфель за мной носит, контроши по алгебре решает и радуется, что я на него вообще внимание обращаю. А после школы разойдутся наши с ним пути-дорожки навсегда, – фыркнула Гурьянова.

Кире было жалко Савельева, она была тайно влюблена в него в шестом классе, а он никого не замечал, кроме этой Ленки. Даже учителя умилялись тому, как трепетно Серёжа относился к Гурьяновой.

Полина Аркадьевна посмеялась над Кириными переживаниями:

– Твоя Гурьянова просто пиявка. Пиявкой не стать, пиявкой надо родиться. Пустой. Наглой. Вечно голодной. Такие, как Лена, тянут соки из мужчин, подруг и даже собственных детей. Держись от них подальше, Кира. Они нутром чуют, где можно поживиться.

Кира удивилась:

– Почему же Серёжа этого не понимает? Он же не слепой!

– Пиявки умеют мимикрировать, с виду они мягкие, женственные, нежные, вся их сущность вылезет наружу, когда у жертвы закончатся деньги, власть, здоровье. Тогда они состроят обиженную мордочку и исчезнут в тумане!

Кира долго думала, как избавиться от назойливой одноклассницы. В конце концов сказала прямо:

– Лена, извини, но мне больше нравится заниматься одной.

Гурьянова, презрительно скривив рот, недовольно протянула:

– Что вы говорите! Я вообще-то не навязываюсь, напротив, тебе помочь хотела, ну, как знаешь…

Через три дня классная, Светлана Сергеевна, попросила Киру остаться после уроков для важного разговора.

Учительница с мягкой укоризной посмотрела на Киру, та не отвела взгляд. Светлана Сергеевна деланно вздохнула и доверительно заговорила:

– Кира, я краем уха слышала о ссоре с Леной Гурьяновой. Согласись, вышло не по-товарищески с твоей стороны. Лена предложила помощь, ты согласилась. Я верно говорю? Потом ты обвинила Лену в том, что она мешает тебе готовиться в институт. Разве так поступают настоящие подруги?

Кира молчала. Какая наглость со стороны Ленки так врать! Что ответить классной? Что бабушка сняла деньги с книжки, чтобы Кира оплатила репетиторство? Что тётя через знакомую достает билеты в Москву? Что мама хоть и ворчит, но дает дочке время готовиться? Что вся семья надеется на неё? Что Кира уже спит и видит, как станет московской студенткой, начнёт новую жизнь?

Кто она такая, эта Светлана Сергеевна, чтобы читать ей мораль? Пусть Гурьяновой почитает! Кира словно увидела себя и учительницу со стороны. Она – молодая, звонкая, с ясными глазами на юном личике. Да у неё вся жизнь впереди! Сидящая напротив –усталая женщина с дешёвой брошкой на желтоватой нейлоновой блузке. Чему она может научить Киру? Как стать такой же через двадцать лет? Как пресмыкаться перед такими, как Лена? Кире хотелось надерзить классной, но нельзя… Нельзя. Она ей еще характеристику писать будет. Кира кротко улыбнулась и пообещала помириться с Леной.

Гурьянова выводила звонким голосом на комсомольском собрании:

– Комсомол – школа жизни для многих поколений советских людей! Плечом к плечу с коммунистами мы, комсомольцы, идем к победе социализма…

Серёжа Савельев не сводил влюбленных глаз со своей Леночки. Кира решила: да ну ее, эту Ленку, не будет она с ней мириться, много чести…

Через много лет Лена, председатель районного избиркома, таким же бодрым голосом отрапортует о победе Ельцина на президентских выборах и в целом по стране, и у них в районе в частности. Но Серёжа Савельев об этом не узнает, до Силиконовой долины не доходили новости районного масштаба.

Полина подала Кире яркую открытку с изображением моря и бело-кремового города на побережье:

– Это тебе, от Братислава.

Кира осторожно взяла открытку, как будто это был не кусочек картона, а неведомая, райская птичка. На обороте было написано тонким, летящим почерком: «Кира, поздравляю тебя с окончанием школы! Желаю успешного поступления в институт, надеюсь, мы ещё увидимся в Москве!» Полина заметила, какой светлой радостью засветились глаза девушки, и небрежно бросила, чтобы притушить этот свет:

– Кира, мой сын просто хорошо воспитан, не более того.

Девушка смутилась, не зная, что ответить, потом послушно кивнула:

– Да, я понимаю…

Уже дома Кира несчётное количество раз перечитала открытку, рассмотрев в мельчайших деталях каждую букву этого нехитрого послания. Как-то раз мать вырвала открытку у неё из рук и грозно спросила:

– Что ещё за Братислав?

– Это сын Полины Аркадьевны, он уже взрослый…

– Взрослый, говоришь? – Нина хлестнула открыткой по лицу дочери. – Не рано со взрослыми-то мужиками шашни крутить начала, зараза? Потаскухой хочешь вырасти?