Оператор дал крупную панораму витрин, забитых товарами.

Москаев шаркал развалившимися башмаками по зеркальному полу торгового центра. Ему было трудно говорить, горло едва зажило после закрытия трахеостомы.

– Скажите, что в новой действительности поражает Вас больше всего?

Олег помолчал, сосредотачиваясь, прижал к груди правую руку, растирая немеющее запястье непослушными пальцами.

– Люди, – прохрипел он, и закашлялся.

– Люди изменились? Стали другими? – Ника Куравлева поближе поднесла к нему микрофон.

– Нет! Люди… – Олег поднял голову, будто прислушиваясь, – Исчезли куда-то.

Ника улыбнулась в камеру, подмигнула, стала разводить «дурика»:

– И куда же, по вашему, все исчезли?

– Не все, конечно! Вон сколько приезжих понаехало. Москвичей никого нет. Это все пришлые. Ты сама откуда?

– Из Воронежа! – быстро отреагировала Ника и слегка прикусила губу. Разговор шел не в ту сторону.

Олег посмотрел под ноги, потом вверх, помрачнел. Согласно паспорту, он прописан в этом торговом комплексе.

– Я хочу уйти отсюда!

– Нет, нет Олег, посмотрите! Ведь в девяностые Вы об этом могли только мечтать!

Олег оглянулся. Изобилие вещей тяготило его гораздо сильнее дефицита. Вещей вокруг было много, слишком много. Жизни не хватит, чтобы осмотреть все, сравнить, сделать выбор… А назавтра окажется, что все снова безнадежно устарело…

Он остановил взгляд на рекламе видеодисков, и увидел знакомую улыбку «Терминатора». Ничего не меняется! Меняется только тип носителя, запись прежняя…

– Точно, – обрадовался Шалый – Я всегда об этом говорил!

– Это я об этом говорил! – перебил его Кедр, – но не отвлекайтесь, Олежек, не отвлекайтесь!

Олег вновь сфокусировался на журналистке:

– Я не об этом мечтал.

– А о чем же?

– Семью хотел. Квартиру. Жить по человечески. Работу нормальную.

– Ну, а вот эм-пэ три плеер не хочется посмотреть? На 2 гигабайта!

– Не…

– А в секцию телевизоров пойдем?

Олег остановился. Его снимали с двух камер, одна давала лицо крупным планом, другая – панораму гипермаркета электроники. Ведущая Ника Куравлева безуспешно пыталась вырулить на рекламу кредитов шашлык-банка, но Москаев упорно не разогревался в сторону кредитного ажиотажа. Похоже было, что ему действительно наплевать, какую модель мобильного телефона он получит сегодня в подарок от спонсора передачи. Идиотизм. Ника перешла к более решительным действиям.

– А вот сейчас мы стоим возле офиса льготного кредитования. Вы можете прямо сейчас получить любой товар без первоначального взноса!

– А потом мне за этот телевизор будут почки отбивать, – пошутил Олег, рассмеялся, и зашелся в глубоком кашле.

Ника опешила.

– Вы действительно отморозились насквозь. У нас давно нет ничего подобного!

– Что, просто пристрелят? – поинтересовался Москаев. Его несло, На этот раз захихикал даже оператор. Ника завелась.

– Отключись! – кивнула она оператору, и продолжила совсем в другом ключе:

– Да у нас на-х всех этих рэкетиров давно перебили на-х! Один ты остался на-х! Тебя, как экспонат, в эфир выпускаем!

– Я последний? Значит, моя очередь!

Вокруг съемочной группы потихоньку начала собираться толпа.

– Ты сейчас скажешь в камеру, что взял кредит в этом отсос-банке на-х, и выберешь себе самый на-х дорогой мобильник на-х!

Москаев не задержался с ответом:

– Да… Жаль, мне звонить некому! Давно всех перебили. Акелла промахнулся! Подойдите и прикончите волка-одиночку! А сейчас я буду петь свою последнюю песню!

Он подковылял к оператору:

– Браток, включи на секунду! Дорогой отсос-банк! Возьми свой самый дорогой мобильник и вставь его себе в задний проход! Все! Разговор окончен, спасибо за внимание!

– Ладно, снято! Тебя обратно к мусорке отвезти, или будешь сам ковылять потихонечку? – Ника не скрывала своей ненависти к упрямцу, который ломал ей такой выигрышный сюжет. За что его взяли на почасовой контракт? Ей платят гроши, а этому разморозку – конверт за конвертом! Она злилась. Ну, был у этого идиота два раза рейтинг выше облаков. Так это же ненадолго! Он отвратителен. Он скоро всем надоест. Возьмут любого другого бомжа, сводят его куда-нибудь в ресторан, выставят деликатесов, нальют вина коллекционного, да и будут потешаться… Потом придумают еще чего. А этого мамонта уже никто и помнить не будет!

– Спасибо, дойду как-нибудь пешком! – Олег повернулся, и пошел прочь. Удивительно, состояние одиночества в чужом, по сути, мире, совершенно не тяготило его. Другой мир, другое время, люди все другие… ну и что?

– Точно, отстой все это! – включился Шалый, – а вот пожрать бы сейчас не помешало!

– Водички хоть попить! – заканючил Кедр, – Олежек, тут рядом я видел лоток с газировочкой…

– Отставить! – Олег пошел в бесплатный туалет и демонстративно напился воды из-под крана. Посетители не были этим шокированы. То ли и не такое видели, то ли не считали ситуацию критической…

– Он у нас гордый, – ехидничал Шалый, – от голода будет умирать, помощи не попросит! А у самого три запечатанных конверта с деньгами, жмот несчастный.

– Будешь жмотом, когда на месте твоей хрущевки стоит гипермаркет, паспорт просрочен, в башке дыра, и никаких родственников, чтобы помочь!

Ясное понимание неотвратимости еще не произошедших событий рухнуло Олегу на голову, как гром среди ясного неба. Он стоял перед входом в гипермаркет, когда спиной ощутил на себе взгляд.

– Настя, – прохрипел Кедр, – оборачивайся, Олежек, оборачивайся, не бойся!

– Так, явилась разговоры разговаривать, зубы заговаривать, – Шалый явно, как и Олег, был шокирован.

Олег повернулся, не поднимая на Настю глаз.

– Тебя ведь только завтра выписывают… Зачем убежал?

– Прости, но зачем ты обо мне так заботишься? Не дали умереть – спасибо, конечно, но к чему эта забота?

– Дурак, а кто тебе котлетки носил? Кто суставы разрабатывал? – Шалый было вмешался, но мощное усилие выбросило его в самые глубины подсознания.

Олег смотрел в Настины глаза, и его ледяная ненависть начала постепенно плавиться.

– Ты мне все эти годы котлетки носила?

– Ты помнишь? – радость блеснула в светлых, серо-голубых глазах.

– Да, но почему? – Олег поспешил перевести тему на старые рельсы.

Настя замерла, всматриваясь в лицо Олега. Наконец, она решилась. Стиль ее речи вдруг стал настолько необычен, что она и сама удивилась:

– Видите ли, господин рыцарь, Вы совершили благородный поступок, а за все благородные поступки, – она вздрогнула, справилась с собой, – полагается благосклонность прекрасной дамы. Так как в Вашем окружении, в тот момент, было не слишком много прекрасных дам, я взяла на себя смелость, – Настя сама удивлялась тому, что она говорит, – оказать Вам подобающие знаки внимания.

Я мыла Вам голову, разминала Вам руки, кормила домашней пищей, переворачивала, делала массаж. Меня считают сумасшедшей, наверное. Ведь Вы могли умереть, как все, как другие…

И Вы можете уйти к другой женщине, Вы можете запить, и уйти в никуда…

Олег с огромным усилием посмотрел Насте в глаза.

– Но ведь ты совсем не знаешь меня… А если я подонок, мерзавец, чудовище?

– Нет, все не так… Ты хороший. Я знаю тебя. – глаза Насти вдруг стали огромными, она будто к чему-то прислушивалась…

– Понимаете, Настенька, тут надо как-то все решить очень тактично… – Кедр взял на себя роль переговорщика, – Олег настоящий мужчина, привык во всем полагаться на себя, быть самостоятельным, вот он за деньги и принял в съемках участие, он ни у кого просить ведь не будет, не такой…

Настя сделала удивленное лицо, как будто к чему-то прислушивалась… Олег по-прежнему молчал.

– Да ладно, рэкетир, забудь о гордости! – Шалый в свою очередь, уговаривал Олега, – ты пока не о душе, о картошечке думай! Помыться опять же надо! А то завоняешь, как мусорка гнойного отделения! Да и девка – чудо! Как сочна!

Олег напряг скулы, глубже склонил голову, и в эту секунду ему на предплечье легла тонкая ладонь.