Внимание! Все описанные в книге события являются плодом фантазии автора. Совпадения имен, фамилий, названий, описаний внешности – чисто случайны. Описанные в книге психотехники и социологические теории – мистификация.

Покажите нам такого человека, который живет по заповедям, не прелюбодействует, любит врагов своих, и подставляет левую щеку, если его ударили по правой. И пусть этот человек будет преуспевающим, материально обеспеченным, уважаемым, и с хорошим индексом цитирования в интернете. Пусть у него так же обязательно будет ученая степень доктора наук, или почетного члена академии. Он должен быть также компетентен в этнических оккультных практиках, и иметь подтвержденное посвящение от буддийских монахов. И мы непременно запишемся к нему на семинар по Дао Продаж.

Покажите нам пророка и чудотворца, и пусть он придет в больничные коридоры, которые полны страждущими и расслабленными, и пусть он поднимет их единым мановением длани своей. И пусть он избавляет слабых духом от пристрастия к алкоголю и наркотикам, возвращает падших женщин на путь добродетели, и говорит на иных языках. И он должен будет уметь держаться перед телекамерами, быть толерантным к сексуальным меньшинствам, политкорректным, и нравится публике. И мы восславим его, и мы преклонимся перед ним, и обязательно пригласим его в наше воскресное ток-шоу.

Дайте нам человека, положившего живот за други своя, потомственного военного, служившего в горячих точках, выходившего живым из сотен безвыходных ситуаций. Он должен быть безупречно честным, не разворовывать военное имущество, не мародерствовать, и не притеснять слабых. Он должен быть высокого роста, с мужественным лицом, и безупречными манерами. Он должен также уметь завоевывать симпатии электората, обещать бедным – богатство, подонкам – уважение, а старикам – молодость. И тогда мы непременно включим его вторым номером в избирательный список от нашей партии.

Часть первая. Глубокое охлаждение

2000 год, Москва.

Обрыв ленты, наступает тишина.

Музыка Жана Мишеля Жарра успокаивает меня лучше других. Никакую другую музыку я больше слышать сейчас просто не могу. Этим вечером закончилась моя жизнь в хирургии. Это все равно давно должно было случиться рано или поздно. Больше всего я боялся уйти с позором. Страх ошибиться, потерять больного, неотлучно преследовал меня последние пять лет. Может, это и лучший вариант, что я ухожу по своей воле.

Жан Мишель мягко уводит меня в полет по стране звуков и волшебных образов. В этой стране неоспоримо торжествует гармония. В моей реальной жизни ради гармонии всегда приходится чем-то жертвовать, от чего-то отказываться. Сегодня я отказался от карьеры врача.

Последний год у меня все получалось очень легко и надежно. Какой-то божественный промысел витал надо мной. Когда я входил в операционную, то четко знал, что все будет хорошо. После десяти лет работы в анестезиологии я впервые почувствовал, что по-настоящему овладел своей профессией. Кажется, я, наконец, нащупал ту грань, по которой человек проходит в наркотическом сне. По одну ее сторону стоит боль, а по другую – смерть. Самое трудное в нашей профессии – провести человека по этой скользкой грани между болью и смертью. С годами это чувство совершенствуется, и ты начинаешь слишком хорошо чувствовать и чужую боль, и то, что находится по другую сторону грани. Наверное, поэтому все мы, анестезиологи, немного странные.

Десять долгих лет я шел к пониманию этой грани. Ее не выразить в химических формулах, объемных процентах и миллиграммах на килограмм веса. Я просто начал чувствовать, видеть, знать. Когда по нервам резало предчувствие чужой боли, я углублял наркоз, а когда страшное и безмолвное нечто подбиралось и начинало вытягивать душу из человека, я знал это раньше, чем монитор показывал отклонения в пульсе, или насыщении крови кислородом.

Такое не могло продолжаться слишком долго. Глубоко внутри я чувствовал, что кончится это ужасно. Или я потеряю свое божественное вдохновение, или со мной случится что-то очень нехорошее. Был еще один вариант, и я выбрал его. Я поругался с начальством, и ушел с этой работы. Я в отчаянии. Мир поплыл, почва уходит из-под моих ног.

Жан Мишель создает и рушит свои иллюзорные гармоничные миры. Рождаются и умирают моря, горы, вырастают и рассыпаются на миллиарды осколков сияющие хрустальные замки. Гармония звуков создает и разрушает миры, где образы бесконечно дробятся, как в калейдоскопе. Их рождение прекрасно, а быстротечность существования не вызывает сожаления и скорби. Я чувствую, что успеваю фиксировать лишь тысячную часть образов, рождающихся в моем сознании под влиянием звуков. И когда тема заканчивается, в короткий миг между ней и следующей, я осознаю, что успел почувствовать лишь секунды, а в этих иллюзорных мирах прошли, быть может, тысячелетия, века и века…

В реальном мире вокруг меня уже много дней не было гармонии. Дело не во мне. Я – это слишком малая величина. Когда я чувствую, какие силы пришли в движение, становится страшно. Меня почти бросает в дрожь. В реальном мире бесятся волны разрушительной энергии. Хаос наступает, неся внутри себя это страшное нечто, и мне удается структурировать лишь узкое пространство пустоты вокруг себя. Последние два дня я находился в сердцевине шторма. Бороться с ним я не хочу. Море жизни или само успокоится, или накроет с головой. Я сажусь в полулотос, и успокаиваюсь. Вокруг меня наконец установился штиль. Стало тише. Шторм уже бушует далеко, я сижу дома, в густой жизненной тишине. Да, стало значительно тише. Стало спокойней.

Легче не стало.

В густой тишине раздается оглушительный щелчок магнитофона – кассета закончилась. Я вздрагиваю. Однажды так закончится жизнь.

Глава первая

Пролог. Спор на пиру у небожителей. Каин бросает вызов.

В тот день Сет был расстроен сильнее обычного. Он вылакал свое пиво, смел со стола золотую посуду, и обратил свою морду в сторону сидящих поблизости светлых богов:

– Солнечные боги, добрые духи! Положительные герои! Вы присвоили себе не только знак, не только оценку, вы почему-то решили, что ваш знак, ваш так называемый «плюс» должен полностью искоренить наш «минус»! Куда податься Лунным богам, неприкаянным духам, отрицательным героям? Исчезнуть совсем?

Но как… – Сет искусно возвысил голос, – будет существовать ваш так называемый плюс без нашего минуса?

Вы разрушили наши храмы, вы убили наших жрецов, вы загнали нас в мелкий шрифт энциклопедий, и думаете, что мир станет сладким без горечи, сплошным днем без ночи, будет наполнен поцелуями без совокуплений?

Сплошное Солнце! – Сет понизил голос до зловещего шепота, – и никакой Луны?

Меланхолично жующий мясо Конфуций вдруг встал, поправил свою шапку, и высказался:

– Баланс противоположностей каждый раз устанавливается на новом уровне. Благородный человек непрерывно совершенствуется. Сначала добром было – убить, но не съесть, потом – подчинить, не убивая, потом – убедить словами. То же и в отношениях между старшими и младшими, мужчиной и женщиной.

– А ты никогда не задумывался, о знаток писаний, что в итоге все это приведет к вживлению чипа в черепную коробку? – зашипел Сет.

Конфуций развел руками, и сел, поправив циновку.

– Культура – это воистину путь деградации. Малокровные, чахлые, так называемые культурные нации обречены на импотенцию! Да они же кругом вымирают! – веско заметил Чингиз-хан.

– К Китаю это не относится – парировал Чжан Даолин, – мы знаем баланс самоограничения и удовольствия!

– Удовольствие не требует ограничений, – произнесла грозная богиня Кали, – оно само по себе священно! Удовольствие от пищи, разнузданных совокуплений, опьянения, убийства и подчинения более слабых, – вот что защищает род людской от вымирания! Это и есть торжество спонтанности, отрицание всех попыток управления личностью! Катитесь вы в преисподнюю с вашим дзэном, – служение удовольствиям – это и есть дзэн!