– Ой, такая шутка, но мне так стыдно это говорить.

Да давай, жги уже. Я, если что, вломлю тебе потом, чтобы неловкость скрасить.

– Короче, я думал об этом недавно, – начал объяснять Артём. – Типа, вот ты уедешь. И, скорее всего, навсегда.

Что-то не смешная шутка. Где смеяться-то.

– И даже если ты и вернёшься, то ты пропустишь какую-то часть нашего студенчества. А это же такая охуенная пора.

Да скажешь тоже. Я на тебя гляну через года два этой охуенной поры. Как ты сопьёшься с горя, заебёшься, и вот это всё, что там ещё у студентов происходит. Ничего весёлого, в общем, я там не вижу. Артём, ты дебил? Думаешь, студенчество – это бухаловки и веселье? Ага, а сессия сама себя закроет, практика сама себя сдаст и защитит. Еблан, ты Артём, учиться в универе или где-то там ещё – это ни разу не круто. Сериалов меньше смотри, может, поумнеешь.

– И блин. От этого так грустно становится.

О-о-о.. Артём сказал, что будет грустить, когда я уеду.. Хотя это мои додумки. Он сказал, что то, что я уеду и не буду с ними в эту весёлую пору – это грустно. Ну да, ему будет некому ныться. Хотя у него по-прежнему будет Ковальский – вот уж кто точно не бросит. А вот Рита уедет, тут ничего не попишешь. Хотя это в лучшем случае для неё. То есть, пока ничего точно неизвестно.

Может, Отто разрешит поступить где-нибудь здесь..? Просто почему я обязательно должен уезжать. У меня же нет будущего там. Да и здесь тоже, на самом деле, но тут хотя бы люди. “Милые мне”. Пожалуйста, можно я не буду никуда уезжать? Я изначально этого не хотел, а теперь ещё и Артём такие вот вещи говорит мне прям в лицо. Е-е-ех.. Хотя звучит так, будто я только ради него хочу тут остаться. Нет. Но пока он вполне существенная причина сделать это. Жаль только, что эти причины ничего не меняют, ха.

– Так, а где смеяться?

– А, – вспомнил Артём. – Короче, я хотел сказать, что, типа, нахуя мне беречь здоровье, если большую часть своей жизни я не смогу быть с тобой.

Ой, да иди ты..

Это было слишком внезапно и слишком мило. Я даже не выдержал, пришлось отвернуться, чтобы успокоиться и не видеть довольное лицо Артёма. Говорю же, ему нравится надо мной издеваться. Он специально говорит такие вещи, блять. Ему нравится, он хочет, чтобы я понервничал.

Он вскоре решил продолжить:

– Но мне особенно обидно за вот эти четыре, ну, или пять лет. Самое охуенное время. А тебя с нами не будет.

Ага, конечно. Не над кем будет издеваться. И время будет не таким весёлым, каким бы могло быть. Я угадал?

Ой, да ладно. Просто поумиляйся и не думай о людях плохо.

– Что-то теперь на откровения потянуло.

Я просто должен был что-то сказать. Как-нибудь обозначить, что мне неловко, и чтобы Артём завязывал с этим.

– А ты что об этом думаешь?

Ой, вот можно без этого, пожалуйста. Мне и так грустно осознавать свою.. Эм. То, что мне не дают решать в этом вопросе ничего. А теперь ещё Артём меня подначивает на мысли о том, как всё могло бы быть, останься я тут. Вот зачем так делать.

– О чём? – я решил уточнить. А то вдруг он о чём-то другом говорит вообще.

– Ты хочешь уезжать?

– Нет, конечно.

И мне почему-то кажется, что это было понятно. Мы разве никогда не обсуждали это? Но только долбоёб будет думать, что я хочу туда. Или хотя бы просто не против. Нет, я против. Я хочу остаться здесь. Я не хочу жить под надзором Отто. Только вот кто меня спрашивал. Забавно, что в своё время он поддерживал мою мать в её отделении от их родителей, которые типа давили на неё и не давали ей жить. Но при этом он не понимает, что делает примерно это же со мной сейчас. Хм. Мне надо обдумать своё отношение к жизни. Хотя как будто это поможет. Я маленький анархист и хочу жить своей жизнью. Остаться в Великой и Необъятной.

Ну вот. Артём сделал из меня беспокойного дурачка. Только почему-то на этот раз никто довольно не ухмыляется. Но ладно хоть, он не стал дальше мне ничего говорить. А то вечное вот это “Ты можешь решать сам, у-у”. Как люди любят говорить, типа они все такие из себя умные, хотя вообще не разбираются в ситуации, в которой оказался человек, которому они пытаются помочь. На деле только хуже делают. Да, напомните мне ещё раз, что я чмо, и у меня нет выбора. Спасибо, надеюсь, вы остались собой довольны.

Вообще, в чём прикол. Мне казалось, Артём будет только рад моему уезду? Ну, типа, он не может бросить меня по каким-то своим, непонятным мне, причинам, но моё исчезновение, назовём это так, облегчит ему это дело. Типа, я перестану у него перед глазами маячить, и ему будет легче бросить меня. Но сейчас он так говорит, будто реально этого не хочет. Хотя, может, я слишком очерняю его образ. Опять. Или он тоже относится к этому двояко. Потому что с одной стороны – нам надо разойтись, это объективно правильно, это лучший вариант для обоих. По крайней мере, у этого будет хоть какое-то дальнейшее развитие. Но с другой.

И вот же дожили. Стоять с утра пораньше на балконе и пиздеть о чём-то грустном. Не такой жизни я хотел.

– Ой, драма кругом и везде.

Вот не смешно, Артём. Хотя тебе-то – конечно, а я вот буду рыдать в самолёте, и никто меня не пожалеет. Бедный я. Как же я справлюсь с этими страданиями..

Артём почти докурил, когда на кухне хлопнула дверь. Судя по тому, что к нам на балкон никто заходить не стал, это был кто-то из взрослых. Но да, внезапно, мне уже было похер. Смущало, конечно, что нас таки запалили, но все эти наши разговорчики выбили меня из себя, так что мне уже было всё равно. Отто, не Отто – один хер всё плохо будет в конце. Да и я предвидел же, что это случится. Как можно ярко реагировать на что-то такое? Ай, нахер это всё. Просто давайте уже закончим с этим и всё. Я уже устал. Внезапно так устал за вот эти последние пять минут. Умеет же Артём из себя вывести, ну это просто талант у него такой, похоже. Лучше бы молчал. И без его шуток было бы нормально.

На кухне – какая неожиданность – нас поджидал Отто. Немного помятый после сна, но всё равно суровый и опасный. И уже жутко всех оглядывающий. Блять, серьёзно? Мы даже стояли в паре метров друг от друга, почему он бесится? Хотя, скорее, его смущает то, что ко мне пришли в такую рань. Это же должно говорить о чём-то? Надо срочно что-то придумать.

– Привет.

Я не успел даже рот открыть, чтобы поздороваться, как начался допрос:

– Почему гости так рано?

А ты почему так рано проснулся? Иди спи дальше. У вас акклиматизация не прошла ещё, иди спи. Нужно хорошо спать. Для здоровья полезно.

– Он всё ещё нас понимает.

Не знаю, почему именно это, но допустим. Первое, что пришло в голову. Хотя я очень плохо сейчас сделал.

– Мда? – Отто покосился на Артёма, и тот подвигал рукой в воздухе. – Как неловко получилось.

Мне почему-то казалось, что он прекрасно об этом помнил, и ему просто было похуй. Ну да, что-то я слишком много думаю. Отто просто выражает неприязнь вот так. Пиздец, что сейчас будет.

– Когда он уйдёт?

Я про себя захотел умереть. Вот зачем он так себя ведёт? Всё так плохо, что ли? Ему-то Артём чем западлил? Они даже не знакомы, блять. Почему он таким уродом внезапно стал?

– Мда, ладно, – хмыкнул Артём, опуская голову. – Мне тут не рады.

Я тебе рад.

– Так что пойду, пожалуй.

Пф-ф-ф.. Вот как угодно, но не так это должно было закончиться. Хотя я так смешно выгляжу. Чувствовал же, что будет пиздец в конце. А теперь стою и ною. Молодец.

Пиздец, но мне правда было стыдно. Что перед Отто, что перед Артёмом. Отто не должен был так себя вести, а мы не должны были спалиться. Блять, но какого чёрта вообще. Почему всё вечно должно быть через жопу. Окей, мы спалились, ладно. Но Отто было жизненно необходимо таким мудаком себя выставлять сейчас? Могли же нормально разойтись, ну пиздец.

Я сразу же пошёл за Артёмом в коридор – надо было закрыть дверь, ну и да, я думал (и надеялся), что удастся переговорить напоследок или типа того. Надо было хотя бы извиниться за поведение своего родственничка. Только вот Отто, похоже, решил в режиме злого ублюдка провести весь день. Иначе я не понимаю, что ему было нужно и зачем он пошёл за нами. Псина, блять. Вот серьёзно – я нормально к нему отношусь, но сейчас он рискует похерить абсолютно в с е отношения со мной. Оно ему точно надо? А то мы на прямом пути к этому. Хотя как будто ему не всё равно. Типа я реально могу что-то сделать, ага.