Сразу после этого Артём отошёл от меня и вернулся к кровати. Я быстро догадался, на что это он так намекает, так что выжидательно уставился на него, требуя пояснений. Не охуел ли?
Артём, тем временем, разлёгшись, так же выжидательно смотрел на меня. Не понимает, в чём дело?
Но вскоре он не выдержал и сдавленно рассмеялся.
– Ну и что ты там стоишь.
– А что за хуйню ты опять мутишь.
– Мажь давай, – он кивком головы указал на свои ноги, но я только кинул мазь ему, еле удержав себя от того, чтобы подойти ближе и зарядить тюбиком (он как раз почти полный, тяжёлый) прямо в какую-нибудь свежую татуировку. Чтобы неповадно было.
– Ты сам можешь это сделать.
А то вот ещё, ага. Обе руки на месте, в рабочем состоянии, вот пусть сам себя и обслуживает. Буду я ему ещё ноги мазать, ага. Зажрался кое-кто совсем? Вчера ещё можно было, потому что он умирал от боли, а сегодня что не так?
– Но Арсений. Я мазал тебе спину.
– Потому что я сам не мог этого делать. А ты сейчас можешь.
Но Артём всё равно даже не двигался с места, продолжая смотреть на меня, и почему-то у меня в голове возникло сравнение с котом. “Корми меня”. “Смотри, как я ем, иначе я есть не буду”.
– Чем больше ты ломаешься, тем тупее потом будешь выглядеть. Простая истина.
– Я сейчас лицо тебе сломаю. Тоже будешь выглядеть глупо.
– Лучше бы ты мне кое-что другое сломал, – недовольно протянул Артём. – Ну помажь. Тебе трудно, что ли?
– Почему ты не можешь сам?
– Тебе трудно или что? Я же не отъебусь.
– Если я сейчас уйду домой, отъебёшься.
– Ты не посмеешь, – почему-то очень уверенно заявил Артём, и я даже специально отошёл от двери, чтобы открыть её и типа начать выходить из комнаты, но конечно же, пришлось возвращаться. Хотя бы за вещами. И к чему тогда вообще весь этот цирк, да, но, допустим, это повеселит Артёма. Это же пиздец как весело.
– Да-да. А теперь иди сюда.
Уговорил. Но хотя бы один намёк на фразу “Хороший мальчик”, и ты не жилец.
– Это типа прикольно? – размазывая мазь по контурам, спросил я.
– Да, – довольно улыбаясь, ответил Артём. – Человеком себя чувствую.
А до этого ты кем был? Эгоцентричн-ой петушарой?
– Когда, – я реально не понимал, что с ним не так. – За твоими татуировками ухаживает другой?
– Это же бабские приколы, почему ты не понимаешь?
Не удержавшись, я легонько (в моём понимании, да) шлёпнул его по коже над одной из татуировок. Специально выбирал место, чтобы не попасть по самому рисунку, но чтобы в то же время было больно. При желании, можно было бы найти ещё кучу способов. Но мне было не до размышлений, как бы так быстро и креативно заставить его страдать. А его ноги были прямо здесь. Сам Бог велел.
Артём зашипел, содрогнувшись всем телом, хотя мне показалось, что он больше испугался, а больно ему было не особо сильно. Ну, хотя бы так. Тоже хорошо. Меньше пиздеть будет.
– Блять, а. Ну, я к тому, что они любят ходить в салоны красоты и всё такое. Потому что это прикольно, когда над тобой кто-то бегает, старается, приводит тебя в порядок. А ты сидишь типа такая королева и тебе заебись. Мне Рита рассказывала.
– И ты решил, что это бабские приколы?
То есть, опыт Риты у нас равен опыту любой женщины, да? Ай-ай, Артём. Плохо себя ведём, очень плохо.
– Ну, моя мать тоже об этом говорила. И мать Риты.
– Охуенная статистика.
– Нет, а тебя не прикалывает, когда за тобой ухаживают? Именно в таком плане?
– Я не инвалид ебаный, чтобы меня прикалывало подобное.
– Почему сразу инвалид, – Артём недовольно откинулся на кровать. – Это так тупо.
– Кто бы говорил. Ты тоже не любишь помощь принимать. А сейчас заставляешь меня хуйнёй заниматься только потому, что это твоё ЧСВ тешит.
– Какого хорошего мнения ты обо мне, я ебал.
– А я не прав?
– Ну. Это всё равно другое. Типа, за тобой ухаживает человек, от которого приятно получать такие. Знаки внимания.
– То есть, вся эта хуйня.
Это попытка выпросить знаки внимания? Ой, Арсений. Довёл парня, и только посмотри, до чего. Хотя он сам виноват. Нельзя было нормально попросить? Ух, как я завыёбывался сразу.
– Похуй. Точно не хочешь замотать? – предложил я ещё раз, только закончив.
– Нет, – раздражённо повторил Артём. – Ты же у нас главный по всяким медицинским штукам. И у самого татуировки есть. Не знаешь, что ли, как это работает.
– Первые несколько дней после нанесения нужно накладывать повязки.
– Нет, не нужно, – продолжал упираться Артём.
– И разве мы не собирались куда-то там идти?
– Нет. В другой раз. Возможно. Я передумал, короче.
Ой, посмотрите на это. Обиделся, что ли?
– Ты меня расстроил.
Артём попытался отвернуться на бок, скрещивая руки на груди, но быстро оставил эту затею. Ну да. Сейчас ещё что-нибудь запачкать только не хватало.
– Я вообще ничего делать не хочу. Почему так скучно..
Артём: “Ничего не хочу делать”, так же Артём: “Почему так скучно”. Ну да. Лежи дальше и ной.
– И ты ещё по углам шкеришься, – только я сел, пошли обвинения. И совершенно ничего, что до этого мы лежали рядом? Или это типа так, не считается? Но он и сам что-то не рвётся к близости. А я боюсь (теперь тем более), что он и меня замарает мазью и ошмётками краски. Будет смешно. Не думаю, правда, что они тяжело отстирываются, но допустим.
– Как..
– Бревно, да?
Я просто не удержался. Мне надо было это сказать. Ах-ах.
– О, Господи, – недовольно закатив глаза, Артём мотнул головой. – Ты обиделся? Я про танцы говорил, ну же? Ты танцуешь, как бревно. Только танцуешь.
– Мало ли. Вдруг тебя это бесит, но ты молчишь, а потом типа случайно проговариваешься. И всё по Фрейду.
– Мы выясняли это в том году и выясняли, что всё нормально.
Кажется, Артёма немного разозлило то, что его слова переврали. Или как это сказать. Он же ещё вчера, сразу же, уточнил, что говорил про танцы. А тут я ему припоминаю, будто этого не было. Ну, ещё мы повторяемся. Артём ненавидит повторы в любом виде, м-м.. Особенно когда одни и те же темы мусолятся раз за разом, или люди задают одни и те же вопросы..
– А сейчас тогда что не так?
– Сейчас? – не понял он.
Я не особо хотел об этом говорить (потому что некоторые вещи было слишком мерзко проговаривать вслух), но раз уж начали, то надо было и закончить. Да и в любом случае, наверное, стоит поднять этот вопрос. Как бы только ещё хуже не сделать.
– Я думал, ты закончишь работать, и снова начнёшь. Ну. Вести себя как обычно. В плане секса. Но уже неделя прошла, а нихуя не было. Один раз не в счёт.
Артём даже бровью не повёл, как будто его вообще не удивляли и не смущали такие разговоры. Хотя, может, это я дебил, который будет смущаться от такого, и на самом деле это обычные вещи. Ну или Артём предвидел, что рано или поздно я об этом заговорю. Или, может, даже ждал..?
– Вообще-то, – после недолгой паузы всё же выдал он, – я жду, когда ты не выдержишь.
Сперва мне даже показалось, что я что-то не так расслышал или недопонял. Потом стало понятно, что всё так, и Артём правда это сказал. Пиздец.
– Я бы хотел, чтобы ты первым выразил желание. Но, раз уж я всё-таки сказал тебе, то смысла больше нет. Можешь не париться.
Да конечно, ага. Так я и засобирался. Не париться.
Блять, ну серьёзно? Он ждал инициативы от меня? Сказать бы, что о таком предупреждать надо, но это глупо. Инициатива на то и инициатива, чтобы тебя никто об этом не просил даже. Да, а ты как всегда всё проебал.
Нет, ну я думал, что он не хочет или не в настроении. Что мне ещё оставалось. Типа, как раньше всё было, что мы чуть ли не каждый день ебались, и как стало сейчас, даже после того, как Артём перестал работать. Явно же что-то не так? И о чём я должен был думать? Что Артём сам не хочет или не может. Это логично, как по мне.
Кого бы ещё интересовали мои тупые оправдания, ага. Просто это так смешно. И так грустно одновременно. Вот что Артёма точно во мне не устраивает, так это моя пассивность. Нихуя от меня не дождёшься. Никакого внимания, ни приятных слов, что бы это ни означало, ни каких-либо действий. Всё вечно самому надо делать, всё предлагать, всё высказывать. Вот он потому и блядует, потому что другие люди, в отличие от меня, не такие зашоренные и могут нормально общаться и.. “Обеспечивать”, скажем так, человека всем ему необходимым. А я только сижу и ною. И ведь даже после произошедшего ничего не изменилось. Ничему меня жизнь не учит. Ясное дело, Артём так снова загуляет. А я опять буду сидеть и плакать. Звучит как план.
