– Ну я тебя понял. Два дня побыли рядом, и ты заебался. Хорошо, Арсений. Я тебя услышал.

Я снова посмотрел на Алексея Валерьевича. Было бы забавно, если бы он сейчас посмеялся или как-то по-другому дал знать, что не спит и слышит вот эти наши разборки. Хотя я бы, наверное, со стыда умер. Насколько это всё глупо выглядит? Да даже не выглядит, а на слух воспринимается. Сидят два взрослых парня, и один уламывает другого пойти с ним на тусовочку. Даже после того, как было озвучено, что я не хочу. Хотя Артём слабо воспринимает подобные вещи. Что странно. Вроде как, он должен хорошо понимать, что это за хрень, когда тебя вечно к чему-то принуждают и ебать хотели твои желания и не-. Но тем не менее он сам постоянно ведёт себя не лучше. И это забавно, на самом деле. Потому что он сам говорил, что ему нравится, что я не социоблядую, потому что тогда я уговаривал бы и его начать социальную жизнь. Но в итоге как-то наоборот у нас всё делается. А я даже обрадоваться успел. Что раз мы оба задроченные чмошники, всем будет хорошо. Не будет этих “А ты чо не общаешься с людьми, давай, общайся вместе со мной” (которых так не хотел Артём, какая ирония) и прочего дерьма. Ну, в общем-то, он и не то чтобы заставляет меня это делать. Просто ходить с ним. Может, это имеет какой-то смысл? Хм. Ла-адно. Пойду и доебусь до него вечером. Уговорил, чертовка.

– Хорошо, я иду. Во сколько?

*

– Кошмар, Альбрехт, ты такой сексист.

Я глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться. Ковальский, конечно, говорил, что будет теперь так меня называть, но я не думал, что он серьёзно. Хотя чего я вообще ждал. Это было безнадёжно.

– Альбрехт? – какую-то девочку порядком заинтересовало, почему меня сейчас так назвали, и конечно же, Ковальский вызвался разложить всё по полочкам. Главный по полочкам, блять.

– Дело в том, что Арсений у нас нацист. Ну, то есть, немец. Хотя и наполовину, но всё равно плохие замашки есть.

Девочка, судя по выражению лица или поняла, что до неё пытались донести, или не собиралась верить Ковальскому, потому что тот нёс очевидный бред, так что пришлось вмешаться Артёму.

– Он полунемец, – недовольно косясь на Ковальского, объяснил он, – и у него есть немецкое имя. И русское для России. Типа, так удобнее.

И логичнее. Было бы странно, если бы я пользовался только одним, я считаю. Так же решила и моя мать, и, в общем-то, я премного ей за это благодарен. Не хотелось бы быть обычным русским пареньком Альбрехтом. Даже если не совсем русским – всё равно. Было бы слишком много внимания к иностранному имени, а нахер оно мне нужно. А так – Арсений, и всех всё устраивает, никаких подозрений ничего не вызывает.

– А-а-а.

– Это прям мемчик, – посмеялся Илья. – Альбрехт и Арсений.

– И там и там хуйня какая-то, – я пожал плечами. – Какой-то зачморенный чмошник с проблемами по жизни.

– О, – грустно протянул Ковальский, притягивая меня к себе и обнимая. – Не говори плохо о себе. Пошли, купим тебе колы и мармеладок. А потом выложим из них свастику на столе.

Я даже говорить ничего не стал. Да-да, свастоны.. Уже не ново и даже как-то скучно. Подвезите мне новых шуток, пожалуйста, товарищ Илья. Старые уже слишком скучны и пресны. Принесите мне монокль, сигару и цилиндр. Хочу страдать красиво.

Осмотрев комнату, Ковальский указал пальцем на Артёма.

– Артём, где сигареты?

– В сумке у меня. Только аккуратно там, – это он кричал уже вслед Ковальскому, потому что тот убежал, только получив ответ. Очень хотел покурить, видимо? В любом случае, мне нужно было идти за ним, так что, переглянувшись с Артёмом, я так же вышел в коридор.

Ковальский увлечённо рылся в рюкзаке Артёма, но в какой-то момент замер и недоумённо уставился на что-то перед собой. Заметив его перекошенное лицо, я подошёл ближе – конечно же, мне было интересно. что это там такое Артём носит с собой, что может вызвать такую реакцию. И не у кого-нибудь, а у Ковальского.

На самой поверхности лежала пластиковая баночка из-под орехов, пустая, но в которой в то же время было что-то маленькое. При имеющемся освещении было трудно разглядеть, так что Ковальский достал телефон и включил на нём фонарик. Следующим, что я увидел было то, как Илья принялся трясти баночку, из которой при этом раздавался какой-то непонятный стук. Мне даже страшно немного стало. Артём, какого чёрта, что это?

– Это.. – Ковальский сощурился, поднося банку поближе к лицу. – Блять, Артём какого хуя?

Артём мгновенно призвался на зов, и хоть кто-то догадался включить свет в коридоре. Наконец-то.

– Что это? – показывая ему банку, возмущённо спросил Ковальский.

– Это Ефистафий. Павук.

Я развернулся к Ковальскому и присмотрелся, пытаясь разглядеть Ефистафия. Правда..? Паук?

– Ты чё, хохол ебаный?

– Сказал Ковальский, – передразнил его Артём.

Ага. Который сам по-украински пиздит постоянно. Заебали оба, вот серьёзно. Один по жизни долбоёб. Второй поймал паука, посадил его в баночку и теперь хочет оставить себе. Я же правильно понял смысл его действий? Артём, ты дебил?

– Артём, убей его.

– Да ты смотри, какой он классный, – Артём подошёл к нему и забрал банку с пауком. – Нет, мне он нравится. Я буду ловить ему бабочек и кормить его.

– Блять, – вздохнул Ковальский. – Арсений, с кем ты общаешься?

Сам в ахуе бываю, ты не поверишь.

– Почему тебя это вообще так триггерит? Разве Даша не..

– Вот именно, что Даша, – прервал его Илья, всё ещё нервничая. – Заебала уже со своими жуками. Знаешь, обычно, когда ты видишь у своей девушки в комнате коробку конфет, ты не особо паришься, потому что это не что-то ужасное. Но потом ты замечаешь, что оттуда подозрительно пахнет уксусом, и тебе уже не так смешно.

Я не особо понимал, что происходит, так что внимательно слушал, в надежде, что хотя бы потом прояснится, о чём они. Но причём тут, блять, Даша, коробки конфет и запах уксуса? Ещё и жуки. Я могу придумать, конечно, но.. Это слишком мерзко.

– И ты открываешь её. А там, блять, не конфетки, а её коллекция насекомых. Охуенно. Твоя девушка – недоделанный таксидермист.

А.. Ну так всё же нормально? Что Ковальского так нервирует? Ладно бы, он у неё в комнате банки с человеческими конечностями в формалине нашёл. Там бы было, чего бояться. Но какие-то там насекомые. И причём здесь, всё-таки, уксус?

– А недавно мы с ней гуляли ночью, и она прямо при мне поймала одного жука и паука. Жука она уже даже определила, это жужелица шагреневая, блять. Carabus coriaceus, сука. А вот с пауками проблема, но она не теряет надежды и их определить когда-нибудь. Круто, правда?

А в чём, собственно, проблема? Мне кажется, это интересно. Да и вообще, мирное спокойное увлечение. Что Ковальскому не нравится?

– Ты так горишь с этого, как будто реально что-то стрёмное происходит, – протянул Артём, слегка ошарашенный.

Вот да. Ну увлечена дама коллекционированием насекомых, ну и что. Ладно, можно понять, если она только об этом и думает. Но при том, что мы с Дашей все “знакомы” уже полгода как, а эта информация о ней только всплывает, это вряд ли так? Хотя, может, она только недавно этим увлеклась? И увлеклась серьёзно. Ковальский же сейчас привёл пример. Может, они шли, смотрели на звёзды, говорили о прекрасном, романтичность момента была просто на высшем уровне, и тут вдруг Даша замечает какое-то движение под ногами и бросается ловить несчастное насекомое. Прям голыми руками. А потом этой же рукой берёт Ковальского за его руку. Нет, если всё было так, я понимаю его возмущение. Но только в случае если его трогали грязными руками и не более. Так я вообще проблемы никакой не вижу. Я бы даже сказал, что это хорошее увлечение. Неординарное и интересное. Я бы не возмущался, по крайней мере. В любом случае это лучше, чем.. Что-нибудь. Чем там девушки не должны заниматься в представлении парней? Просто мне кажется, Ковальский именно поэтому сейчас и бесится. Что это не женское занятие, и типа вот. Ну или у него какие-то проблемы с насекомыми. И паукообразными. Это важное уточнение, безусловно.