Это так грустно. Хотя смущает в этой истории больше всего именно то, что попытку вести себя нормально и вести нормальные отношения вот так проебали. Не знаю, как по мне, то, что человек не лезет, куда ты не хочешь, чтобы он лез – довольно важное качество. Кто бы знал, как Анна на это смотрит, но мне и похуй как-то. Они всё равно уже расстались, им ничем не помочь.

– Она на все мои вопросы о её состоянии и что случилось, всегда говорила “Ничего”. Видимо, я в её списке доверия стоял у неё только после всех её друзей.

И при этом она тебя дрочила, да?

– Ну, меня сильно это и не ебало, – Артём пожал плечами, закатив глаза. – Неприятно, конечно, но с другой стороны – мне всё равно на её нытьё будет нечего ответить, а они там, в своей секте, ежедневно друг другу сопли по лицам размазывали, уже все привыкшие, опытные, так что, – он махнул рукой. – Варитесь там в своём дерьме, я тут тихонечко посижу. Но так вот. Пишу я ей, что спрашивать у неё о чём-то бесполезно, потому что всё, что я слышу, это ёбанное “Ничего”, и какой тогда, блять, смысл это делать? Возникнет неловкая ситуация, а я их люблю, блять, что ли? Их никто не любит. И что она мне отвечает? “Я не хочу грузить тебя своими проблемами”.

После этого он так смачно хлопнул себя по лицу, что мне даже больно немного стало.

– Ебать, Аня, – прошептал он. – Как это, сука работает? Хули ты бычишь на меня тогда? Вот говорят, у баб логики нет, но я не знаю, блять. Рита нормальной была, хотя связи иногда выстраивала такие, что, сука, пиздец. Катя тоже, а эта какая-то ебанутая, хотя казалось бы. Ну, как бы, принято считать, что если баба бучиха, у неё с головой всё более-менее нормально, но нихуя – эта вообще отбитая. Ёбанный в рот, – на вдохе прошептал он.

– Что такое бучиха? – спросил я. Хватит с меня непонятных слов на сегодня.

– Мужикоподобная самка, – быстро проговорила Саша.

Так, а я вот сейчас не понял.

– И нахуя ты с такой встречался?

Ну.. Могу же я хотя бы поинтересоваться? Я не очень женственный (вообще нихуя, если честно), но если Артём встречался с мужественной девушкой.. Хотя даже при таком раскладе это мало о чём говорит. Потому что мужественная девушка – это, более вероятно, что-то непонятное, но, всё же, феминное. Нечего надеяться тут на всякое не такое.

– Ну, ебало у неё, всё же, было таким, – он подвигал рукой в воздухе. – Средненьким. Непонятно, короче. Если парень, то слишком женственный. Если девушка, то.. Ну такое.

Ничё не понимаю. Я думал, он нормальный, а он с “женственными парнями” встречается. Я же правильно понимаю, что там на тело можно было и не смотреть? В смысле, что это, скорее всего, была какая-нибудь доска, и подержаться даже не за что. Хотя Артём же с ней не трахался, так что всё нормально. Хм, может, в этом и было дело? Типа, не вставал, и всё такое. Просто признаваться стрёмно – девушка, всё-таки, а как это называется, когда на даму не встаёт? Ага.

– Как-то мы ехали с мамой на машине, – вспомнила что-то Саша, – и остановились на светофоре, когда мимо проходила такая же вот. Как их называют вообще? Есть членодевки, а вот такие?

– Да говори педовки, все поймут.

Почему она не использует “бучиха”? Есть же слово в лексиконе, ну?

– Ну так вот. Шла одна такая вот педовка, и мама говорит: “Смотри, какой странный парень”.

Тяжело, наверное, таким вот живётся. Ни туда, ни сюда, всю жизнь где-то по середине. Им родители мозги не ебут, интересно?

– Может, это Аня и была?

– Нет, эта та девушка, чью жопу она трогала на той фотографии.

Меня её слова просто из себя вывели, вот серьёзно. Я читал, конечно, что у нас маленький город, и все друг друга знают, но не вот так же, блять? Так вот будешь общаться с кем-нибудь, начнёшь рассказываешь человеку про свою знакомую, а она тебе такая и говорит: “О, а я её знаю! Бывшая моего соседа её за жопу трогала”. Ну пиздец, блять.

– Ну так вот. Я говорю: “Это девушка”, и мать такая: “Какая страшная девушка”.

Артём немного посмеялся, после чего заговорил:

– Твоя мамка, наверное, довольна, что ты не страдаешь всей этой хуйнёй?

– Ну да, – протянула та. – На самом деле, я как-то хотела подстричься, хотя бы просто ради попробовать. Но мать всегда запрещала. Говорила, что “А-а, главное украшение женщины”, и всё такое.

Ой, бля, с твоими волосами и при том, что ты не пользуешься никакими штуками для этого – скажи своей родительнице спасибо, что она тебе запрещала это делать. Хотя не похоже, что Сане правда обидно, ну да и похуй.

– Как-то пошла в парикмахерскую, уже прямо настроенная на короткую стрижку, но всё, на что меня хватило, это до плеч. И то мать потом рыдала. Смотрит на меня, смеётся, а на глазах слёзы. Я такая: “Мама, ты чего, это же волосы, они отрастут. А я по-прежнему твоя дочь”.

Правда всё так плохо, или она преувеличивает? Мне в принципе такие истории непонятны просто, а тут ещё и из-за такой хуйни. Раз в жизни-то можно подстричься, сука, до плеч? Даже до плеч, не короче, в чём проблема-то? Пиздец. Неужели чьи-то родители вот так вмешиваются в жизнь детей? Это даже дико как-то. Хотя я просто не привык. Я рос в атмосфере вседозволенности и полного похуизма со стороны матери, так что мне понять такого не дано. Мда, и поди разбери, что хуже.

– Член не вырос, – отшутился Артём.

– Ага, к сожалению, – фыркнула Саша.

Что, девочки больше не мечтают быть мальчиками? Или это у них до определённого возраста?

– А что? – Артём, почему-то, очень заинтересовался в теме. – Знаешь, сколько такие получают? За месяц сто косарей поднять можно.

Ты ебанутый? Мы не в центральной части, чтобы проститутки столько бабла поднимали за месяц. Хотя кто знает – я не интересовался этим вопросом особо, да и напрягает меня, откуда Артём знает о таком. Конечно, глупо вот так сразу судить о чём-то, но всё же. Да и сто косарей в месяц можно поднять другими методами, более легальными и полезными обществу. Репетируй какую-нибудь там алгебру – и обмазывайся деньгами круглый год. Легко.

– Ты-то откуда знаешь? – спросила Саша с издёвкой. Подстрекает так, типа?

– Заткнись, у меня брат в этой сфере работает.

Какие интересные подробности, господи. Серьёзно, с каждым днём всё острее и острее, как будто уровень поднимается. Ну, сегодня уже последний день, так что неудивительно, что сегодня всякий пиздец будет выясняться. Уже выясняется, кх.

– Твой брат членодевка?

– Нет, просто проститут.

– Что? – не понял я. Я думал, его брат рангом повыше, а не вот это вот. Как бы, ну.. Он же брат, а не сестра, и всё такое. Что-то я и забыл совсем, что парни тоже могут собой торговать. Вернее, я вообще это не воспринимал. Мой внутренний сексист слишком много на себя берёт.

– С мужиками за деньги ебётся, – довольно резко высказал Артём, и потом добавил. – Ну, ладно, не только с ними – кто придёт и заплатит, тому даст.

Хорошая система. Но всё равно хуёво, блять, что у вас за семья такая?

– И неплохо поднимает, к слову. И не он, но другой наш брат, с которым они общаются, рассказывал мне, что парни в целом стоят дороже, а пришившие себе сиськи – так вообще цены занебесные ставят.

И что, находятся любители таких вещей? Платить кучу денег только чтобы поебаться с полумужиком-полубабой? В этой дыре? Серьёзно, да?

– Приятно знать, что всегда есть, куда идти? – снова издеваясь, спросила Саша.

Мне захотелось ей ужарить, но я подумал, что это плохо. Друзья же имеют право подстёбывать других? А бить даму из-за шутки как-то невежливо.

– Заткнись. Я не настолько женственный.

А это так важно? Как бы, услугами таких людей наверняка только отбитые извращуги пользуются, так какая разница, что там с лицом и телом? Гормонами можно побаловаться на крайняк. Хотя женственности это прибавит только в теле, но не в лице. Это же тоже важно? Проституткам нужно быть красивыми, иначе нахуй они нужны вообще. Специалист подъехал.

“Так, хватит, – остановил себя я. – Это плохо”