– Пиздец, – вздохнул Артём, и я не понял, к чему это – к теме разговора или к происходящему в общем? Ведь реально уже совсем немного ждать осталось. Блять, а.

– Она у тебя по-русски вообще не разговаривает?

А тебе зачем, стесняюсь спросить?

– Бытовые фразы. “Здравствуйте”, “Пакет не нужен”, “Спасибо”, “До свидания”.

Это для магазинов – там мать чаще другого бывает, так что знает несколько фраз, так, чисто для продавцов. Ещё она может выговорить “Простите, я не говорю по-русски” – это уже для прохожих, если вдруг до неё кто доебётся на улице. Ну, время там спросить, или дорогу – бывает же. Она, конечно, старается без меня из дома основательно не выходить, но всякое случается в жизни.

Хотя я вот сейчас подумал – странно, наверное, для человека, который уже семнадцать лет тут торчит, не знать языка? Все же пишут в интернетах, что “переедь в другую страну, и через года три будешь уже свободно говорить”, но чёт моя мать их всех нахуй слала. Хотя, может, если бы она постоянно общалась с людьми, что-то бы у неё и вышло, но нет – она тоже затворница ещё та. Мда, яблоко от яблони.. Хотя со своими подругами же она как-то объясняется. И без меня. Раньше ещё часто звала меня сидеть с ними и быть переводчиком, но последние несколько лет надобность в этом как-то пропала.. Хм.

– А чё не училась?

А чё тебе не похуй?

– Понятия не имею. Может, не хотела.

Зачем ей оно надо, в конце концов? У неё есть один очень редкий и крайне полезный дар – не нуждаться в общении с людьми. А если, всё же, приспичит, и такое бывает, по пьяни, конечно, в основном – есть старший брат, сын, какие-то там подруги, в общем, найдёт, кому высказаться. Но, по большей части, она прекрасно и одна справляется – она у нас женщина самодостаточная. И я не издеваюсь сейчас.

Тема себя исчерпала, так что какое-то время мы молчали. Артём с каким-то необычным для него задумчивым видом рассматривал что-то на полу, ну, или просто пялился в никуда – тут уж как знать. Раньше никогда такой херни не было, и это странно, наверное. Только не говорите, что это из-за вчерашнего. Ну, может, в отряде что-то случилось, кто знает – меня же не было целый день, считай. Вдруг пропустил что интересное?

– А у тебя всё так плохо, что даже эта штука для давления есть? – спросил Артём, указывая пальцем куда-то вниз. Я так понял, на мой рюкзак – там лежал тонометр и, наверное, сейчас его было видно – вчера я не стал убирать его, вот он и был на самой поверхности. Мда, надо будет убраться там сегодня – а то вчера я всё перерыл, теперь такой беспорядок.. И почему Артём спрашивает об этом вообще? Сколько раз он уже его видел, и что-то без разницы было, а тут вдруг заинтересовался. Дурак человек.

– Тонометр.

Мне показалось нормальной такой мыслью заняться уборкой сейчас. Раз и Артём уже не спит, то чего бы и нет.

– Не ебу, – хмыкнул тот, – у меня с этим проблем нет. Можно взять?

Попытка выпросить его у меня? Мог бы и просто сказать.

Я как раз вытаскивал из рюкзака всё его содержимое, так что просто отдал коробочку ему, и вернулся к своим делам. Артём же, немного порассматривав тонометр, начал надевать его себе на руку. Только потом решил узнать:

– Можно?

Я пожал плечами. Вряд ли что-то случится, если он попробует, так что почему нет?

– Я когда в первый раз тебя с ним увидел, – Артём, видимо, захотел чем-то там поделиться. – Почему-то решил, что ты из разряда каких-то там мнительных долбоёбов, который слишком заботятся о своём здоровье. Ну, знаешь, может, вот эти дети, которых слишком родители опекают или типа того.

Знаю, но ко мне это не относится. Я и родительская гиперопека – это типа антонимы.

– А оказывается, что есть причина. Сто двадцать на шестьдесят, – после короткого писка огласил Артём. – И сорок семь внизу. Это что?

Сорок семь? Ты нормально себя чувствуешь, земноводное?

– Это пульс.

– А, – протянул Артём, и довольно спокойно. Ну, наверное, не знает, что это немножечко ниже нормы. Хотя это не тридцать и не ниже того – вот тогда бы всё реально было плохо. Да и в его случае это ещё можно как-то объяснить – он же у нас спортивный человек, все дела. Сердце сильное, может обеспечить организм нужным количеством кислорода и за такое количество ударов. Ну и ясно теперь также, почему он такой холодный – с такой частотой сердцебиения, что ещё можно ожидать вообще?

– Так, ты говорил, что, – начал вспоминать он, – восемьдесят на шестьдесят это чуть ниже нормы.

– Нормальное – сто двадцать на восемьдесят, – хмыкнул я. Ну, чтобы Артём не мучился с расчётами. Хотя он, как бы, не плох в подобном, но пусть знает – лишним не будет. Вдруг пригодится когда.

Артём с выражением на меня уставился, после чего с какой-то злостью выдал:

– Что-то это нихуя не “чуть ниже”.

Я сначала даже не понял, к чему это. Потом дошло, что я же вчера сказал, что у меня давление “чуть ниже нормального”. Ну, приврал немного. Ну и что.

– Самочувствие от этого не хуже.

У меня, по крайней мере, точно, не знаю, как у других, да и плевать мне. Сколько себя помню – никогда давление “нормальным” не было. И ничего, живу с этим как-то.

– Ну как знаешь, – недовольно фыркнул Артём, и тут же успокоился. – Тогда и у меня нормально всё.

Да тебе, вроде, вообще заебись. Везёт же кому-то. Родятся здоровыми, никаких травм потом не отхватят, и сидят себе довольные, жизни радуются. Пидоры, блять.

Когда мне вернули тонометр, я убрал его на его место в сумку и принялся складывать туда всё остальное. Артём так и продолжал сидеть на месте, как будто никуда идти не надо. Хотя чего я обозлился на парня? Хочет и сидит, всё равно никто никуда не торопится.

– А что с тобой ещё бывает? – вдруг снова заговорил он. Что-то внезапно его на разговоры потянуло, и я даже не мог сказать, хорошо это или плохо. Но напрягает – пиздец.

– В смысле?

– Я помню, в начале смены у тебя сердце болело, потом кровь постоянно шла, пока тебе не привезли эту дрянь..

Сам дрянь, ага?

– .. вот, теперь ещё и голова болит.

Да по сути, это всё, что может со мной происходить. Так, кровотечения, боли в сердце и голове.. Ну да, это всё. Судороги уже давно не проходили, так что про них и забыть уже можно. Фантомные запахи считаются? Хотя и их у меня уже давно не было, на самом деле, и, наверное, это как-то связано с таблетками. Потому что до того, как мне их прописали, было дохуя таких, мелких, проблем – кожа головы болела, проблемы с речью начинались, звон в ушах стоял после долгих звонких монотонных звуков, иногда было ощущение, что ты падаешь, равновесие терялось постоянно, руки тряслись.. Что ещё? Вроде, больше ничего не было. А, ну ещё я сны реже видел, вот. Мда, сразу видно, мозги на место ставит. Наверное, впрочем. Я не уверен, что здесь считать нормой. Слишком уж диким мне кажется то, что кто-то может видеть сны каждую ночь, да даже больше одного раза в неделю. Говорит человек, который за всю свою жизнь помнит пять снов. Даже вчерашний забыл уже, ну ёб твою мать, а. Но я умный, я записал его. И если потребуется вдруг вспомнить, телефон у меня под рукой.

– Больше ничего.

Наконец, с уборкой было закончено (охуеть счастье), и я, закрыв рюкзак, убрал его за кровать. Чем теперь заняться? Хотя мы же разговоры разговариваем. Вау. Со мной можно разговаривать. Вот это да.

– А давление у тебя просто так падает, или это от чего-то зависит? – Артём всё не унимался. Такой интерес к моему здоровью.. Что же ты делаешь. Я же сейчас неправильно это восприму..

Вот и поговорим про диагнозы и заболевания. Ему правда так интересно это всё? Хм, что я там думал про медицину? Артём точно в мед не собирается? А то уже десятый класс, как-никак, пора думать о будущем. Хотя если он попадёт в мед, более того, потом пойдёт работать врачом, я больше в больницы никогда в жизни ходить не буду. В России точно, по крайней мере. Ладно, шучу. К такому врачу – да с каждой хуйнёй, даже самой безобидной. Надеюсь, он терапевтом каким-нибудь станет. Или невропатологом, чтобы можно было часто видеться. Хотя кого мы обманываем. Он на физику задрачивается. Которую я ненавижу, хах. Вот, хоть какое-то расхождение в интересах есть теперь.