Но я на всякий случай побуду начеку, ладно, мда, спасибо за понимание.

– И ты вернул эти штуки, – мизинцем касаясь растяжки, которые я вернул на их законные места в моих ушах, сказал Артём.

Да, и вот чё ты мне сделаешь теперь?

– Раз мы больше не встречаемся, то чё бы и нет.

Он поджал губы, строя из себя недовольного дохуя и оскорблённого. Мда, надеюсь, это не будет воспринято неправильно. Ну, вот эти мои выпады. А то Артём сейчас решит, что мне это всё важно или типа того. Не надо.

– Ты всё ещё обижаешься, что ли?

Ебать, а. “Обижаешься”, сука. Это не оно, даун ты уёбищный. Хотя как ещё это объяснить? Я бы назвал это вполне естественным отдалением от человека, в которым ты слегка так разочаровался. Не знаю, что для Артёма является таким уж сложным для понимания здесь. Ах, да. Он-то думает, что я выёбываюсь из-за того, что он меня бросил.. Блин. Но раз уж так сложилось, то ладно. Подыграю.

– А происходило что-то, из-за чего я должен был перестать это делать.

А то я что-то проспал, похоже.

– Бля, почему ты говоришь такими сложными предложениями..

А раньше тебе бы понравилось..

– Тебе что-то быстро полегчало.

Что, по-моему, ещё раз доказывает мою теорию о наёбке. Что ничего Артём вчера не принимал, всё произошедшее было постановкой, и сейчас он ничего не чувствует, просто притворяется, чтобы вызвать к себе жалость. Ваш ход? Убедите меня, пожалуйста, что я не прав, я не хочу разочаровываться в тебе ещё больше. Правда, тогда не ясно, что у него с глазом, всё-таки, случилось.

– Кто тебе сказал, что мне полегчало? И звучит как “Уёбывай уже давай отсюда”.

– Ни на что не намекаю, но будет лучше, если ты и правда уйдёшь до того, как проснётся моя мать.

Не надо ей видеть его или знать о его присутствии. Она так обрадовалась, что мы не общаемся больше, а тут опять, да что такое-то, ну. Не сын, а разочарование сплошное.

– Вот сейчас специально никуда не пойду.

– Я тебя отсюда сам вынесу.

Могу в коврике, могу в мешке. Могу в окно. Могу и то, и то разом. Смотри, сколько возможных комбинаций, выбирай – не хочу.

– В мешке? – усмехнулся Артём. Как же меня уже бесили вот эти его закрытые глаза.. Хотя бы левый открой, ну? Это же пиздец стрёмно, Артём. Хотя это будет не совсем удобно для него в том плане, что он лежит сейчас на левом боку, и, как бы.. Бля. Всё равно стрёмно.

– Мешка нет, так что в коврик заверну.

– Мешка нет, а коврик есть?

– У матери в комнате.

Как ни странно, да? А вот были бы мы в нашем загородном доме.. Там бы и мешки нашлись. Там вообще чего только нет. Это забавно, если честно. Типа такой вот дом с тайнами. Как во всяких тупых фильмах.

– Ты туда не пойдёшь, – заявил Артём, и мне очень хотелось узнать, почему он так уверен в этом. Я же сейчас специально тебе назло всё делать начну, ты головой-то думай, что делаешь. Умник.

– Пойду, если надо будет убрать тебя отсюда.

– Какой же ты мудак, Арсений.

Почему вечно весь гон на меня, интересно? Как будто вот реально – во всей хуйне, что происходит, я один виноват. Nein, mein Freund.

– Ну, мы оба хороши.

– Ну это да.

Ладно хоть, что не отрицает. Хотя хуй бы там он имел право на это. Самый ебанутый персонаж из всех показанных в этой игре, и будет не согласен с тем, что он тоже обмудок ещё тот. Ну да, конечно. Хотя обычно психопаты не признают, что они ебанутые. Хотя раз Артём не то, что знает, но ещё и занимается этим всем. Я имею в виду, к врачам ходит (как-то странно, но ходит же?), таблетки вон какие-то пьёт специальные. Мне вот интересно, он когда рецепты читал, ему страшно за себя не стало? Я бы хорошенько так подумал, прежде чем баловаться такими препаратами. Хотя раз уж врач сказал.. И раз уж этот врач друг твоего бати, то есть, заведомо известно, что для тебя-то он уж точно постарается.. Но я бы всё равно подумал. Вот.

Совсем ненадолго мы замолчали. Артём, над чем-то там поразмышляв про себя, выдал:

– Ну и, и что заставит тебя простить меня?

Я аж охуел слегка, когда он заговорил об этом. Ну а правда, что за хрень. Я чёт даже и не думал, что он вину будет признавать. Хотя хуй там он это делает, ну – скорее просто решил построить из себя всего такого вот хорошенького, типа “Так и быть, я извинюсь, хотя даже не знаю, за что, у-у”.. Пидр, блять, а, выставляет тут меня как какую-то истеричку, которой лишь бы наехать на человека за что-нибудь.

– А ты что-то делать для этого планируешь.

Да и что вообще можно придумать на это? Что Артём должен такого сделать, чтобы мне полегчало? Чёт сомневаюсь, что это вообще возможно. За такое нет смысла извиняться – всё равно уже всё испорчено к хуям. Остаётся только перебешиваться молча, и всё.

– Ну. Не знаю. Я вообще могу что-то сделать?

– Нет.

– Ты даже шанса мне не дашь?

Пхах. Ты думаешь, что-то можно исправить здесь? Больной, блять. Тебе уже ничего не поможет, мой милый.

– Шанс только всё испортить?

– Повезло тебе, Арсений.

“Повезло тебе, Григорий”, м-м.

– Что мне стыдно перед тобой, и я не могу из-за этого на тебя наехать.

Это кому ещё повезло, что ты не можешь на меня бычить по каким-то своим там причинам, ага? И за что это тебе там стыдно, мне интересно?

– За что тебе стыдно?

– Не знаю, – с возмущением протянул Артём. – Но ты так себя ведёшь, и о чём ещё я думать должен? Не из-за ухода на перерыв же ты так бесишься.

Какой ты умный, а. Право, не ожидал.

– Есть что-то ещё. Ты не хочешь об этом разговаривать, так я понял.

Мне дико интересны мотивы твоего поведения, нахуя ты врал мне, при этом так же рассказывая о том, как ты не любишь врать (хотя это было укрытием фактов, как бы, но всё же), и что ты можешь сказать мне, если я вдруг кину тебе предъяву. Но говорить с тобой об этом я всё равно не хочу. Сам не понимаю, что не так со мной, но давай оставим то, что я знаю о ваших с Ритой отношениях, в секрете.

– Wenn Zeit die Wunden heilt, – вдруг запел Артём. – Dann zähl ich die Minuten.

Да, давай, ещё песенки мне попой. Ещё и вот такие. Ты видел клип к ней? Это отвратительно, я считаю. Но да ладно. Не надо вообще об этом говорить, ладно? Мне не нравится.

Кому-то, видимо, стало скучно просто лежать и разговаривать о какой-то там абстрактной хуйне, так что Кто-то начал водить пальцами мне по затылку, несильно надавливая и иногда даже царапая. И я там чуть не умер – как же это было охуенно. Не, я знал о том, что кожу головы довольно часто вписывают в списки эрогенных зон, но чёт даже не думал, что это реально работать будет. Хотя бы потому, что все эти списки из женских или не очень журналов – такое дерьмо. С девяносто девятью процентами и другими сомнительными вещами. Как недавно помню: у девяносто девяти процентов женщин будет уже прям вот предоргазменное состояние, если им подышать на ухо, или прикусить за мочку, или лизнуть где-нибудь за ухом. Я, конечно, не женщина, но что-то мне подсказывает, что не так уж по-разному у нас это работает. И вспоминая свою реакцию на прикосновение к ушам, и то же дыхание в них или рядом, например, мне хочется вломить по лицу той, кто это написала. И даже не за обоссаные девяносто девять процентов. Хотя ладно, за это тоже, но в меньшей степени.

– Что, тебе это типа нравится? – когда я развернул голову, чтобы Артём почесал чуть правее, спросил он же.

– Кожа головы очень чувствительна, доброе утро.

– И что, ты возбудишься?

Блять, а. В другом плане чувствительная, долбоёб. Хотя и в таком тоже, да, но мог бы и запомнить за полгода, как у меня всё плохо с такими вещами. И вот таким меня ну уж явно не возбудишь.

– Скорее, усну.

– Тогда не буду так делать, – сразу же перестав, сказал Артём. Псина, блять. А вот если бы я ответил утвердительно? Господи, Артём, какой же ты мудак озабоченный, не могу с тебя.

– В женских журналах писали, что это охуенная эрогенная зона.

Я почему-то даже не удивлён, что он знает об этом из женских журналов. Но в ахуе слегка с того, что помнит. И с того, какие у нас тут непринуждённые беседы ведутся. Не так это всё должно выглядеть, нет.