Ещё меня беспокоит то, когда и как мы будем бежать кросс. Ну, раз сдача нормативов пойдёт по второму кругу, то мы должны и его как-то сдать, верно? Но снег ещё не сошёл даже, да и холодно. А бегать на морозе – это не круто. Можно простудиться, да и Ковальский рассказывал, как в том году их погнали на этот сранный кросс, и в итоге половина класса простудилась. Хотя вряд ли простудившиеся были сильно расстроены. Чё, можно дома посидеть – грустить из-за этого? Ха-ха-ха.
**
– Опять спина болеть будет, – как только Юрьич направился в учительскую, затянул Ковальский.
– Разминайся, блять, ноет он тут, – прикрикнул на него Артём, хотя сам что-то не спешил готовиться. Хотя разве те несколько кругов, которые мы только что навернули по залу, не сойдут на разминку? Чёт я не сильно по этому угорал.
“Потому разрыв мышцы и словил”
Ой, да ладно, что-то страшное, как будто. Всего-то огромный чёрный синячина в полбедра и ходить невозможно было месяц, прыгал по дому, как еблан. С кем не бывает. Мда, что-то у меня и правда какое-то наплевательское отношение к себе. По некоторым вопросам.
– Так, – вернувшись, заговорил Андрей Юрьич. – Сейчас сдаём мостик и свечку. Прыгать будем сегодня? Или поиграем?
Я осмотрелся в поисках Ковальского и Артёма – куда-то они пропали из моего поля зрения. Не то чтобы меня это так беспокоило, просто мне стало скучно, и я заметил, что их нет поблизости. Непорядок. Надо найти, значит.
Они оба стояли чуть дальше от компании девушек, возле стены и что-то обсуждали. Я не очень хорошо их видел, но основную хрень не пропустил. Довольно внезапно Илья подпрыгнул, в прыжке толкнул ногами край короба (штука, которая, я так понимаю, должна была защищать батареи от лишних травм), и потом вернулся на землю. Я так и не понял, в чём была суть сего действа, но, наверное, показать, как высоко Ковальский умеет прыгать. Молодец какой, ага.
Идти к ним я постеснялся, да и смысла уже не было – как раз тут люди порешали, чем сегодня будем заниматься, и время подходило уже к самой сдаче. Ну, мне просто лучше быть где-нибудь поблизости в это время. Я же первый по списку, типа, а если в кои-то веки начнут не с дам, то будет неловко задерживать весь класс и бесить физрука. С последним вообще лучше не баловаться. А то про его злопамятность тут просто легенды ходят.
– Что, первые дамы пойдут? Или по журналу?
– Давайте мальчики первыми, – послышался откуда-то из-за спины голос Веры. – Хоть раз же надо им первыми быть.
“Хоть в чём-то” ещё скажи, ну.
– Как я могу отказать Вере, – протянул Юрич и тут же огласил. – Азенманн. Васильева готовится.
Ну да блять.
– Давай, Арсений, – тут же послышался голос Ковальского. – Покажи этим лузерам.
“Лузер”? Ебать, сколько лет я уже не слышал это слово? Тварищ Ковальский, вы из какого века к нам пожаловали? Я ебал.
Для сдачи нормативов в зал специально вынесли маты, но я всё равно делал всё на полу, пушо хуйня какая-нибудь непременно случится, вот вообще без варантов. Будешь полностью стоять на мате – ноги будут скользить. Будешь на мате чем-то одним – он поедет в сторону, и пиздец. А на полу классно и удобно. Грязно, конечно, но не так, чтобы прям охуеть. Поэтому делаем всё вот так. Хы.
Я прям почувствовал, как у меня позвоночник захрустел, когда я выгибался в спине. Даже смешно немного стало.
– Капе-ец, – протянула Настя. – Как вы это делаете.
Сам в ахуе. С моей-то головой. Хотя она в этом как-то не сильно участвует, хотя тут с какой стороны посмотреть. Ну, видимо, ещё пригодилась хореография эта сранная хоть в чём-то – сейчас могу нормально нормативы сдавать, ура-а, вау. Оч важно, хотя физкультура – один из моих самых любимых предметов на данный момент. Можно побегать – это на удивление прикольно, ещё там какой-нибудь дичью пострадать, а если в волейбол играем – то вообще заебись. А сдача нормативов – это так, лишний повод шутейки потравить и поиздеваться над одноклассниками. Ну, в общем-то, это делают все остальные, а я только слушаю.. Но мне нормально. Это прикольно, одно меня только бесит – прыжки через перекладину. Их же тоже повторно сдавать придётся? Я не хочу вспоминать, как это делается, и опять позориться. Хотя были люди и похуже, так что я не последний, но всё равно. Не люблю, когда кто-то видит мои провалы.
– Пять-пять, – хмыкнул Юрич, когда я опустил ноги, заканчивая эту блядскую свечку.
Всё, задания на сегодня выполнены? Можно спокойно помирать?
– Васильева, Воднева готовится.
Вера поднялась с места и пошла ближе к матам, Настя уже и так стояла здесь, так что ей время на путь досюда и не понадобилось. Я внимательно следил за тем, как она делает это всё, но только чтобы понять, чему она удивлялась. Вроде как, ей это не с трудом давалось, ну так и что её смущало в том, как я это делал? Непонятно, непонятно.
– Ноги прямо, – когда она вытянулась в свечку, поправил её учитель. – Всё. Пять-пять. Воднева, Волынкина готовится.
Рита поднялась с лавочки и подошла сюда, ближе. Я заметил, что она держала руки скрещёнными на груди, и меня это немного забеспокоило. Не хочет сдавать нормативы или ей плохо? Хотя она же не за живот себя обнимает.
– Сейчас как получу две тройки, – пожаловалась мне она.
– Всё так плохо? – спросил я. В смысле, это не самое тяжёлое, что мы должны делать, ну так чего жаловаться..? Хотя, может, для Риты это и правда что-то дикое? У всех свои пределы физических способностей, но.. Тут такая штука, что школьная программа создана для простого, среднестатистического ребёнка. Особенно это касается физкультуры – то есть, вам не дают параметры каких-то ебучих спортсменов дохуя или что-то такое. Вам дают то, что вам по силам. И если вам сказано – присесть в минуту сорок пять и более раз – значит, вы должны уметь приседать сорок пять и более раз в минуту. Вообще-то, там и уметь-то нечего, потому что ваше тело по сути своей должно быть в том состоянии, которое может вынести такую нагрузку. И то, что вы сами на себя забили хуй – это уже ваши проблемы, а не системы образования или физрука-мудака, который просто выполняет свою работу, и правильно. Но да ладно, впрочем. Не думаю, что кто-то от моих пламенных речей (которые, в общем-то, только у меня в голове и останутся) изменит свои взгляды на жизнь. Спорт не любят, пушо это тяжело и требует больших энергозатрат, плюс результат не мгновенный, и надо работать дохуя и больше, чтобы хоть что-то изменилось. Легче же за компом посидеть, ну, да тарелочку пельменей ёбнуть.
– Опять живот потом болеть будет.
– Прям живот болит? – уточнил я. – Внутри?
Это странно немного. Ну, если речь и правда о внутренностях. А то под животом обычно много чего ещё подразумевают.
– Ну, вот тут, – Рита положила ладонь себе прямо под грудь, там, где ещё рёбра даже были. – Я не знаю. Может, я так сильно мышцы живота напрягаю, что вот сюда отдаёт? Но это неприятно.
– А долго и сильно болит?
– Ну, это вообще иногда случается. Я дома иногда тренируюсь, и вот в последний раз, например, так было. Я потом ходила, загибалась. Недолго, минуту, может, но так больно, знаешь? Плечо ещё как-то потянула.
Бож, как всё плохо у людей. Это вот это имеют в виду, когда говорят, что у женщин более слабые суставы, чем у мужчин? Это к словам о потянутом плече, если что. Уж не знаю, что Рита себе там в груди подтягивает, но это тоже не классно, судя по её словам. Может, дело конкретно в Рите, в каких-то именно её особенностях, а её пол тут вообще не при чём? Есть же такая херь, как предрасположенность, и всё такое.
– Волынкина, Громов готовится.
– Рита, – тут же затянул Ковальский, уже давно подошедший сюда. – Wir glauben an dich.
– По-испански ещё скажи, – недовольно фыркнула та, садясь на пол.
– Кларо ки си, – он кивнул головой, делая слабый поклон. – Кре-емос эн ти.
Один вопрос меня занимает – какого хера. Реально – почему какой-то там школьник из Сибири знает испанский? Да, сестра Ковальского на это повлияла, но ёбанный свет. Хотя я на пустом месте, считай, горю, потому что Илья же только фразы какие-то конкретные знает, и только их? Но не сам язык.
