- Тебя это правда удивляет?

- Ну, на самом деле, нет. Я и создаю такой образ, так что мне глупо удивляться. Просто хочу поныть.

- Фу, пидр.

Артём ударил меня, но вышло это так слабо, что я еле удержал себя от ещё одного подъёба. Но главное, что удержал, да.

После этого мы не разговаривали вплоть до его квартиры. То, как он сразу же завалился на пол, только оказавшись на пороге, меня немного удивило – всё же, как-то дико. А Артёму, похоже, было нормально – усевшись у стены, он начал разуваться под пристальным наблюдением всех своих животных, которые столпились на коврике (и уместились же на него все как-то, блять) и терпеливо ждали, пока их хозяин закончит со своими делами. Выглядело мило, но раздражало слегка – они занимали слишком много места. Я не знал, что делать – вроде, разуваться надо на том же коврике, но он сейчас весь занят, да и Артём как-то забил на это. Значит, и я могу, да? Хотя кто сказал, что мне надо разуваться? Я же не собираюсь оставаться здесь – меня просили пакеты донести, а не сидеть тут энное количество времени. Что-то я совсем обнаглел.

Руки Артёма по-прежнему его не слушались, а если и слушались, то очень плохо. Справиться с поводками собак тогда ещё было можно, но сейчас, со шнуровкой, уже, видимо, нет. Устало откинув голову назад, он тихо выругался, потом повернулся ко мне.

- Можешь помочь?

Это уже походило на чёртово издевательство, ну а что поделать. Раз уж он просит, как можно отказать?

Надо сказать, было довольно непривычно расслаблять шнуровку на чужих ботинках, а не на своих, хотя привычка, всё же, дала о себе знать, и справился я с этим довольно быстро. Ну, уж точно быстрее, чем если бы Артём тут сидел с этим.

- Как ты их так затянул? – спросил я. Просто реально странно.

- Ты б знал, сколько я тут сидел. Умер бы со смеху.

Ага, Отто тоже бы умер со смеху, только бы увидел, чем я тут сейчас занимаюсь – снимаю с кого-то обувь, вот так охренеть. Артём слишком трезв, чтобы я рассматривал такое как возможное.

- Спасибо, – когда я помог ему подняться, сказал он, и тут же проворчал. – Это ужасно.

Артём всунул руку в рукав кофты, и, так я понял, положил её себе под рукав футболки.

- Я такой горячий теперь, – прислушавшись к ощущениям, сообщил мне он.

- Ты и в принципе ничего.

- Ну это да, – Артём мотнул головой. – Просто конкретно сейчас это ненормально.

Он взял мою руку и положил её на свою – туда же, где до этого была и его рука. Да, для его обычной температуры это совершенно ненормально. Если сейчас даже для меня это кажется горячим.

- Это раздражает, – продолжал он. – То в жар, то в холод бросает весь день. Я к холодной воде такой чувствительный стал.

А то раньше не был? Хотя ладно, мне просто не понять этого. У нас слишком разные температуры тела. У меня сердце бьётся чаще среднего, у него медленнее среднего, я полагаю, из-за этого разные постоянные температуры тела. Отсюда и шутки, что он холоднокровное.

- Пиздец, – хмыкнул он, наконец отпустив меня. – Ты не будешь заходить?

Я хотел спросить “А надо?”, но потом подумал, что мне въебут скорее, чем нормально на это ответят. Хотя сейчас над Артёмом можно издеваться – он слабый, нормально ничего сам сделать не может. Ха-ха.

- Ладно.

Артём увёл всех собак в ванную, видимо, ополоснуть лапы, так что я нормально, быстренько разулся и прошёл на кухню, захватив с собой все те же пакеты. Разбирать их я уж не стал – это как-то совсем неприлично, но поставил на стол. Не то чтобы я теперь Артёма вообще как немощного видел, но ладно, думаю, он не обидится.

Их кухню я особо никогда не рассматривал – только замечал пару раз краем глаза, когда был тут до этого, но так чтобы прям рассматривать – до такого не доходило. Сейчас была возможность, и я, честно, был в мягком шоке. Не много ли красного? Даже мне это диким кажется. Зачем всё так сделано?

- Нахера тут всё такое? – только Артём вернулся, спросил я.

- Мать любила красный, – спокойно объяснил он, и я отошёл немного, давая ему пройти к холодильнику – здесь было слишком узко. Комнату нельзя было назвать маленькой, но из-за столов – гарнитурного и ещё одного, за которым, вроде, можно есть – в своей середине она была слишком узкой. Два человека нормально не разойдутся уж точно.

- Единственная комната, которую ремонтировали до их отъезда. Собственно, потому она руку и приложила.

- Тебе нормально?

- Пф, – он усмехнулся. – Они делали это всё, когда я был в лагере. И я такой приезжаю, типа, смотрю, и мне плохо, нахуй, становится. Сейчас уже привык, конечно, но эту хуйню я бы выкинул, конечно.

Он говорил о панели на стене – куске стекла с изображением ночного города. В целом, полезная штука в плане того, что ни вода, ни масло стены не марает, но изображение, конечно.. Хотя если полагалось, что здесь больше всего времени будет проводить мать Артёма, то, как бы, логично и правильно, что выбор предоставили ей.

- Будешь дошик? – проверяя уровень воды в чайнике, поинтересовался Артём.

- Ладно.

Не то чтобы прямо хотелось, но я был голоден, так что почему бы и нет? И почему бы не посидеть с человеком, который тебе нравится, ещё немного? Ха, блять.

- Ты чувствуешь вкус? – спросил я.

Просто внезапно вспомнил, как моя мать жаловалась на это во время простуды. Я понимаю, что не у всех людей так, я вот вообще с таким никогда не сталкивался, но просто хочу узнать. Каково это вообще – когда ты ешь, понимая, что должно быть вкусно, но не ощущая этого.

- Да. Не знаю, при гриппе ещё ни разу не пропадал. При простуде – бывало как-то раз.

Пока он заливал лапшу кипятком, у него дёрнулась рука, из-за чего он разлил воду. Ничего страшного не случилось, к счастью, но он всё равно распсиховался. Не так, чтобы вытворить что-нибудь, но он был зол, это было видно.

- Тебя всегда так трясёт? – спросил я.

- Меня морозит, не трясёт.

А, в этом дело. Ну да, он же амфибия. Интересно, у них есть болезни какие-нибудь?

- А сейчас вообще рука дрогнула, это не из-за тряски.

Ну да, да, оправдывайся, ущербный.

- И долго у тебя это будет длиться?

Я так волнуюсь, типа. Не хочу, чтобы он слишком долго страдал.

- Дня два-три.

- Твоих собак не нужно больше выгуливать?

Может, я, конечно, неправильно делаю, что навязываюсь, тем более, сейчас, когда уже есть Ковальский, но всё же. Мне бы не хотелось, чтобы он находился рядом с Артёмом, пока он в таком состоянии. Опять я думаю о нём унизительно, но не могу ничего с собой поделать.

- Нет, сегодня уже не надо. Завтра утром если только. Если хочешь, можешь, эм. Придти.

Интересно, Ковальского он тоже так стесняется, или это только со мной так? Пусть только скажет, что не хочет меня напрягать.

- Ладно.

- Возьмёшь тогда ключи? Я вряд ли смогу открыть.

Ему, кажется, реально стыдно признаваться во всём этом. Ну, у нас уже были похожие эпизоды – когда он в лагере упал, например, и тоже убивался потом. Так близко к сердцу воспринимает это всё, аж жуть. Ладно, мне просто непривычно. Артём верно отметил, что все видят его как какую-то мразоту последнюю, неспособную на переживания вообще и в любом виде, вот и я так же – не могу вообще воспринимать, что у него есть больные темы. А он обычный человек, между прочим.

“Вот проклятье”, – подумалось мне.

Было б неплохо найти его карту, ну, в смысле, типа медицинской, или что-то вроде личного дела. Где вся история болезни, и про его голову бы всё расписали.. Я имею в виду, его диагноз по этой части. Он же явно психопат, да? Не знаю, какое, но какое-нибудь расстройство у него точно есть. Я бы сам поискал, в конце концов, думаю, их не так уж и много, если критерии задавать, но что-то как-то не катит. Ошибусь ещё, да и не легче ли у него самого спросить? Ну, как-нибудь попозже.

**

Долго я задерживаться не стал – это никому не было нужным. Артёму нужно было больше спать, мне нужно было домой. Не то чтобы у меня были какие-то дела, но просто нужно. Я человек домашний, так что мне всегда надо идти домой. Просто чтобы поскорее оказаться в комнате.