Наперекор наставлениям матери поступал. Но ведь проявилась болезнь позже, чем у деда и отца…

Мать в последние годы много рассказывала о прошлом. Заболел он в два года, да так, что ничего сделать не могла. Температура зашкаливает, чем только сбить ни пыталась – держится. Сорок и сорок, как прилипла ртуть.

Сама терапевт, мать знакомых педиатров подняла. Врачи без предисловий и околичностей ставят диагноз: особо не надейтесь, не жилец. И в больницу направляют.

Нет, наотрез заявила мать, не отдам.

Она уже не девочка, тридцать лет, ребёнок поздний, больше рожать нельзя. Все средства использовала, не помогают. В отчаянии среди ночи начала молиться. Вспомнила, заповторяла, слышанное в детстве: «Отче наш, иже еси на небесех…» И своими словами: «Не дай, Господь Вседержитель, умереть Павлику! Это самое дорогое у меня. Спаси его, Милосердный, спаси, Всемилостивый…»

Стоя на коленях, со слезами просила…

Вся в молитву ушла и вдруг бросила взгляд на кроватку, видит – затих сын. Метнулась к нему в панике: умер! Нет, дышит. Положила руку на лобик – мокрый, холодный. Спала температура.

Успокоилась, и вернулась в атеистическое состояние с трезвым объяснением происшедшего: просто-напросто совпадение – на самом деле никаких чудес в решете. Кризис пошёл на убыль как раз в момент, когда у неё произошло помутнение сознания и за молитву, как за соломинку, ухватилась … Какая только дикость, думала, стыдясь своей слабости, не придёт в голову от бессонницы и страха. Расскажи кому – не поверят: доктор брякнулся на колени, молясь за здоровье.

Павел лет в десять спрашивал её:

– Мама, а Бог есть?

Она туманно объяснила:

– Бог, сынок, это вся вселенная.

Павел получил историческое образование. Дотошный, со временем пришёл к выводу: верь не верь в атеизм, многое говорит о существовании регулирующей силы. Ни одна теория до конца не объясняет развитие человечества. Тогда как библейские сюжеты повторяются в истории многократно. Вавилонская башня сколько раз возводилась на земле. На его глазах в Советском Союзе. До неба дорастили ракетами башню. Казалось, рывок – и готово строение под названием коммунизм. Самое совершенное человеческое общество, которое ничем не сдвинешь – ракеты и спутники охраняют.

Хватило лёгкого толчка – и посыпалось костяшками домино.

Вавилонские башни, со злом, безбожием в основании, разрушаются снова и снова… Остальное – экономический упадок, разложение нравов – следствие от главного, приложение к нему, а не наоборот…

Павел вчитывался в Священное Писание и убеждался: библейские сюжеты не мифы, не сказки, даны раз и навсегда, ни один не абстрактный. Вихляющий человеческий ум разве способен создать такую Книгу. Значит, некая сила вдохновляла её написание, стремясь научить человека не наступать на грабли…

– Булат стригся, Гитлер похож стал! – вбежал в палату Коля-якут.

Следом вошёл Булат.

– Точно вылитый фюрер! – захохотал Игорь.

– Ага! – посмотрел на себя в зеркало Булат. – Ещё бы усики и хай Гитлер! Удружила Роза.

Острое лицо Булата с косой чёлкой приобрело хищное выражение.

Но рост у него не гитлеровский – добрых сто восемьдесят сантиметров. Тогда как тянула вся эта высота килограммов семьдесят. Так называемый сухой вес, создаваемый гемодиализом.

Такая же история была с долговязым Игорем, который ростом ещё выше Булата. Как сам рассказывал, доктор-юморист Морозкин перед гемодиализом пообещал сделать из него мумию Тутанхамона. Дескать, будешь стройнее кипариса. И сдержал обещание. Жена Игоря приехала из Абакана и в слёзы, как увидела супруга. Более ста килограммов весил муж, когда сдавала его в больницу – вёдра воды в себе носил из-за отказавших почек, а тут мумия ходячая вышла к ней.

– Спрашиваю у Морозкина, – иронизировал над собой Игорь, – когда в пирамиду Тутанхамона направление выпишете? А он хохочет: «Не торопись, в фараоны всегда успеешь!»

Булат – казах по происхождению и остальным признакам. Павел, впервые войдя в палату, его тоже, вкупе с Колей-якутом записал в китайцы. Оба оказались тюркских корней. Но если Коля – огонь, ртуть и ураган, Булат отличался восточной степенностью, был скуп в словах и жестах.

Тем не менее жизнь его протекала бурно, только жён в послужном списке три. Да не гарем, пусть и мусульманин – менял время от времени, оставляя на память каждой по двое детей. Причём, содержал всех. До болезни строительную фирму имел в собственном распоряжении, с экскаватором, автокраном, грузовыми автомобилями.

– И чё? – спрашивал долговязый Игорь. – Какая жена лучше?

– А-а, – делился жизненным опытом Булат, – чем дальше, тем хуже.

– Спросил бы меня, – вклинился в разговор о женской сути Сараев, – что одну бабу возьми, что через дорогу, тот же хрен, только в профиль. Все одним миром мазаны, на одну колодку сбиты.

– Плохо ты их сёк! – сказал Игорь.

– Не, – возразил Булат, – камча у меня всегда на стене на видном месте. Каждую вдоль спины воспитывал. Как без этого.

– Баб только могила исправит! – бросил из своего угла Сараев. – Другого правѝла на них не придумано!

– И красится, и красится, – осуждал последнюю подругу жизни Булат, – как только дырку в зеркале не просмотрит! Что там можно часами краситься. Зачем я на ней, дурак, женился? Вторая лучше была… Операцию сделают и поменяю…

– На Розу махни! – предложил Игорь.

Казашка Роза лежала в 3-й палате, москвичка. В столице пересадку почек в последнее время не делали, там врачей по судам таскали, подозревая в донорском криминале. Роза подалась в провинцию. При Павле подарила Булату свитер собственноручной вязки. Цвета бордо. Шикарный. Булат надел под него нарядную чёрную рубашку, в парадные брюки нарядился и пошёл в женскую палату телевизор смотреть.

Под Гитлера не кто иной, как Роза, сделала Булату причёску.

Но Павлу казалось Булат повышенных чувств к Розе не питал. В больнице рассказывали: в некоторых городах есть клубы гемодиализников, в их среде даже браки случаются.

– Нужен он Розе! – сказал Сараев. – Она в Москве здорового мужика найдёт. Бабы живучие, что кошки, у них и операция лучше проходит. Мне в один день с бабой делали. От одного донора почки. Так она на третий день вставать начала, а я пластом пять дней лежал.

К женскому медперсоналу Булат относился без почтения и учёта их принадлежности к прекрасному полу. Привезут его на каталке, помогут на кровать перебраться, полежит-полежит, очухается и тут же трусы снимает. Жарко. Скинет последнюю одежонку и преспокойненько дефилирует по палате в первозданном виде. Молодые медсестры по лечебным нуждам зайдут, заойкают, брызнут за дверь: безобразие! Будем жаловаться! Булат даже рукой интим не прикроет.

– Мужика что ли не видели? – скажет на ойканье. – Ну, а видели, нечего пялиться на чужое.

На угрозы медичек пожаловаться главврачу – Булату было ровным счётом наплевать.

Не сразу Павел решился обратиться Ивану Михайловичу. О нём мы ниже обязательно расскажем подробнее. Когда болезнь стала прогрессировать, Павел решился. С полгода до этого не общались.

– Ждал твоего звонка, – сказал Иван Михайлович. – Слышал про твою болезнь. Конечно, с Божьей помощью можно вылечиться. Сам понимаешь, это не таблетки глотать. Выпил и жди у телевизора резких улучшений. И не магия, поделал над тобой какой колдун пассы, дунул-плюнул и садись к тому же телевизору, руки сложивши.

– Я буду молиться за тебя, просить, – пояснял Иван Михайлович, – ты должен в соработничестве быть. И верить – сила Господа Бога всемогуща. Но, как говорят святые отцы: Бог не может спасти нас без нас. Начинать надо с того, что в первое время каждый день ходить в церковь на литургию, каяться, причащаться, поститься, просить прощения за содеянные грехи. И молиться. Не только за себя – горячо молиться за родных и близких, за нашу православную Россию. А Бог всё может. И почки тебе новые дать. Он Лазаря четырёхдневного воскресил. Умершую отроковицу, дочь Иаира поднял со смертного одра. А единственного сына у матери, вдовы из Наина, помнишь, его несли на кладбище, а тут Иисус Христос с учениками, подошёл и сказал юноше: встань! Ты лучше меня всё это знаешь, осталось только поверить всем сердцем!