- Да, – по-детски открыто кивнула девушка. Странно. Ей вроде бы уже двадцать, а во многом как ребенок… Нужно будет у Анетт спросить… – Мисс Лайт, Людвиг, Жанна, Пьер, а еще Дмитрий и Андрей… Вы можете себе представить, они дедушки мисс Лайт!
- Могу, – спокойно кивнул я. А ты можешь представить, что даже Дмитрий Лайт мой внук?
- А, да… Простите… – Она опустила голову. – Вам, наверное, не интересно меня слушать…
- Интересно. Ты знаешь, Сара, я так давно перестал быть человеком, что уже забыл, как вы, люди, мыслите. Совершенно по-другому. Поэтому-то мне все интересно, что ты рассказываешь. – Я пожал плечами. Каре-зеленые глазки сверкнули. Красивая она, пусть и человечек. – Хочешь секрет?
Личико девушки тут же разгладилось, она кивнула так резво, что я засмеялся.
- Дмитрий – мой внук.
- Не правда! – тут же заявила Сара. – А, вы же… Ну тогда возможно. А сколько вам лет?
- А сколько мне, как ты думаешь? – ухмыльнулся я.
- Не знаю, много, наверное, да?.. Эй, комната мисс Лайт… Вы…
- Ты отправляешься в свою комнату. Ноги голые, заболеешь, кто тебя лечить будет? То-то же. – Я пинком распахнул дверь, от которой сильнее всего пахло ее запахом. Ха-ха, Лайт молодец. Поселила ее через покои от себя, чтобы всегда была под контролем… Хитрая какая. – Давай, радость моя. Глазки закрывай, и отбой…
- Я вообще-то уже взрослая, не обязательно со мной, как с ребенком… – каким-то другим голосом ответила девушка. Мне эта перемена не понравилась, она сулила лично мне что-то неприятное.
- Для меня ты всю оставшуюся вечность будешь ребенком, – улыбнулся я и хотел провести по ее волосам, но она отодвинулась.
Я настаивать не стал. Пока. Потом. Когда привыкнет ко мне… Но суть была не в этом. Она схватила меня за рукав, когда я уже собрался уходить.
- Что вы сделали с моим отцом?
Черрррт!
- Ничего. Он ушел. – Ведь правда же. Ушел в другой, худший, мир. А то, что ему помогли – так это мелочь.
- Совсем?.. – Сара не плакала, просто ей было обидно, но на глазах все равно блестели слезки.
Я вздохнул, сел рядом с ней. Было жутко непривычно сдерживать себя, быть таким же, как люди. Но ради нее, ради своей маленькой девочки я почему-то готов был постараться.
- Не плачь, пожалуйста, моя девочка. Ты должна понимать, что здесь тебя никто не обидит. Потому что здесь слишком хорошо знают, что бывает тем, кто виноват передо мной. Я дал тебе очень важную вещь – короткий путь к себе. И ты не должна расстраиваться из-за отца. Ты должна просто понять, что он, эта грязная, мерзкая, человеческая скотина, просто мусор в твоей жизни. А мусор, моя красавица, нужно периодически выносить. Из квартиры, из головы, из жизни. – Она сквозь слезы улыбнулась, и я не сдержался – нежно прикоснулся к теплой, по-человечески мягкой щечке, большим пальцем вытирая бегущую слезку. – Но тебе повезло, мусор сам убрался из твоей жизни. Он больше не вернется, Сара. Я… просто знаю это. – Ни к чему ей знать про него. И про мое участие в этом. Потом. Возможно, когда-нибудь я расскажу ей. А может быть и нет.
Нет, определенно – нет.
- Мисс Лайт точно поправится? – утерев слезы ладошками, спросила девушка.
- Конечно. Анетт сильная. Сильнее всех, кого я знаю.
- Я бы не сказала. Тот мужчина рядом с ней… Он наверняка очень сильный, – недоверчиво протянула Сара.
- Я в моральном плане, девочка моя. Поэтому расти, набирайся сил. И будешь такой же, как наша Лайт, чтобы никто не смог тебя сломать, хорошо? – усмехнулся я и снова поднялся.
- А разве вампиры спят? – Кажется, кто-то перечитал «Сумерек». Каюсь, самому было интересно. Дальше пятой страницы дело не пошло, прочитал в кратком содержании.
- Спим. Но крепко и часов шесть в сутки нам вполне достаточно. Так что спокойной ночи, моя красавица. Загляну к Анетт, а потом ка-а-а-ак… дреману! – хохотнул я. Сара хихикнула. Милая такая.
- Спокойной ночи, мис… – Я поднял бровь. Она послушно исправилась: – Александр.
Улыбнувшись, закрыл дверь.
Вошел, как всегда, без стука и напоролся на дуло пистолета.
- То есть ты и на Сару эту хе… штуковину наставлял?! – зарычал я, подлетая к Бессмертному.
- Рефлекс, – невозмутимо отчитался он.
- Докладывай. Со всеми подробностями, Максим. Я не Сара, обещаю – краснеть не буду.
Бывший гладиатор скривился, но потом его взгляд остановился на бледном, блестящем от пота лице Лайт. И то, что я увидел, мне не понравилось.
Потому что я увидел очень знакомые эмоции. Свои эмоции. То, что я испытываю в присутствии Сары. И выгляжу, надо полагать, также. Влюбленно. По-человечески. По-дурацки, короче.
- Она выполнила твое задание, Алекс. Но потом что-то пошло не так.
- Может быть, ты ей не понравился? – подначил я его, осматривая лицо своей Правой. – Ну там, тяжелый слишком или… тоже слишком, м? – Я кивнул на стратегически важную зону, скрытую штанами.
- Издеваешься?! – Максим оказался в миллиметре от меня и, видимо, хотел встряхнуть за ворот, но вспомнил, кто перед ним. – Ты понимаешь, какого это, когда она кричит от боли, а ты ничего не можешь сделать?! Хотя откуда тебе понимать… Ты же сам всегда доводил своих… жен до крика. Просто так, забавы ради.
Перед глазами мелькнули события, которые, как я думал, уже забились так глубоко в уголки памяти, что не всплывут при случайном упоминании. Но в который раз я убедился, что вампирская память – абсолютна. А ведь мать Софии, моей дочери-полукровки, которую так любил Дмитрий и в честь которой названа Анетт, тоже звали Сара… Забавно. Второй шанс? Чем я, антихрист по своей сути, заслужил такую божью милость?..
- Однако какая трогательная забота, мой милый мальчик! – зашипел я, наступая на него. Максим до последнего держал лицо, но потом все же стал отступать. – А теперь закрыл рот и внимательно меня слушаешь. То, что вы с такой пользой провели время, уже известно ее мужу. И через сутки максимум он уже будет здесь. Ты можешь сделать так, чтобы она осталась с тобой, а можешь снова облажаться. Выбирай, Максим Бессмертный.
- Ты думаешь, он приедет сюда, чтобы развестись? – Е-хе-хе, мой грозный гладиатор, как же тебя элементарно просчитать.
- Гордость, мой дорогой. Гордость. Вот, что у них общего, у Анетт и Нуады. И это их проклятье. Он не простит, а она не извинится, потому что он стопроцентно провернет все так, чтобы проучить, то есть унизить ее. Лайт – все Лайт – такого не прощают. – Конечно, я был уверен. Ведь они же МОИ потомки.
- Неужели совесть проснулась? – натягивая майку, спросил Максим, намекая на мои советы.
- Кто? Совесть?! – неподдельно удивился я. – Нет. Вон со стыдом в карты играет, не скоро будет…
- Я серьезно, Алекс.
- Так и я. Ты хоть мне и не нравишься, но в значительно меньшей степени, чем ее нынешний муж. Поэтому пора его гнать от нее. Чай, не стена – подвинется…
- Выражения у тебя, – сморщился Бессмертный.
- Кто, ты думаешь, заразил? – усмехнулся я. – С потом ничего не выделялось?
- Нет. Вон простынь лежит, чистая.
- Ага, почти, – хохотнул я, двинув бровью. Максим занял мое место у кровати больной. Лайт мирно сопела в две дырочки, но все равно была слишком бледной даже для вампира. – Слушай, Макс, а как ты понял, что она…
- …нужна мне? – Бессмертный саркастично ухмыльнулся. И мгновенно посерьезнел. Посмотрел на спящую, убрал с лица мокрые прядки волос. – Это все фигня, когда говорят, что сердце замирает, то жарко, то холодно…
- Действительно, какое сердце? Ты ж мертвец! – не удержался я, садясь у нее в ногах. – А холодно-жарко, так это грипп. Опять же фигня – ты ж мертвец.
- Так тебе нужна моя помощь или нет? – поднял бровь гладиатор. Я ухмыльнулся. Он негодующе покачал головой, но все же продолжил: – Я впервые ее увидел, когда этот эльф-ренегат хотел напасть на ее дом, помнишь, двадцать лет назад? – Я кивнул. Еще бы. Я тогда искренне возненавидел свою роль палача, потому что Марина всегда мне нравилась, и ее слезы были очень неприятны мне. Хотя этого, конечно, никто и никогда не узнает. – И тогда мне было удивительно, насколько хрупкая и милая женщина преображается, когда ее семье грозит опасность. Просто до неузнаваемости. Это было странно, понимаешь? Я привык, что женщины – это существа, которых мы должны защищать, слабые, милые, сильные лишь в определенной области… И тогда я искренне восхитился ее гневом – она была готова собственными руками растерзать всех, кто покусился на безопасности ее семьи и дочери. А еще она боялась. Чисто по-женски, по-матерински боялась опоздать…
