- Ты помнишь наши условия, - отчеканила строго, после чего повернулась к Стасу. – Кто молодец?

- Я, - сурово отбрил мужчина, сверкая на меня злющими глазами. – Потому что никого не убил сейчас и не выпорол – тебя.

- У-у-у-у, сладкий, так и знала, что ты плохой мальчик и до БДСМ у нас когда-нибудь дойдет! – протянула я глумливо.

- Так, все, идемте, а то кого-то из вас мне придется тащить на себе, - буркнул Вожак, моральной затрещиной прерывая нашу перепалку и направляясь в сторону выхода.

***

Уже сидя в гостиной Булатовых и в пол-уха слушая собственно Булата, я лениво пролистывала досье некромантки.

Обычная, ничем не примечательная, уровень ниже среднего, но слишком высокий для третьей ступени. Отец умер рано, есть мать и брат. Про внешность… Ну, ее вполне можно было назвать красивой. Для любителей эдакой холодной, скандинавской красоты, когда тебе гарантирована ночь любви – и утро с перегрызенным горлом. Пепельные, явно передержанные в перекиси волосы, светлые глаза и традиционно для женщин-некромантов – красные губы. Почему не черные? Выгоднее бы смотрелись.

Да, экзорцисты не любили некромантов, этого у нас не отнять.

Стас сидел подле меня, придерживая рукой за плечи, и тихо-мирно дышал в волосы, делая вид, что подобострастно внимает Вождю центральных, но на деле… По-моему, в его переливах я отчетливо расслышала храп. Кир обретался рядом с отцом. Лиля сидела напротив нас с Прохоровым, по бокам от нее – Лида и Мила, украдкой помахавшая мне ладошкой. Ути-батюшки, на бунт осмелились, ты смотри! Далеко пойдешь, малая.

А вообще странная у них семья. Ну да не мое дело.

- …поэтому разбиваемся на группы, и прочесываем квадраты. Попробуем взять ее в кольцо, - подходил тем временем к концу Владлен.

Я как-то неловко двинулась на диване, и папка упала у меня с колен, прерывая Вожака на полуслове. На пол брызнули разнообразные листочки, скрепкой придавленные к последней странице дотошным влюбленным поклонником. Извинившись, быстро начала собирать их под насмешливо-ехидным взглядом Владлена и недобрым – его невестки. Ему послала виноватую улыбку, от жеста в сторону Лильки удержал Стас, причем в прямом смысле – ладошка, стиснутая в его кулаке, перестала чувствовать пальцы.

Прохоров всунул мне в руки помятую и абы как собранную кипу бумаг, и я машинально вернула филей на прежнее место, опуская взгляд вниз.

И промахнулась мимо дивана.

На листке была откопирована милая семейная фотография. Мать – кудрявая блондинка лет сорока, темноволосый сын лет восьми, дочка, тоже светленькая, года на два младше брата. И отец.

Я зарычала. Совершенно непроизвольно, но так, что вся комната пришла в движение. Бумаги выпали из рук, а темные, на фотографии даже счастливые глаза словно в наказание продолжали пялиться на меня.

- Это он, - глухо вырвалось у меня на миллионный, наверное, по счету вопрос Силача, что случилось. – Он. Ее. Отец.

Кирилл быстро подошел, подобрал, глянул. Замер. Словно что-то вспоминая…

Кое-что.

…- Лира! Лира, тормози! Все! Хватит! Остановись!

- Он хотел сжечь меня! Сжечь, ты понимаешь?!

Сильные руки сжали так, что ни вздохнуть, ни выдохнуть, но куда ему, никогда не чувствовавшему, как огонь лижет кожу, сдирая ее живьем?..

- У него есть дети, Лира. Не будь монстром. Не будь… такой же, как он…

Я отцепилась тогда от него, магистра Охотников. От того, кто чаще других приходил насиловать, кто смеялся громче остальных, кто отдавал приказы и бросал факел в мой костер. Отпустила.

Но он все равно попал в психушку, где и сдох, разбив голову о стену, на которую бросился во время транспортировки на какую-то процедуру.

И я не винила себя в его смерти. Так же, как и в остальных случаях считая себя правой.

Да, у меня нет права судить их за то, что они сделали. Но у меня есть право отомстить за то, что я пережила по их воле.

- Лира? – вернул меня в реальность голос Стаса, и я глянула в его глаза, чтобы в отражении увидеть себя – безумную, рычащую. Дикую. – Ты скажешь мне – кто это?

- Это магистр той секты, которая хотела сжечь меня пятнадцать лет назад. Когда я ворвалась к нему в квартиру, дома были только он и дети. Пацан и девчонка. Они почти сразу забились за диван, а я сделала все, чтобы их папаше жизнь отныне перестала казаться раем.

Моим спокойствием можно было захлебнуться. Прохоров, как я поняла, больше предпочитал такой мне – слегка припадочную и буйную, потому что обычно спокойной и равнодушной я убиваю людей, не задумываясь. Убирать за мной трупы, очевидно, Силачу бы не хотелось.

- Тогда все встало на свои места, - взял слово Кир, давая мне время… для чего? Успокоиться? Я спокойна. Прийти в норму? Я в норме для того, кто идет мстить за своего отца. – Мы с тобой, Алира, оба замешаны в убийстве ее… хм… родителя. Ты выпивала энергию, я оттаскивал тебя, но потом давал показания против него.

- Но где ее искать – до сих пор непонятно, - хмыкнул Булат, глядя на меня как-то… с осторожностью, что ли.

Меня боится великий Владлен Булатов. Я, однако, расту и развиваюсь.

- Я знаю, куда она пойдет, - улыбнулась я, и Милу передёрнуло от моего оскала. Привыкай, детка, в бытность свою некромантом тебе и похуже вещи видеть придется. Правда, редко. – Куда все мы приходим.

Туда, где видели их живыми в последний раз.

***

Вот смотрела я на своего Стаса и любовалась. И гордым профилем, и осанкой царской, и уверенными движениями, и уважением в глазах подчиненных. А еще заслушивалась громовыми командами и четкими распоряжениями.

Но иногда синие глаза сталкивались с моими, мужчина на секунду улыбался уголками губ, и все – меня можно было выносить, такой счастливой я становилась.

- Удивительно, правда? – раздалось вдруг рядом.

Леша, как и я, облокотился на перила крыльца.

- Что? – улыбнулась я.

- Столько лет мы были с тобой вместе. Почти пятнадцать лет. Я ведь мог жениться, но, как дурак, думал, что ты всегда будешь рядом со мной. – Силач Булата усмехнулся, но скорее над собой. – А потом вон как вышло. Полюбила, и кого – мальчишку.

- Он мальчишка, только если сравнивать с тобой или твоим Вождем. А сам по себе… Он – мужчина, Леш. Взрослый, замечательный, лучший для меня мужчина, - пожала я плечами.

Чувства вины по отношению к Булатову у меня не было. По сути, я вообще редко страдала этим ощущением, так как редко считала себя виновной в чем-либо.

Когда-то очень давно Алексей помог мне, как фениксу, восстать из пепла. Из сломанной, выжженной, пустой игрушки он сделал – самолично вылепил – новую Алиру Вольнович. Сильную, дерзкую, злую. Она никому больше не позволяла себя обидеть, всегда била первой, и удар был одинаково страшен – что от слов, что от кулака.

На тренировках, суровых и потогонных, где не было сил даже вздохнуть, Алексей избавлял меня от боли и страданий, от слабости, от грязи тех прикосновений. Он делал меня жестче, расчетливее, темнее.

Именно тогда, на спортивных матах, по которым он так любил возить меня в каком-нибудь захвате, в пропитанной потом одежде, я впервые подпустила его к себе. Такого надежного, горячего, сильного, мощного, который сможет защитить и укрыть за своей спиной. И это стало зависимостью.

Лишь с ним я превращалась в милого котенка, который ластился под его руки, позволял дотрагиваться, обнимать, целовать. И порой – очень редко – заглядывать в душу.

- Мой долг тебе не отдать, - тихо произнесла я, смотря на свои руки. – Но знай, что я всегда буду благодарна за то, что ты помог мне. Что вытащил из той мерзости и грязи, в которой я почти утонула.

- Сдается мне, ты отдала свой долг, - кивнул мужчина на Прохорова. – Когда не позволила стать убийцей в глазах собственной стаи.

Повод был явно притянут за уши. Потому что в стае – норма, когда соперника убивают в Круге. Ты поспорил, ты вызвал на поединок, значит, ты готов умереть. Или победить.

К тому же, Силач Булата убивал, и не раз.